Содержание

Кравкль Е. ЛИСТВЯНКА — ВОРОТА БАЙКАЛА. – Иркутск, 1998, 48 с.

ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ

ОЧЕРК И ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ПОСЕЛКУ И ЕГО ОКРЕСТНОСТЯМ

Эта книжка — первый сборник-путеводи­тель посвященный Листвянке и составленный специально для Вас, уважаемые гости Байкала. Впрочем все мы наверное гости на этом сказоч­ном, фантастически древнем берегу...

Итак, здесь Вы найдете обстоятельный очерк истории и географии Листвян­ки, написанный в популярной, познавательной форме. Материалом для очерка послужили редкие архивные документы и публикации. Вы познакомитесь с ис­торией Листвянки на протяжении более чем трех веков ее существования. Сбор­ник включает в себя также сведения касающиеся местных достопримечатель­ностей, сферы досуга и развлечений, расписания работы различный заведе­ний, время отправления общественного транспорта, цены на местные товары и услуги, рекомендации туристам и другую полезную информацию. Как говорится, присядем на дорожку и в добрый путь!

Евгений Кравкль, автор сборника и житель Листвянки.

ЛИСТВЯНКА — ВОРОТА БАЙКАЛА

ТОЧКА НА КАРТЕ

На географических картах, на глобусе Земли есть точки, которые отыски­ваешь без труда, что называется с первого взгляда. Это устья великих рек, око­нечные мысы материков, океанские архипелаги — неизменные ориентиры зем­ной поверхности. Но среди таких ориентиров есть особо приметные.

Довелось мне однажды взглянуть на космический снимок большого райо­на Восточной Сибири. Естественная кривизна Земли, неразличимость государ­ственных границ, неприметность городов и дорог делает местность почти неуз­наваемой. Только наткнувшись растерянным взглядом на серебряный серпик Байкала и тоненькую, словно прочерченную алмазным резцом ленточку Ангары, вздыхаешь с облегчением: тут уж не заблудишься!..

Повезло нашей Листвянке. Легко и просто можно объяснить даже иност­ранцу её местонахождение у истока Ангары, единственной байкальской беглян­ки. Впрочем, в серьёзных документах и научной литературе принято именовать эту административную единицу Иркутского района — поселком Лиственничное, но в обычных разговорах, а также на дорожном щите при выезде значится лас­ково-уменьшительное — Листвянка.

Внимательного путешественника неизменно поражает простота и точность топонимов — географических названий, которые придумывались первопроход­цами Сибири. Всем известна лиственница — древнее, почти реликтовое, удивительно красивое дерево. Способное неприхотливо обживать скалистые, продуваемые студеными ветрами склоны, каждый год обновляет она свою хвой­ную крону, медленно формируя необыкновенно плотную, тяжелую древесину ствола. Ценное дерево. Что может быть надежнее деревенского сруба или свай байкальской пристани из лиственницы, которая от времени и воды лишь проч­неет! Тянутся к небу на окрестных горах лиственницы, давшие название месту, рассказывать о котором тем сложнее, чем обширнее и разнообразнее собран­ные о нем исторические материалы. Очень многое связано с этим старинным поселением русских людей на Байкале. С какой бы стороны не обращался взгляд исследователя к Славному морю, будь то подвиги первопроходцев, история на­учных изысканий или развитие великих торговых путей Сибири, он непременно встретится с упоминанием Листвянки.

НА ДИКОМ БРЕГЕ

За свою историю Листвянка знала времена расцвета и упадка, годы бурных всплесков и десятилетия затишья. Ее появление непосредственно не связано с правительственными указами. Здесь в полной мере проявился гордый, само­стоятельный нрав сибиряков, их смекалка, хозяйственность и основательность.

Чтобы понять логику первых засельников взглянем на эти берега глазами русских, появившихся на Байкале в 1645 году Это были казаки сотника Ивана Галкина. К тому времени сюда приходили иногда кочевые бурятские племена, влекомые к заповедным священным местам. Неиссякаемая масса байкальской воды, завораживающее "течение Ангары, таинственный Шаман-камень, черне­ющий посреди её потока, сотни лет пробуждали в людях мистический трепет. Звуки шаманских бубнов, всполохи ритуальных костров и множество фантасти­ческих легенд создавали здесь невыразимую метафизическую атмосферу.

