Изегол, где находится
второе отделение хозяйства, устоял, рубленые избы старинного складу выглядят
пока бодро. Рядом с ними, подбоченясь и глубоко надвинув козырьки крыш, стоят
амбары, стайки для скота. Вдоль улицы мощные баррикады поленниц — зима долгая,
чтобы хватило. Нет-нет да и попадется новостройка. Год назад сдано семь домов
из бруса на пару квартир каждый. Наискосок от школы — фельдшерский пункт. На
окраине села поднялись железобетонные корпуса коровников и телятника, брусовой
свинарник, гараж для техники. Это все появилось в бытность на посту главы
колхоза А. Ф. Блинова. Понял он, что остановить начавшееся угасание деревни
можно только экстренными мерами.
— В ближайшее время
поставим еще домов во-семь-десять. Подведем воду, тепло,— делится планами
председатель.— Думаю, это позволит нам закрепить кадры. Недавно вот приехали
сюда на жительство семь семей из Белоруссии. Любопытно получилось. Наши
местные, братья Анатолий и Михаил Сурановы, кстати, племянники Федоса,
надумали было насовсем перебраться в Полесье. Только ненадолго их там хватило.
Вернулись. Сыновья братьев приискали невест, сосватали в Сибирь да кое-кого из
новой родни захватили. Всего же на двадцать четыре человека прибавилось число
жителей Изегола за счет переселенцев в 1987 году.
Приятно слышать, что
пополнилась деревня молодыми. Ведь на начало того же года, как сообщил
управляющий отделением А. П. Черепков, на 115 дворов приходилось всего 110
трудоспособных колхозников. Велик процент пенсионеров, парней и девчат явная
нехватка. Разлетается молодежь после окончания восьмилетки, ищет счастья на
стороне. Силком, понятно, не удержишь. Нужен целый комплекс мер, иначе
захиреют, зарастут поля и сенокосы, как произошло, например, в некоторых
хозяйствах Киренского района. Будущее зависит от людей.
С болью и надеждой
вглядываюсь в знакомые очертания Захарова поля. Оно дожило до наших дней,
правда, по прошествии времени несколько изменило свое название. В документах и
в обиходе фигурирует как Захаров угол. Почему так? Да, наверное, потому, что
глубоко вклинилось в тайгу, осталось несколько наособицу или, чисто по-сибирски,
в углу.
Солнце косо падает на
хребет, сплетая причудливый узор из березовых стволов. Конечно, это давно не
те деревья, что шелестели над головой приискивающего себе участок Касаткина.
Пожалуй, лишь вон та свечовая полусухая лиственница на меже со стороны болота
была свидетельницей его упорства.
Гумно, где молотили
хлеб, разрушилось без пригляда, постройки исчезли. За свой век познало поле
радости и печали, всякого выпало на его долю предостаточно.
Ветеран войны, участник
сражения за Берлин Леонид Георгиевич Комиссаров рассказывал:
— Когда я вернулся с
фронта, на него жалко было глядеть, позатянулось травой, совсем пропадало. Мне
там пришлось даже сено косить. А чему удивляться? Силенок у баб, ребятишек —
мужики-то все в армии — не хватало, чтобы со всей пашней управиться.
Вспоминается встреча с
еще одним ветераном — Павлом Власовичем Козловым. Он давно на пенсии, но быстрый,
с ясной головой.
— Раньше мы центнеров по
двадцать зерна собирали с гектара, а теперь по четырнадцать-пятнадцать, редко
когда по восемнадцать. И что это был за хлеб! Не надышишься, как из печи
вынешь. Сейчас у нас редко баба караваи стряпает из своей муки, если и вообще
стряпает. Старые-то сорта пшеницы повывели, замены им подходящей нет, вот и
хлеб без вкусу и запашистости.
И верно. В широко
распространенной в Приангарье «скале» мало клейковины, от которой прежде всего
зависят хлебопекарные качества. «Скала» идет в основном на фураж скоту, она
урожайнее прежних крестьянских сортов, так ведь колхоз «Коммунист» и урожаем
солидным похвалиться не может. В десятой пятилетке выход зерновых с гектара в
среднем составил около тринадцати центнеров, в следующей—15,7. По сути,
столько же собирал на круг и крестьянин, вооруженный лишь сохой да цепом, не
ведавший механизации и химизации.
— Я так полагаю,—
продолжил дед Козлов,— подпортили мы землю, вывернув плугами матерую глину. И
еще залили аммиачкой. После нее соломина вымахает будь здоров, изнежится, а
зерно не успевает вызреть до холодов, получается щуплым, легковесным.
Природное чутье не
обманывает Павла Власови-ча. Зачастую мощная техника и средства химизации
применялись без учета местных условий. В Приса-янье надо осторожно обращаться с
гумусным слоем, нельзя стричь под одну гребенку все массивы. Получив же в свое
распоряжение мощные тракторы типа К-700 и подчиняясь приказу пахать на
предельную глубину, смешали кое-где плодородный слой с мертвой подпочвой.
«Кировец», безусловно,
нужен на селе, но в основном для транспортных работ — таково мнение
большинства хлеборобов. На полях лучше обходиться гусеничными, которые не так
сильно уплотняют землю.
От одного знакомого
механизатора как-то услышал такую историю:
— Разгородил я однажды
огород — он у меня рядом с дорогой, подгнившие столбики потребовалось заменить.
И кто-то из трактористов на К-700, спрямляя угол, умудрился проехать по
участку. Так потом года три следы проступали. По всему огороду картошка как
картошка, а где колея была — стебельки тонкие, слабенькие...
По колхозному полю за
сезон «Кировец» проложит след не раз и не два...
Пострадала пашня и от
одностороннего увлечения азотными удобрениями, той же аммиачной водой, хотя каждому
агроному со студенческой скамьи известно, что туки надо применять в комплексе,
тогда от них будет отдача: азотные вкупе с калийными и фосфорными. В противном
случае закислится почва, что и произошло в «Коммунисте», да и не только здесь.
Теперь приходится тратиться на известкование.
— Удобрения мы сейчас
стараемся вносить согласно картограммам,— обнадежил председатель.— Отказались
от использования на севе К-700, больше стали поднимать зяби гусеничными
машинами. Правда, совсем убрать «Кировцы» с полей пока нет возможности, но
будем стремиться к тому.
— На какую же
урожайность способно поле Захара?
— Центнеров на двадцать
пять — тридцать,— подумав, ответил он,— если его окультурить, подкормить.
Тридцать — это весомо.
Передовые хозяйства в Тулунском районе, колхозы имени Парижской коммуны, «Россия»,
получают с отдельных массивов и больше, а в среднем — по двадцать пять, но на
то они и передовые. «Коммунист» к числу таких, к сожалению, не относится.
Услышав ответ главы
хозяйства, мне невольно хотелось воскликнуть: «Если можете давать большой хлеб,
так за чем же дело стало?» Но я промолчал, заранее зная, что скажет
председатель.
И все-таки хочется
верить, коль скоро мы взяли курс на подъем сельского хозяйства, что знакомое
поле, десятки, сотни других сумеют возродиться, сумеют обрести силу, чтобы
вернуть былую славу сибирскому хлебу.
|