В начале XX столетия в капитальном строи­тельстве основными становятся такие здания, как банки, торговые конторы, пассажи и крупные магазины, вокзалы, доходные дома и гостиницы. В результате зонирования коммерческой и де­ловой застройки происходит определенное функ­циональное переосмысление площадей и улиц го­рода. Так, Тихвинская площадь (ныне С. М. Ки­рова) теряет свой универсальный характер и из торгово-административной по существу становит­ся только соборной. В то же время в целях реа­лизации новых масштабов деловой и торговой, деятельности общественная жизнь переносится на улицы Большую, Амурскую, Пестеревскую и от­части Ивановскую, Графа Кутайсова и др. (ныне соответственно К. Маркса, Ленина, Урицкого, Пролетарская и Дзержинского), получившие в целом или фрагментно сплошную застройку.

Ее пластическая индивидуальность определя­ется этажностью, структурой фасадных членений и разнохарактерностью декора в соответствии со стилевой ориентацией каждой постройки в от­дельности. К ним относятся так называемый дом: Кузнеца (ул. Дзержинского, 36), типография Посохина и Макушина (ул. К. Маркса, 11), Амур­ское подворье (ул. Фурье, 1) и др.

В развитие архитектурного облика коммерческо-делового центра Иркутска значительный вклад внесла группа выпускников Института гражданских инженеров. В первую очередь назовем имена В.И. Коляновского, К.В. Миталя, Н.И. Бойкова и А. П. Артюшкова. В деятельности этих архитекторов нашли отражение творческие искания начала ХХ в., в целом характерные для  и эволюции модерна в городах Европейской России.

Так В. И. Коляновский стремится преодолеть традиционную статичность и использует прием динамичной композиции, что способствует по­вышению градоформирующей роли построек. Автором учитывается планировочный характер отведенного участка — Русско-Азиатский банк (ул. Ленина, 38), приют (ул. Дзержинского, 43), сложность пространственного окружения — мага­зин Улишевой, (ул. Фурье, 16), а также топогра­фическая ситуация, например, возвышенность рельефа — начальное училище Забайкальской же­лезной дороги (ул. Профсоюзная, 3), приемный покой (здание не сохранилось).

Стремление к выразительности объемно-про­странственной композиции характерно и для творчества К. В. Миталя — факультетские клини­ки, городские начальные училища, возведенные по одному проекту (ул. Гоголя, 55, Коммунисти­ческая, 29). Этим качеством обладают и некото­рые произведения Н. И. Бойкова — особняк Бревнова (ул. С. Разина, 40), А. П. Артюшкова — соб­ственный дом (ул. Халтурина, 21).

Названные здания, как правило, отмечены рациональностью планировочного решения, реа­лизацией одного из принципов модерна: объем — есть функции утилитарного плана. Они также де­монстрируют свойственное модерну внимание к оформлению интерьера магазинов, банков, тор­говых фирм в соответствии с пластичным реше­нием фасадов, с обязательным использованием фактурных и цветовых качеств различных видов штукатурки, облицовочного кирпича, естествен­ного камня и глазурованной плитки.

Отмеченные достоинства общегородского цент­ра, позволяют говорить об определенном един­стве, а также об отсутствии провинциализма в его капитальном строительстве.

Особенностью стилевой направленности архи­тектурной практики Иркутска конца XIX — начала XX вв. в отличие от других сибирских горо­дов является полное отсутствие построек нео­классицизма и в то же время использование его пластических форм, а также элементов неорус­ского стиля в ряде сооружений модерна. Одним из достойных примеров этому может служить отмеченное выше училище Забайкальской же­лезной дороги (1915)—здание, способное оказать честь и столичному городу.

Повышение плотности застройки проявилось в Иркутске незначительным повышением этажности, невозведением доходных домов и других зданий с характерными для данной ситуации дво­рами-колодцами, а строительством, как правило, самостоятельных построек на участках домовла­дения и, конечно, непрерывным характером за­стройки центральных улиц или их значительных фрагментов. При этом окончательно утвержда­ется общий градостроительный масштаб, «сораз­мерный территориальным параметрам и функ­ционально-планировочной структуре Иркутска как пешеходного города».

Количественные параметры роста Иркутска (в рассматриваемый период) кроме уже отмечен­ного увеличения численности населения под­тверждаются и другими показателями. Так, число улиц от 20 основных в середине XVIII в. (по плану 1768 г.) и около 70 в начале XIX столетия (план 1822 г.) вырастает до 127 в 1877 г. И если в центральной части улиц и переулков было 91, то в 1894 г. только улиц насчитывалось 942, при этом «прирост» получен в основном за счет ос­воения района Иерусалимской горы.

Если в предместьях города подавляющее количество дворов, ввиду низкого социаль­ного положения владельцев, имело всего одну надворную постройку или вообще состояло толь­ко из жилого дома, то в центральной части в 1870-е гг. на одну усадьбу приходилось в сред­нем 4—5 строений, что при сравнительно неболь­ших размерах усадебных участков определяло значительную плотность городской застройки в целом. Дальнейшее развитие города характери­зуется последующим уплотнением домовладений на окраинах и скученностью строений его цент­ральных кварталов, изменением соотношения де­ревянного и каменного строительства в пользу последнего.