Дойдя на своих стругах и дощаниках по Ангаре до её истока, Иван Галкин «со товарищи» пристал к берегу в том месте, где сейчас стоит деревня Никола, примерно в полутора километрах от Шаман-камня вниз по Ангаре. Отсюда были совершены первые вылазки к берегам Байкала. Местность нынешней Листвян­ки выглядела узкой прибрежной каменистой террасой, к которой выходили не­сколько падей, покрытых сплошной тайгой. (Падями в Сибири называют меж­горные долины по дну которых чаще всего бежит («падает») ручей или речка). Ближайший к истоку Ангары мыс украшен был по преимуществу лиственницами, а посему и назван был на план-картах Лиственничным мысом.

Через три года после Галкина, здесь появился со своим отрядом основа­тель Иркутского острога Иван Похабов, который переправившись через Байкал открыл путь через Селенгу в Монголию, пробив таким образом «окно на Вос­ток».

Первопроходцам было совершенно очевидно, что место у истока Ангары не может быть использовано под хлебопашество и огородничество, а потому и было оставлено оно без внимания на ближайшие 30-40 лет. Однако освоение Сибири шло своим чередом. Следом за служивыми людьми шли искавшие воль­ной жизни на новых землях простые мужики. К этому подталкивало их и то обсто­ятельство, что в Сибири никогда не было крепостничества.

В 1701 году в Николе была поставлена часовня, а вокруг расселились люди,; занявшиеся извозом по торговому пути и рыбной ловлей. Здесь одному из жи­телей, а именно Роману Кислицыну пришла в голову мысль поставить зимовье в одной из падей за Лиственничным мысом, где можно было с успехом заняться соболиным промыслом. (Зимовье — низкая, маленькая, с односкатной крышей избушка без окон, рубленая из бревен в глухой тайге промысловыми людьми). Не теряя времени он осуществил свое предприятие, отправившись однажды по­утру с заткнутым за кушак топором. В течении следующих 25-30 лет его примеру последовали Шишелов, Елизов, Шипунов, Игнатьев, Толмачев, Кашкарев и Челканов.

Благодаря материалам из архива И.И. Веселова нам известны таким обра­зом имена первых засельников Листвянки. Представители некоторых из этих фамилий до сих пор живут и здравствуют в Листвянке. Это позволяет современ­никам особенно остро ощутить корневое родство с предками. Сегодня, в конце XX века нас разделяет всего несколько поколений...

Но вернемся к ним, первым засельникам дикого брега. Решение ими при­нятое было удачным и к тому же, на редкость прозорливым. Долина Ангары в районе Николы в любое время года довольно холодное, насквозь продуваемое место, а главное, близилось время начала байкальского судоходства и судостро­ения, ведь главными транспортными артериями Российской империи являлись многочисленные реки и моря. Лиственничный запив, особенно устье речки Кре­стовки были самым удобным в округе местом для закладки пристани и судовер­фи. В отличии от местных жителей, исходивших вдоль и поперек здешние бере­га и окрестную тайгу, такие климатические и практические тонкости решившие дело, не очень заметны случайному наблюдателю. Известен и поучителен в этом смысле отрывок из путевых заметок одного такого постороннего наблюдателя. Им оказался Антон Павлович Чехов, проезжавший здесь 13 июня 1890 года по дороге на Сахалин. «Ехали мы к Байкалу по берегу Ангары, которая берет нача­ло из Байкале и впадает в Енисей. Зрите карту. Берега живописные. Горы и горы, на горах всплошную леса. Погода была чудная, тихая, солнечная, теплая, я ехал и чувствовал почему-то, что я необыкновенно здоров, мне было так хорошо, что и описать нельзя. Это вероятно после сидения в Иркутске и оттого, что берег Ангары на Швейцарию похож. Что-то новое и оригинальное. Ехали по берегу, доехали до устья и повернули влево, тут уж берег Байкала, который в Сибири называется морем. Берега высокие, крутые, каменистые, лесистые, направо и налево видны мысы, которые выдаются в море вроде Аю-Дага или феодосийс­кого Тохтебеля. Похоже на Крым. Станция Лиственничная расположена у самой воды и поразительно похожа на Ялту, будь дома белые, совсем была бы Ялта. Только на горах нет построек, так как горы слишком отвесны и строиться на них нельзя».

