Тибетский вариант
В
1974 г.
появилась статья Э. М. Мурзаева и С. У. Умурзакова, в которой авторы проводят
идею, что географические названия Иссык-Куль и Байкал являются
культовыми, возникшими под влиянием религии. Они отмечают, что во многих странах
мира есть географические названия, предопределенные анимистическими верованиями
и переживаниями или даже сознательным насаждением религией. Культовые
географические названия существуют и в Азии, где издревле особо почитались
горы, большие озера, реки. Так, монголы всегда поклонялись реке Орхон, принося
ей в дар деньги и другие ценности.
Утверждая,
что название Иссык-Куль означает «Священное озеро», авторы
статьи пытаются обосновать аналогичное происхождение названия Байкал. Ход их
рассуждений следующий. Ссылаясь на работы М. Н. Мельхеева, они отмечают, что
у прибайкальских бурят существует полная форма названия озера — Байгаал-далай,
что означает «обширный, большой водоем, подобный морю». И далее они
пишут: «Значит, гидроним представляется тавтологическим образованием: море +
море. Но в монгольских языках "далай" имеет еще значения
"необозримый, вселенский, верховный, всевышний". В данном случае мы
видим заимствование из тибетского. Сравним: "далай-лама" — верховный,
всевышний лама, живой бог на земле, буквально "лама-океан", т. е.
лама, великий, как океан. Здесь наблюдается единство значений: море, океан,
необозримый и всевышний, великий».
Такая
этимология, по мнению исследователей, подтверждается тем, что у русских ранее
бытовало название Байкала Святое море. Исследователи
присоединяются к взгляду В. А. Никонова о том, что название Святое море является
калькой, дословным переводом дорусского названия Байкала, т. е., скорее всего,
названия Байга-ал-далай.
Таким
образом, Э. М. Мурзаев и С. У. Умурзаков пытаются доказать, что из тибетского
языка заимствовано только слово «далай», что противоречит историческим
фактам. Чтобы понять это противоречие, познакомимся с историей взаимоотношений
тибетского и монгольского народов, а также с основными моментами истории
распространения буддизма.
Еще
в глубокой древности буддизм пришел в Тибет из Индии и заметно потеснил древнюю
тибетскую религию бон. Позднее он стал распространяться и по окраинам
Центральной Азии, продвигаясь в основном на восток (в Китай, Японию, Корею) и
на север (в Монголию, Южную Сибирь). Бок о бок с религией шли тибетская
культура и язык.
В
Монголии буддизм распространяется как бы волнами. Известный исследователь
Тибета, и в частности взаимоотношений тибетского и монгольского языков, Ю. Н.
Рерих отмечал, что первые контакты Монголии с Тибетом восходят ко времени
империи Чингисхана, к XIII в., когда главы влиятельных буддийских сект были
приглашены к монгольскому императорскому двору. В это же время знаменитый
Пхагпа-лама (Святой лама) изобрел так называемое «квадратное .письмо». В 1260 г. Хубилай, став
великим ханом, специальным указом обеспечил исключительное положение в империи
буддистской религии. Пхагпе-ламе он даровал титул «диши» — наставника
императора, а несколько позднее — еще и титул «гоши» — государственного наставника.
О титуле «далай» еще не было и речи.
Это
первая волна распространения буддизма не была особенно мощной.
Так
начались тесные связи монголов с Тибетом. Однако контакты литератур и языков
установились позднее. Монгольский лингвист Н. Жамбалсурен
отмечает, что первые переводы тибетской, конечно религиозной, литературы на
монгольский язык приходятся на начало XIV
в. Известный монгольский деятель Чойджи-Одсер переводит в это время на
монгольский язык ряд религиозных буддийских трактатов.
С
проникновением тибетской литературы в Монголию связано и появление в
монгольском языке тибетских заимствований. По-видимому, в это время, а может быть,
и позднее монголам стало известно тибетское слово «Ыата», означающее
«буддийский монах», «священник». Заимствованное из тибетского языка, оно
звучало в иной фонетической огласовке под влиянием особенностей языка и
произносилось как «1ата».