Этому в известной мере способствовали пред­писания строить, по возможности, каменные до­ма, последовавшие после опустошительных по­жаров в июне 1879 г. Уже в ноябре того же го­да из 81 вновь отстроенного дома 13 было ка­менных. Но, несмотря на процентный рост ка­менных строений (в предпожарные годы на 100 деревянных построек приходилось 3 каменных, а в 1910-е гг.— уже 6) и на капитальный харак­тер застройки основных улиц, Иркутск на всем протяжении рассматриваемого времени остается в основном деревянным городом.

Во второй половине XIX в. в результате даль­нейшего роста и расслоения городского населе­ния появляются новые объемно-планировочные решения деревянных жилых домов — многоквар­тирные с общими подъездами и лестницами. Од­новременно в результате дробления и объедине­ния землевладения с последующей дополнитель­ной застройкой дворов домами, предназначенными для сдачи внаем, подрывается привычная структура усадьбы. Наиболее характерно это явление демонстрируют сохранившиеся сегодня до­мовладения по ул. Дзержинского, 33, 35; Декабрь­ских Событий, 13, 58; Лапина, 26; Грязнова, 16 и др.

В данных условиях по-прежнему основным художественно-выразительным компонентом ули­цы, благодаря ее периметральной застройке, ар­хитектурной преемственности и высокому уров­ню строительного ремесла, продолжает оставать­ся деревянный жилой дом.

В 1870-е гг. и особенно в первое послепожарное десятилетие в практике деревянной архитек­туры  Иркутска  происходят  важные процессы. Одни являются источником эволюции местных исканий, другие отражают общерусские веяния.

Фактически получает завершение тип иркут­ского жилого дома-особняка. Его последняя мо­дификация сохраняет традиционную объемно-пространственную структуру. Это пяти- или шестистенный двухэтажный особняк с развитой задней частью плана. Антресольный вариант встречается реже, и поэтому этажи располага­ются на одном уровне. По центру бокового фа­сада с некоторым смещением располагается объ­ем сеней с «пристегнутым» к основному срубу, как правило,  общим карнизным пояском.  Раз­витие объема крылец на консолях с традицион­ными выкружками уступают место различным уменьшенным модификациям. При этом отпада­ет надобность в поддерживающих колонках. Име­ет место и строгий, даже без козырьков, при­строй сеней с типичной на втором уровне остек­ленной террасой (особняки по ул. С. Перов­ской, 18; Володарского, 6; Желябова, 27; Седо­ва, 13 и др.). В этих постройках главные фасады исполнены в три окна. Разумеется, встречаются дома и в четыре, и в пять окон, и больше.

Эти дома интересны тем, что демонстрируют приемы в решении наличников, крылец, карнизов - наиболее важных с функциональной точ­ки зрения элементов.

Но пожалуй, основным акцентом пластичес­кого характера деревянной архитектуры Иркут­ска остается наличник. Для местных мастеров он стал предметом особого внимания.

На протяжении всего XIX столетия в Иркут­ске развивались два типа наличников — класси­ческий и барочный, существуя в самых различ­ных модификациях, позволяющих наглядно про­демонстрировать даже в сохранившихся образ­цах «линию» плавного взаимовлияния. Многие из них отличаются пропорциональностью состав­ных элементов — сандриков, ставней, подвесок, разнообразием форм, пластичной разработкой различных орнаментальных мотивов, использо­ванием того или иного вида резьбы (рельефной, накладной, ажурной, токарной), а иногда орга­ничным сочетанием нескольких видов одновре­менно. Высоких художественных достоинств ис­полнены наличники домов, условно выделяемые в группу домов с протяженными фасадами за счет «изобилия» крупных окон и узких простен­ков между ними. Вот примеры этой достаточно многочисленной группы — ул. Сурикова, 9; Во­лодарского, 2; Горького, 6.

Наряду с безордерной орнаментальностью и аппликативностью, более понятной и близкой русскому человеку, иркутскими декораторами ис­пользуются ампирные детали, имитирующие тра­диционную тектонику.

Подшивные карнизы с модифицированными триглифами, фронтоны крылец и объемов сеней с завершающими тягами классического профиля, тонко проработанные пилястры с выразительны­ми пропорциями составных частей в сочетании с другими декоративными элементами поднима­ли образное звучание жилого дома (ул. Франк-Каменецкого, 22; Ленина, 7; Декабрьских Собы­тий, 66; 25-го Октября, 27).

На рубеже столетий деревянная архитектура Иркутска эволюционирует в общесибирском pуcле. Дальнейшее развитие получают многоквар­тирные дома. В их декоративном оформлении, а также в объемно-композиционном решении отдельных построек (ул. Байкальская, 57; Горько­го, 5а; Марата, 70; Уткина, 6, пер. Пионер­ский, 13) нашли частичное отражение поиски национального стиля, характерные для отечест­венной архитектуры периода эклектики. В по­стройках этого времени русский вкус проявлял­ся собственно не в использовании сильных де­коративных акцентов на фасадах в виде разви­тых карнизов, башенок, парапетов, а в значи­тельном насыщении пропильным декором обще­обязательных элементов — карнизов, наличников и т. д.