Может быть невольно вызовет улыбку сравнение наших мест с Крымом, Ялтой, Швейцарией, но таковы уж особенности первого, восторженного взгля­да, когда в поисках точного определения появляются самые неожиданные об­разы...

ОТ ДОЩАНИКА ДО ГАЛИОТА

Постепенно интересы жителей байкальского берега переносятся от охот­ничьего и рыбного промысла на обеспечение судоходства. В то время по Анга­ре и Байкалу ходили на «дощаниках». Этим словом на протяжении 250 лет бай­кальского судоходства определялись разные виды судов, общим было только, что суда эти строились из досок в отличие от ладей, долбленых челнов и стругов. В годы многочисленных военных, посольских и торговых экспедиций численность таких судов в караванах достигала 20 и более. Одинаково тихоходные под пару­сом и на веслах, плохо управляемые дощаники обладали все же ценным каче­ством — большой грузоподъемностью, что позволяло перебрасывать через Байкал значительные партии грузов и людей. Однако перевозки носили нерегу­лярный характер в то время, как интересы государства настойчиво требовали создания постоянной, казенной переправы. Документы, относящиеся к этому периоду большей частью были уничтожены иркутским пожаром 1879 года. По материалам морского офицера штаба генерал-губернатора Н.Н. Муравьева-Амурского капитана-лейтенанта А. Сгибнева, собранным в архиве еще до по­жара, мы знаем, что первая регулярная переправа через Байкал была устроена в 1726 году. Как нам известно, к тому времени берег Листвянки мало-помалу обживали несколько семей. Переправа соединила Лиственничное на западном берегу и Посольский монастырь на восточном. С каждой стороны постоянно находилось два судна — бот и морская лодка. Переправой этой успешно вос­пользовалось русское посольство в Китае. Возглавлявший его Савва Владисла­вович Рагузинский отправился через Байкал со своей свитой числом 120 чело­век. Итак, регулярное казенное судоходство началось на Байкале именно с Ли­ствянки. Согласимся — местному патриоту уже есть чем гордиться.

Параллельно с казенным зарождалось и частное, купеческое судоходство. Здесь мы опять встречаем имена, уже известные нам. Тихон Шипунов и Алек­сандр Шишелов — первые листвянские засельники, выходцы из Николы и Боль­шой Речки положили начало байкальскому частному парусному судоходству. Боты и дощаники тогда делались в Иркутске, а к Байкалу вверх по течению Ангары их поднимали бечевой.

Более суровых для плавания условий, чем на Байкале, трудно представить. Здесь нередки как неожиданные, яростные штормы, так и длительные безвет­рия. Высокобортные, неуклюжие дощаники под тяжелыми, прямыми парусами могли «перебегать» Байкал только при ровном попутном ветре. Большую же часть времени, плавания длились в вынужденных отстоях по немногочисленным бух­там, где можно было укрыться от крутой волны, а то прямо посреди моря, если вдруг наступало безветрие. Никто не пускался в плавание не имея двухнедель­ного запаса провизии. И все же, несмотря на неторопливость и осторожность суда и люди нередко гибли.

Но никакие опасности на могли остановить «хождения» по Байкалу. Снова и снова, помолившись Святому Николаю, мореходы-самоучки везли в Забайка­лье хлеб, припасы, из Верхне-Ангарска и Селенгинска рыбу, из Кяхты — выме­нянные у китайцев товары.

