Аналогичные
взгляды на историю заселения древними племенами районов Приангарья развивает
Т. М. Михайлов, исследовавший названия Усть-Ордынского Бурятского автономного
округа Иркутской области. Он считает, что многие названия в округе имеют
культовое (религиозное) происхождение, и полагает, что, например, долина реки
Куды (от тюркских слов «кудай», «худай» — «бог») считалась священной еще в
глубокой древности. Тюркоязычные курыканы поклонялись ей так же, как и предки
якутов, ушедшие на север, и предки современных бурятских родов — эхиритов и
булагатов. И далее исследователь пишет: «В процессе "монголизации"
Кудинской долины, длившейся, вероятно, не одну сотню лет, бытовавшие прежде
религиозные культы не были уничтожены, а были приспособлены к нуждам
пришельцев. Постепенно, по мере формирования бурятской народности значения
тюркских апеллятивов... забылись местным населением, но сами эти слова сохранились
как топонимы».
Иногда
высказывается мнение о том, что буряты пришли в Прибайкалье с запада. Так, Т.
А. Бертагаев полагает, что они произошли от племени саянто, родственного
сяньбийцам. Это племя было некогда отброшено в верховья Енисея. В последующем,
в разное время й в течение многих веков, буряты продвигались на восток, к
Байкалу. Здесь они встретились с родственными им курыканами, которые частично,
как и часть бурят, ушли впоследствии на север к якутам.
На
формирование бурятской народности влияли взаимоотношения не только между
монголами и тюрками, но и между монголами и эвенками. Еще историк Н. Н.
Козьмин отмечал «смешанный» состав бурят, наличие в их среде элементов
этнических групп других народов. По мнению современных исследователей, этнические
и языковые взаимодействия между монголами и эвенками имели существенное
значение для процесса формирования бурятской народности. Анализируя языковые
взаимовлияния, И. Д. Бураев, например, считает, что интенсивное совместное
употребление эвенкийского и монгольского языков привело к поглощению первого.
Монгольский язык, вытеснивший предшественника, сохранил в основном свою
лексику, фонетику и грамматический строй, но в то же время приобрел ряд новых
отличительных свойств под влиянием эвенкийского языка. Этот фактор сыграл
существенную роль в процессе образования нового самостоятельного языка —
бурятского. Только с учетом данного обстоятельства, заключает И. Д. Бураев,
носителей современного бурятского языка можно рассматривать в качестве
аборигенов края.
На
зависимость формирования бурятской народности от ассимиляции тунгусских племен
указывают не только данные лингвистики, но и другие факты, прежде всего
вхождение групп эвенков в состав бурятских родов. Это подтверждают и
антропологические данные, свидетельствующие о сходстве бурят в этом плане с
эвенками (единый байкальский расовый тип) и различии их с монголами,
относящимися к центрально-азиатскому типу. Об этом же говорят факты
существования среди бурят этнической группы хамниганов. В одних случаях
хамниганов (например, проживающих в бассейне Онона) можно рассматривать как
омонголившихся эвенков, в других (проживающих в бассейне Джиды) — как
обурятившихся эвенков.
Взгляды
о существенном влиянии тунгусских племен на формирование бурятской народности
продолжают привлекать внимание историков. Так, эти вопросы подробно рассмотрел
Д. Д. Нимаев. Он прежде всего обращает внимание на численность народов. К
началу XVIII в. эвенков насчитывалось 36,2 тыс. человек, бурят — 27,3 тыс.,
якутов — 28,5 тыс. К концу XIX в. соотношение резко изменилось — численность
тунгусов составила 61 тыс., бурят — 288 тыс., якутов — 226 тыс. Наметился застой
в демографии тунгусов и, с другой стороны, скачкообразный рост численности
бурят и якутов. Можно полагать, что уменьшение численности тунгусов связано с
последствиями опустошительных эпидемий, но в то же время нельзя объяснить рост
численности бурят и якутов только за счет естественного прироста. Очевидно,
делает заключение Д. Д. Нимаев, значительная часть тунгусских племен оказалась
ассимилированной. Он также напоминает о наблюдении П. С. Палласа, который еще
в XVIII в. заметил, что конные тунгусы мало отличаются от бурят, что их язык,
одежда, образ жизни перемешались с бурятскими. Это говорит о том, что уже к
приходу русских тунгусские племена находились в стадии сильного смешения с
бурятами. К тому же процессу смешения способствовала ясачная политика
царского правительства. Ясак, налагаемый на тунгусов, порою был в пять раз
выше ясака бурят, поэтому тунгусы охотно причисляли себя к бурятам. Экономическое
благополучие ценилось ими намного выше этнической принадлежности. И так велось
еще с древности. Далее Д. Д. Нимаев обращает внимание на некоторые бурятские
обычаи и особенности материальной культуры (охота на медведя, существование у
эхиритрв в качестве тотема пестрого налима, обитавшего в береговых расщелинах
Байкала, геометрически простые узоры в орнаменте рисунков, наносимых на
одежду, меховые мозаичные ковры-хубсары, сшитые из небольших кусков камуса,
поршневидная обувь), свидетельствующие о влиянии культуры таежных охотников и
рыболовов на культуру степняков-скотоводов. Все это говорит о том, что этническую
специфику бурятской народности во многом определяет наличие в ее составе
довольно мощного субстратного компонента тунгусского происхождения.
Вместе
с тем целый ряд исследователей обращает внимание на влияние тюркских народов на
этногенез бурят.
Д.
С. Дугаров рассмотрел легенду о возникновении тотема лебедя среди бурят, имена
персонажей в легенде, особенности орнамента женских костюмов и пришел к общему
выводу об этнической близости ряда бурятских племен и родов к тюркскому, а не к
монгольскому этносу.
Согласно
крупному обобщению по этногенезу бурят, выполненному Д. Д. Нимаевым, буряты как
народность сложились из различных этнических групп — монгольских, тюркских,
тунгусских, самодийских и, возможно, других. Наиболее ранние связи предков
бурят прослеживаются с тунгусскими племенами, когда те и другие жили в лесах.
«Не менее тесные этнические связи существовали у предков бурят с тюркскими
племенами. Многое из тюркского культурного наследия является общим достоянием
всех монгольских народов. Вместе с тем в языке и культуре бурят явственно
проглядываются черты, присущие только им. Это, с одной стороны, могло быть
результатом тесных контактов с предками современных тюркоязычных народов Южной
Сибири и якутов в более позднее время. Наряду с этим есть факты,
свидетельствующие о непосредственных связях бурят с древнетюркскими племенами,
восходящих, вероятно, к эпохе курумчинской культуры. Так, тюркские по происхождению
компоненты прослеживаются в составе практически всех основных этнических групп
бурят, но особенно западных».
|