Однако
в языках монгольской языковой группы слово «лама» никогда не служило синонимом
ни слова «далай», ни слова «байгал». Следовательно, у нас нет никаких — ни
исторических, ни языковых — оснований говорить об отождествлении этих слов или
их значений.
Новая
мощная волна буддизма — нашествие в Монголию желтошапочных буддистов — приходится
на конец XVI в. За столетие до этого рухнула и распалась на ряд
самостоятельных государств Монгольская империя, многие народы сбросили с себя
татаро-монгольское иго. К концу XVI в. Внутренней Монголией правил Алтан-хан.
Естественно, он был заинтересован в привлечении на свою сторону иноязычных
соседей-тибетцев.
В
это время во главе Тибета и его религиозных сект стоял лама Соднам Джамцо.
Буддистская секта гэлугпа, которую представлял лама, имела власть только в
одной области Тибета — Уй. Желтошапочную гэлугпу теснили другие секты, порою
пользовавшиеся сильной поддержкой и обладавшие большой властью в стране.
Поэтому лама Соднам Джамцо нуждался в поддержке извне. Летом 1578 г. он появился в
Коко-Хотане (Голубом городе) — столице Внутренней Монголии. Здесь тибетский
лама Соднам Джамцо и монгольский хан Алтан-хан, как и за триста лет до этого
Пхагпа-лама и Хубилай, нашли общий язык. Алтан-хану нужна была вера, ламе — сила,
способная противостоять соперничающим сектам.
Эта
встреча была знаменательной: в итоге ее учрежден титул «далай-лама», а среди
монголов началось усиленное распространение буддизма.
Алтан-хан
выпустил манифест о поддержке буддизма в Монголии, ламе Соднам Джамцо —
верховному религиозному и одновременно государственному правителю Тибета — он
пожаловал титул «далай-лама», присоединив к тибетскому слову «лама»
(«священник») исконно монгольское «далай» («океан, море, великий»). До этого
было, да и сейчас у тибетцев есть свое слово «джамцо» («океан»), удивительным
образом совпадающее с именем первого человека, получившего титул «далай-лама».
Есть мнение, что слово «далай» является переводом на монгольский язык
тибетского слова «джамцо». Но это мнение может быть и ошибочным, поскольку,
скорее всего, при пожаловании титула «далай-лама» имелось в виду только одно
значение слова «далай», а именно «великий».
Не
из тибетского в монгольский, а, наоборот, из монгольского в тибетский язык
перешло слова «далай». Поэтому нельзя говорить о тибетском происхождении бурятского
названия Байгал-далай или его части — слова «далай».
По
мере распространения буддизма монголоязычные народы знакомились с тибетской
литературой. Естественно, усилились и языковые заимствования. Н. Жам-балсурен
пишет, что второй период письменного заимствования монголами тибетских слов
начался со времен чахарского хана Лигдана, организовавшего перевод Ган-чжура и
позднее Данчжура (сводов тибетских канонов).
Новая
мощная волна буддизма ограничилась на первых порах территорией собственно
Монголии. Например, среди бурятского народа буддизм в виде одной из его форм —
ламаизма — стал распространяться только в конце XVIII — начале XIX в.
На
XVIII и XIX века приходится широкое распространение среди монголоязычных
народов тибетского языка. Известный советский востоковед Б. Я. Владимирцов
писал: «Тибетский язык делается как бы вторым литературным языком монголов
XVIII—XIX вв., отводя монгольскому письменному языку второстепенное место. В
Монголии не только буддийское духовенство начинает старательно изучать
тибетский язык, писать на нем, вести богословские диспуты, но и светское
общество обращается к этому языку, монгольские князья и чиновники — вообще
все, кто только стремится стать образованными, начинают изучать тибетский
язык».
Вся
история распространения среди монголоязычных народов буддизма и вместе с ним
или вслед за ним тибетского языка и литературы показывает, что бурятский народ
был приобщен к буддизму значительно позже прихода в край русских. В этот период
любые заимствования из тибетского языка, безусловно, были бы зафиксированы.
Все
это свидетельствует против варианта Э. М. Мурзаева и С. У. Умурзакова о
тибетском происхождении распространенного среди бурят и монголов названия Байгал-
далай.
|