Более-менее надежные и безопасные рейсы начались с 1789 года, когда в Иркутске стали строить галиоты — парусные суда морского типа. Известны их гордые имена — «Посольство», Александр», «Николай», «Ермак», «Иртыш». Сле­дующие полвека галиоты исправно возили казенную почту, военные грузы, ссыльно-каторжан и солдат. Это были легендарные, полные приключений и трагедий времена Кого только не видел Байкал. Авантюристы и золотоискатели, члены экспедиции Витуса Беринга, дипломаты и ссыльные декабристы... Неслись к пустынным берегам протяжные русские песни. Пелась и самая знаменитая из них — «Славное море — Священный Байкал», сочиненная Дмитрием Давыдо­вым (родственником поэта-гусара Дениса Давыдова) и ставшая народной. Нет смысла приводить общеизвестный текст, заметим только, что по утверждению знатоков местной истории, сюжетом песни о плавании в бочке по Байкалу по­служила одна из подлинных историй. Подобные были и легенды составили сво­еобразный байкальский и каторжанский фольклор. В самом деле, омулевая бочка внушительных размеров, загруженная для остойчивости камнями, снабженная «дыроватым кафтаном» на шесте вместо паруса, вполне могла потихоньку пе­ресечь Байкал, подгоняемая одним из северовосточных байкальских ветров, а именно — «баргузином». (Все основные направления байкальских ветров име­ют собственные названия). Так неким отчаянным смельчаком была реализована идея самой экзотической байкальской переправы: на каторгу — в трюме галио­та, а на волю — в омулевой бочке.

Почти постоянно галиоты можно было видеть на рейде Листвянки, где шла тем временем своя жизнь: рубились новые избы, пристани, основывались ди­настии байкальских купцов, которые на свой страх и риск затевали промыслы и торговлю. Любопытен рассказ старожила села Николая Дмитриевича Стрекаловского, записанный в начале века И.И. Веселовым: «...Наш прадед Павел Ле­онтьевич держал лодки — рыбу возить из Ангарска, назывались они «струговые». На них грузили рыбу, бочек 15-20. Так вот малы ему стали, надо больше. Нарубил лесу и выстроил себе карбаз, пудов на тыщу, на полторы закатил. Нагрузил его спиртом и пошел в Ангарск за рыбой. Перебежал к Селенге и там его прихвати­ла погода, осенью здесь лютые ветра бывают, бросил он якорь и встал на от­стой. Ходили тогда на парусах, а о машинах и понятьев не имели. Вдруг откуда ни возьмись — поднялась «горная» (порывистый северо-западный ветер). В море свету не видать.

— Павла Леонтьич! — кричат ему с берега, — крепись, погода идет! Горная!

— Ну, че мне ваша горна — у меня против ее якорь, да спирту двести ве­дер!..»

Ничего не скажешь, редкого самообладания были люди, если и через сто лет бережно передавались изустно рассказы об их делах и купеческом ухар­стве...

С ИМЕНЕМ СВЯТОГО НИКОЛАЯ

Итак, в первой половине Т9-го века по Байкалу ходила целая флотилия па­русных и гребных, правительственных и частных судов, обслуживались селения и остроги, вывозился ангарский омуль и баргузинский соболь.

Деревня Лиственничное оказалась главной байкальской пристанью, узло­вым пунктом сообщения с заграницей. Созданная и обжитая простым сибир­ским людом она стала важной административной точкой на карте великой Рос­сийской империи.

И все-таки, хоть Лиственничное и приобрело первенствующее положение среди ближайших деревень с населением 200 человек, оно все-таки по обще­принятым меркам считалось деревней. Статус села, помимо прочего. Листвян­ке могла дать своя приходская церковь. И вот, в 1843 году из села Николы в Лиственничное переносится новая церковь, а в Николе оставляется старая, про­стоявшая к тому времени более ста лет.

Новая Свято-Никольская церковь по преданию была выстроена на сред­ства одного купца, чудесным образом спасшегося на Ангаре. По рассказу этого купца, прежде не отличавшемуся особенным благочестием, не утонул он только благодаря молитве, обращенной к Святому Николаю, очень почитаемому среди мореходов и рыбаков. В последний момент гибнущего купца словно взял кто-то за шиворот и поставил на сухую землю. Спасшийся и потрясенный чудом купец, не сходя с места дал обет выстроить во имя Святого Николая православный храм. Свое обещание перед Богом он сдержал — церковь вскоре была заложена. Но до завершения строительства купец не дожил — ее достроила его вдова...

