Спорить не хотелось.
Всем уже досыта хватало ночевок в палатке, и под дробь дождя, и под шепот
звезд, и под ворчание желудков. Были вечера в теплых охотничьих зимовьях, на
нарах, застеленных сохатиными шкурами и свежим сеном. Были все элементы,
составляющие пресловутую экзотику плавания, в том числе непременные для этих
широт опасности, и богатые трофеи, вырученные в набегах на тайгу и на речные
глубины. Но до сих пор не выдалось возможности посидеть вечерок с кем-то из
здешних людей, обстоятельно потолковать о житье-бытье, присмотреться к тем,
кто сегодня населяет берега легендарной Угрюм-реки. Наши редкие и всегда торопливые
встречи с людьми обычно сводились к типовым вопросам — скоро ли очередное
зимовье и как сложны перекаты впереди. Да и спрашивали чаще нас — кто, куда,
откуда, зачем...
Галка остается с дедом
готовить праздничный ужин, а мы с Виктором спускаемся к реке, чтоб забрать с
плота пожитки. Но сделать это оказалось не так просто, как хотелось бы.
Беспризорный плот тем временем отправился в самостоятельное, а потому и
довольно рискованное путешествие по реке. Организуем погоню. Но скоро
выяснилось, к счастью, что плаванье благополучно завершилось — плот прибыл в порт
Большая песчаная отмель. Это на другом берегу.
Приходится раздеваться.
Это, однако, нас ничуть не печалит: вода в Тунгуске удивительно теплая и
легкая, плавать в ней — одно блаженство. Будто в воздухе паришь. Пусть завидует
бледнолицее хилое племя курортников! Никто из них, даже за «Букетом Абхазии»,
не докажет нам, что отдых на юге чем-то лучше, нежели в самом центре Сибири.
Плот неохотно тащится за
нами на капроновой веревке, упирается против течения, точно упрямый бык. Накрепко,
на множество немыслимых морских узлов (так что потом сам едва развяжет) Витя
прикручивает его к толстой прибрежной березе, чтоб не повторил попытку к
бегству.
Галка, оказывается, и
здесь уже вошла во вкус, то есть в руководящую должность, и вовсю командует
дедом:
— Костер бы пожарче! Но
— чтоб не стрелял и не коптил. А соль, дедусь, у вас далеко?
Похоже, что деду такое
обращение нравится. Он лихо щелкает каблуками кирзачей, отдает честь,
по-молодецки расправляется с поленьями, несет берестяной туес с солью.
Отгоняет нас с Виктором от топора и отмахивается, как от комаров:
— Не-не-не, ребяты, вы у
меня гости. Мы тут сами с Галочкой... Ступайте в избу или чем своим займитесь.
В избу мы, конечно, не
идем, а находим занятие, более достойное мужиков. Витя, как всегда, озабочен
любимым делом — заготовкой дров, да чтоб побольше, с троекратным запасом.
Традиция, с одной стороны, неплохая, но несколько раздражающая для напарника.
Ну ничего, зато честно отрабатываем свой хлеб. Дрова деду не помешают, хоть и
бурчит он что-то в бороду, делая недовольный вид. Небось выбраны все сушины
поблизости? Так и есть — ближайший остроконечный листвяк обнаруживается на
расстоянии трамвайного пробега от остановки до другой. Выполняем три рейса, и
вся спина в мыле. Но дед, кажется, доволен — внушительная горка дров выросла
рядом с поленницей. Теперь и в котелок не грешно заглянуть — что-то там такое
дьявольски вкусное затевается?
Лениво и сочно булькает
на малом огне душистое варево — дикая утятина с молодой картошкой. Дед
надергал в огороде укропа, лука, петрушки, Галка покрошила зелень ножом и
щедрой горстью сыпанула в котелок. Скоро из-под крышки потянуло таким
умопомрачительным духом, что даже дедов конь перестал жевать свою траву и
возмущенно фыркнул. Остается только разжалобить нашего завхоза на
наперсток-другой.
— Галь, а Галь...—
канючим мы в сопровождении многозначительных жестов и подмигиваний. На это
паритет-капитан непреклонно вздергивает свой волевой, с неотразимой ямочкой
подбородок и наотмашь парирует:
— Обойдетесь! Ишь, чего
захотели. Такой хороший ужин, совсем ни к чему тут спирт. Никто, кажется, у
нас не болен. Ни к чему... Правда, деда?
Но дед пожимает плечами
и лукаво молчит. Значит — наш человек. Пора бить козырной:
— Мы прошли почти весь
маршрут. Так? Так. До Непы, до самолета дня три-четыре осталось. Там ведь больше,
чем полфляжки! Не везти же его назад, домой. Теперь уж никто, наверное, не
заболеет. Мы с Витей — железно. А тебя, Галочка, мы и на руках донесем, одним
дыханием согреем, если что. По случаю встречи, а?
И тут наша богиня Ника
не то чтобы сникла, но покраснела, вложила меч в ножны и, порывшись в недрах своего
рюкзака, достала заветную алюминиевую фляжку. Наша взяла!
|