Стремление к индивидуальности, способство­вавшее развитию частного строительства, дает уникальные образцы этого типа — ул. Энгель­са, 21; К. Либкнехта, 11; Красных Мадьяр, 64, Рабочего Штаба, 4 и другие.

В начале XX в. древесина сохраняет ведущее место в строительстве особняков, доходных до­мов и хозяйственных построек. В их архитек­турном облике прослеживаются черты модерна (ул. Профсоюзная, 87), иногда проявляющие се­бя только рисунком отдельных деталей, напри­мер, дверей или рисунком металлических кова­ных ограждений балконов и козырьков — ул. Дзержинского, 15; Пролетарская, 3; Б, Хмель­ницкого, 27.

В это время традиционным элементом декора становится разнообразная фигурная обшивка. Не­смотря на то, что обшивка была делом престиж­ным, срубы многих построек оставались откры­тыми, что в большей степени выявляло эстети­ческие возможности дерева.

Пластическая выразительность открытого сру­ба в сочетании с живописной объемностью дополнительных пристроев к основному срубу образуют многочисленный ряд построек, вносящих разнообразие в архитектурный облик города (ул. Тимирязева, 21; Дзержинского, 48; Мара­та 24 и ДР-).

Необходимой принадлежностью усадьбы яв­лялись ворота. Сохранившиеся примеры дают два основных типа — более ранний с лучковым завер­шением центральной части и второй — так назы­ваемые ворота о четырех вереях. И те и другие, нередко являющиеся шедеврами строительного искусства, представляют собой, как правило, симметричную композицию с широкой проезжей частью в центре и с двумя калитками по бокам, одна из которых ложная.

В архитектурном наследии городов Сибири деревянное зодчество Иркутска характеризуется четко выраженным региональным своеобразием. Иркутские мастера, развивая местные объемно-планировочные и декоративные приемы, сумели при помощи многообразных форм и элементов, сообщить постройкам черты пластической и объ­емной выразительности, свойственные лучшим творениям русского народного зодчества.

Разумеется, за пределами нашего разговора остались не только многие, заслуживающие да­же не краткого упоминания имена архитекто­ров и памятники деревянного и каменного зод­чества, но и промышленная архитектура, хозяй­ственные постройки, памятники садово-парко­вого искусства и градостроительные комплексы. Утраченные или дошедшие до нас в искаженном или заэксплуатированном виде, они являются для нас живым укором и ждут ответного и достой­ного их памяти действия.

В послеоктябрьский период, как принято го­ворить, город рос и развивался. И это развитие, однозначно сориентированное на снос так назы­ваемого ветхого жилого фонда, а также памят­ников храмового зодчества, характеризуется выборочной застройкой центральной части города на основе сложившейся до революции планиро­вочной схемы.

Нам еще предстоит по-настоящему осмыслить причины и масштаб утрат благодушно и с дос­тоинством оставленного нам наследства. Сопос­тавительный анализ архивных, библиографичес­ких материалов и натурного обследования поз­волил констатировать:

1. В результате сноса важных высотных до­минант, которые являлись опорными элемента­ми   пространственной   композиции,   носителями духовности города,  и  высотного  строительства последних десятилетий навсегда утрачен исто­рический силуэт Иркутска.

2. Созданием    промышленных    предприятий вдоль береговой полосы рек Ангары и Ушаковки были уничтожены находившиеся здесь зеле­ные массивы. Имеют место важные утраты пла­нировочной структуры — переулок Гершевича и улица Марата отрезаны от акватории Ангары. Несмотря на то, что сетка улиц исторической час­ти в общих чертах сохранилась до наших дней, есть и другие значительные потери ее планиров­ки.

3. Возведение   в   1960—1970-е   и   отчасти   в 1980-ег г. антихудожественных построек по ули­цам Володарского, Желябова, Урицкого, Тимиря­зева, Киевской,  Бабушкина, Пятой Армии, Каландаришвили и др. привело к нарушению ис­торически  сложившейся  архитектурной  среды Иркутска.

4. Наложение приемов застройки так назы­ваемой микрорайонной архитектуры, стремитель­ное повышение этажности построенных и запро­ектированных административных и жилых зда­ний формирует совершенно дисперсную пространственную среду исторического города.

Эти выводы, разумеется, неполные и извест­ные любознательному читателю со страниц не только публицистических, но и профессиональ­ных сборников, являются конкретным подтверж­дением озабоченности и тревоги за судьбу исто-пических городов России.

Памятники, их количественный и качествен­ный состав, оценка исторической среды как не­разрывного целого, состоящего из шедевров и скромных, рядовых носителей отечественной культуры, а в целом судьба наследия находится в прямой зависимости от социального устройства общества. Это вопрос не только узкого круга профессионалов, но и от них, решающих в каж­дом конкретном случае, что и где строить, за­висит многое.

И, прежде всего, это позиция, формирующая социальный заказ на историческую память, без которой невозможно наше нравственное оздо­ровление.

Читать дальше