Лиственничное обзавелось храмом и стало селом. Более ста лет церковь простояла у самого берега Байкала. Здесь крестились и отпевались поколения наших земляков, освящал батюшка новые постройки и благословлял морехо­дов... Но на этом ее удивительная история не окончилась. Предстоял еще один перенос. Это произошло в конце 50-х годов нашего века. Строилась Иркутская ГЭС и несколько поднимался уровень воды, прокладывалось вдоль берега ши­рокое асфальтовое шоссе. Самоотверженными усилиями местной православ­ной общины Свято-Никольская церковь вновь была разобрана и перенесена на новое место — вглубь Крестовой пади. Там и стоит она сейчас на берегу речки Крестовки, заставляя нас благодарно вспоминать своих спасителей и подвиж­ников. Пожалуй, это одна из самых любимых церквей в Прибайкалье, настолько радует душу ее изысканная простота, патриархальное деревенское очарование и покой. Не случайно именно здесь в свое время снимались сцены популярного художественного фильма о декабристах «Звезда пленительного счастья». Цер­ковь действующая. Сюда идут прихожане, летом бывает много туристов. Не за­быты и старые традиции. Однажды, в начале января 1996 года автор этих строк присутствовал при освящении кораблей и благословении команды, отправляв­шихся в зимнюю экспедицию по бурению и изучению байкальского дна.

Подошел черед затронуть важную сторону жизни Листвянки. Это история научных изысканий на Байкале

ВО СЛАВУ НАУКИ

Первое, что можно видеть въезжая в Листвянку это метеостанция «Исток Ангары» и чуть дальше за поворотом шоссе — филиал Лимнологического ин­ститута Российской Академии Наук. Здесь же размещается знаменитый Бай­кальский музей, который ежегодно посещают десятки тысяч туристов из многих стран мира. Живописную падь речки Каменушки, в которой построено здание музея, давно облюбовали для своих стоянок участники научных экспедиций. Не­далеко, прямо над истоком Ангары возвышается вершина «Камень Черского», названная именем знаменитого исследователя Байкала, геолога Ивана Дементьевича Черского. Сюда ведет серпантин асфальтированного терренкура, а на самой вершине устроена беседка с обзорной площадкой. Отсюда как на ладо­ни открывается взору почти вся южная котловина Байкала: на горизонте высят­ся белые вершины хребта Хамар-Дабан; почти под ногами исток Ангары с Шаман-камнем, за ним — порт-Байкал с причальными стенками, доком и подъезд­ными путями; направо — Ангара вплоть до Иркутского водохранилища, налево — за гостиницей «Интурист» виднеется листвянская пристань, судоверфь, а над ними белеет телескоп Байкальской обсерватории. Редкая по красоте и содер­жательности панорама места, откуда по берегам и водам Байкала отправлялась не одна научная экспедиция.

А начиналось все, вероятно с простых и совершенно безуспешных попыток здешних рыбаков измерить глубину озера. Можно себе представить, как озада­ченно чесали они затылки, подвязывая к уходящей с борта лодки веревке все новые концы, а использовав веревочный запас определяли глубину одним сло­вом — бездна! «А глубина его великая, потому что многажды мерили сажень по сту и больше, а дно не сыщут» так записал со слов ангарчан русский посол в Монголию и Китай Николай Спафарий, проезжавший здесь в 1675 году. К тому времени землепроходец Курбат Иванов уже составил свой «Чертеж Байкала и в Байкал падучим рекам», собрал сведения о рыбах и зверях, а протопоп Аввакум в своем «Житии...» дал подробное описание байкальской природы. Аввакум пе­реплыл озеро в конце июля 1662 года, возвращаясь из ссылки в Даурии (Забай­калье). Отрывок из «Жития...» относящийся к Байкалу довольно часто цитирует­ся, но его можно привести в этой главке нашего очерка потому что, как кажется, здесь в своеобразной, зачаточной форме дается направление всей лимноло­гии — науки об озерах. Тут вам и геоморфология, и гидрометеорология , и био­логия, и природные ресурсы. Судите сами: «...Лодку починя паруса скропав, че­рез море пошли. Погода окинула на море и мы гребмя перегреблись: не больно в том месте широко, — или со сто, или семьдесят верст. Егда к берегу пристали, восстала буря ветреная, и на берегу насилу место обрели от волн. Около ево горы высокие, утесы каменные и зело высоки, — двадцать тысящ верст и боль­ше волочился, а не видел таких нигде. Наверхе их полатки и повалуши, врата и столпы, ограда каменная и дворы, — все богоделанно. Лук на них растет и чес­нок, — больше романовского луковицы и слаток зело. Там же растут и конопли богорасленныя, а во дворах травы красныя и цветныи благовонны гораздо. Птиц зело много, гусей и лебедей, — по морю, яко снег, плавают Рыбы в нем — осет­ры и таймени, стерледи и омули и сиги и прочих родов много. Вода пресная, а нерпы и зайцы велики в нем: во океане-море большом, живучи на Мезени, таких не видел. А рыбы зело густо в нем...»

После создания Петром I Российской Академии Наук на Байкале стали по­являться настоящие научные экспедиции. В их подробных отчетах неизменно указывалось, что добравшись на подводах и рекой до Лиственничного, ученые часто обращались за содействием к местному населению и такую помощь обя­зательно находили, как от простых людей, так и от купцов. В этой связи справед­ливо было бы заметить, что природная отзывчивость и любознательность наших земляков внесли свою лепту в развитие науки о Байкале. Вот уже более ста лет исследования в Лиственничном не прерываются ни на один год. Зимой и летом десятки ученых собирают научные данные об озере. В последние годы все чаще появляются здесь и зарубежные экспедиции, такие как команда знаменитого Кусто. Обработкой полученных материалов заняты несколько научно-исследовательских организаций. Да Байкал и сам по себе — гигантская естествен­ная лаборатория живой природы, один из центров видообразования на Земле. Из более чем 2630 видов животных и растений, найденных в озере к настояще­му времени, почти 2/3 эндемичны, то есть возникли в нем и нигде больше в мире не встречаются. Вообще путь научного познания Байкала — более чем обшир­ная тема, ее содержание может составить сотни томов специальной литерату­ры, а потому вернемся к истории нашего поселка, а это прежде всего — исто­рия пароходства и судостроения.

НА ПОЛНЫХ ПАРАХ

В середине прошлого века наступила эра пароходства. 2-6 июня 1844 года в восемь часов вечера Иркутск громом пушек и духовым оркестром встречал первый пароход «Николай I », построенный в деревне Грудинино под Иркутском на средства купца 1 гильдии Мясникова. Через три праздничных дня в городе этот «трижды первый» пароход при помощи своей паровой машины, отчаянно шлепая колесами, ушел вверх по Ангаре на Байкал. Вторым пароходом был «Алек­сандр Невский» построенный на следующий год и получивший свое название в честь победы над Байкалом, подобно победе Александра Невского над шведа­ми. Этот пароход главным образом являлся пароходом пассажирским и имел хорошую, сильную машину Михаил Иванович Сиротин, родившийся в 1850 году помнил его будучи ребенком 10-12 лет. В день праздника святого Александра Невского пароход близко подходил к берегу вблизи его дома. Кают пассажирских на палубе не было, были кожухи для колес и спардек, а при спардеке каюты командиров. Пассажирские каюты были расположены в корпусе. Фальшборт был сделан из медной решетки, от которой на известном расстоянии поднимались медные стойки, подпирая тонкие пирерсы, на которые был натянут тент из голубого шелка. Под тентом в хорошую погоду сидели пассажиры, на палубе были расставлены столики и публика, любуясь природой, могла одновременно здесь же получать завтраки, обеды и чай.

Командиром «Александра Невского» был Михаил Прокопьевич Серебрен­ников, житель Лиственничного.

Один за другим появлялись на Байкале деревянные колесные пароходы, оглашая окрестности басовитыми гудками. Для Лиственничного настала в пол­ном смысле слова золотая пора. Поселок быстро рос. Здесь составлялись бо­гатые пароходные компании поднявшие торговые и рыбные операции на сотни тысяч рублей. Особенно прибыльными стали торговые связи с Кяхтой. Заме­тим, что через Лиственничное проходил основной в то время путь торговли всей России с Востоком. Во время расцвета Компании Кяхтинского пароходства из-за Байкала главным образом вывозились чаи самых разнообразных сортов. К концу навигации в декабре месяце в Лиственничном чаями были завалены все улицы, начиная от нынешней территории верфи до Крестовской пристани в Ус­тье Крестовки. А это около двух километров! Словом, на улицах чаи стояли как штабеля дров и затрудняли проезд на лошадях. Чаи сплавляли за пароходами на баржах в Иркутск, сплавляли на непаровых судах и зимою везли гужем по тракту. Чаи частью поступали в магазины иркутских купцов, а остальные отправлялись по всей Сибири и России.

И все же деревянные пароходы были недостаточно надежны, особенно для пассажирских перевозок. К примеру «Николай I» спустя восемь лет после пост­ройки сгорел в бухте Посольской от случайной искры. 12 октября 1869 года в два часа ночи в Лиственничном в 70 саженях от берега сгорел деревянный па­роход Компании Байкальского пароходства «Генерал Корсаков» выстроенный и спущенный на воду в 1868 году. Пароход имел машину в 60 сил и стоил 37 тысяч рублей. Кроме того пароход был загружен и вскоре предполагался его отход в Нижне-Ангарск. Пожары возникали и на других судах. Кроме того слабым мес­том были гребные колеса, особенно при большой волне. Так, в том же 1869 году погиб деревянный «Иннокентий», проходивший к тому времени всего три года. 100-сильная машина не смогла противостоять натиску бури. Вместе с парохо­дом от которого осталось переломанное днище, погибло 30 человек...

Но уже появлялись в мире винтовые цельнометаллические корабли. Пер­вый такой корабль увидели в Листвянке в 1883 году. Это был приобретенный купцом Шишеловым паровой катер «Иннокентий». Вот как рассказывал об этом в 1923 году уже известный нам Н.В. Стрекаловский:

«...Чё раньше? Лодку сделать и то сколь маяты было, а времени цело лето убить надо. Не хватало толку упруг на железный напарий садить! Веревками при­вязывали. Проходит он на ней одно лето, а веревка — сгнила, перетерлась и упруг как больной зуб — во все стороны ходит — чапатся. А старики одно: как можно в суда железо садить! Построй из железа судно — потонет! А я говорю ему: «А пошто чугунка, али ковшик пустой на воде стоит?» — «Врешь ты все!» — «Да он же пустой — говорю — чё ему тонуть!». Сердятся старики — не верят. И вот «Кешку-Кособокова» (местное название катера «Иннокентий»), Шишелов купил. Строили его на низу, а по Ангаре на Байкал лошадьми подымали. Узкий, высокий и сам весь железный. Старик увидал: «уй, да как же он пойдет — пере­вернется!...» — Тогда, значит, говорил — потонет, таперь — перевернется! При­везли «Кешку» в Листвянку, нагрузили в его котел, машину, он и сел, как надо.

Стал ходить, сколь десятков лет прошло, и не потонул и не перевернулся... Это беда старики по старине были — чё не говори, чё не скажи — ничему не верили!...»

В 1890 году Лиственничное с числом населения, перевалившим за 500 че­ловек, подошло к периоду своего максимального развития. Великий Сибирский железнодорожный путь, строившийся одновременно от Челябинска и от Владивостока в ближайшие годы должен быть именно здесь соединиться. Между дву­мя разорванными частями дороги почти непреодолимым препятствием встал Байкал и окружающие его горы. В императорском Комитете по строительству бурно обсуждались два варианта: железнодорожная паромная переправа и Кругобайкальская дорога со множеством сложнейших тоннелей и мостов. В то вре­мя между Америкой и Канадой на озере Эри существовала подобная перепра­ва. Ее обслуживали стальные ледоколы-паромы. Но министр МПС князь Хилков хорошо знал суровый характер нашего озера-моря. В результате дискуссий к 1896 году в Англии были заказаны два ледокола для временной паромной пере­правы через Байкал с параллельным строительством «кругобайкалки».

Читать дальше