Автор: Марина Рогова
Ольхон — единственный крупный остров на Байкале. Расположенный вдоль западного берега, в центральной части Байкала, Ольхон и сам очертаниями напоминает крупнейшее пресноводное озеро. Длина острова — 72 км, ширина — до 15 км, площадь — 730 км*. Восточный край обрывается к Байкалу скалистыми утесами, а западный, более пологий, спускается к мелководным заливам Малого моря (пролив между северо-западным берегом Байкала и островом Ольхон). Удаленность от областного центра, неудобства транспортного сообщения и связи, засушливое лето, холодная зима и сильные байкальские ветра — все это с лихвой компенсируется первозданной и редкостной красотой здешних мест. Для любителей дикой природы это настоящий заповедник, сконцентрировавший в себе удивительное многообразие ландшафтов Прибайкалья. Директор местного музея Капитолина Николаевна Литвинова (дочь известного краеведа и историка Николая Михайловича Ревякина) цитирует журналистку Марину Никитину из французского города Бордо, некогда гостившую на острове. «Здесь просто рай», — написала она об Ольхоне. «Рай на ольхонской земле» становится одним из самых посещаемых мест на Байкале.
Остров называют географическим, историческим и сакральным центром озера. С Ольхоном связывают легенду о происхождении бурятского народа. Эту легенду рассказывают на главном священном месте — скале Шаманка на мысе Бурхан (мыс вблизи поселка Хужира, вдающийся в Малое море). Путеводители называют эту скалу одной из 9 святынь Азии. Мыс со скалой и пещерой считается также сакральным центром великого озера и при этом является центром древнего культа Орла, местом проживания легендарного царя Орла, то есть столицей всех орлов мира.
Как буряты, так и русские, прожившие жизнь в Прибайкалье, впитали в себя бережное отношение к местной природе и священным животным. Ольхон считается одним из последних оплотов шаманизма. Здесь, на острове, считавшемся сакральным центром северного шаманского мира, спасались забайкальские шаманы во время преследования их ламами. На западном берегу Байкала буряты сохранили свои первоначальные верования, оставаясь шаманистами, а на восточном — под влиянием монголов обратились к буддизму. Шаманские представления у многих бурят сохранились вплоть до наших дней.
На Ольхоне не только спасались беглые, но и отбывали каторгу ссыльные. Еще каких-то 50 лет назад сюда отправляли на поселение военнопленных и «небла-гонадежных элементов». Начиная со второй половины XX в большинство как приезжих, так и местных жителей трудились на крупнейшем на Байкале Маломорском рыбозаводе в Хужире. Расцвет поселкообразующего предприятия острова пришелся на 60-80-е гг. Для всего Ольхона это было золотое время, круглосуточная подача электроэнергии и бесперебойное хозяйственное обеспечение, рабочие места.
Кризис 90-х гг. отразился и на работе основных предприятий острова — рыбозавода и совхоза. Распад производства, всплеск браконьерства и криминальной активности, а главным образом перебои с энергоснабжением — все это на протяжении последних 10 лет активно обсуждалось в областной прессе. Жители острова сидели без света, а туристы, прознав об этом, запасались в поездку свечами. В 2005 г. статьи местных и региональных СМИ запестрели заголовками «Да будет свет», «Электричество солнечному острову». Новость, которая вызвала неоднозначную реакцию общественности, — на остров с материка провели ЛЭП. На фоне этого события активизировались процессы продажи земель на Ольхоне и их застройки, что напрямую угрожает экологическому благополучию острова и является одной из ключевых проблем сегодняшнего дня, которая будет определять картину жизни на острове завтра.
Возникла реальная альтернатива — последовательное возвращение к традициям прошлого или стихийное следование хаотичному рынку. Первое отвечает представлениям о сакральности острова и предполагает бережное отношение к природе Ольхона, ее почитание, ориентирует на развитие цивилизованного туризма в долговременной перспективе, второе — неумеренная эксплуатация природной среды, что уже отражается на экологическом состоянии острова.
Остров ссыльных
Недоступный участок суши зачастую становится удобным объектом для ссылки и каторжных работ. Так было и с Соловецкими островами на севере, и с островом Сахалин на Дальнем Востоке. Как место ссылки Ольхон был выбран еще китайскими императорами, которые отправляли сюда провинившихся вельмож. Царское правительство России также не обошло вниманием крохотный участок суши, окруженный со всех сторон холодной водой. Рассматривалась возможность устроить на Ольхоне каторжную тюрьму и для этого отселить с острова местное бурятское население6. В 1913 г. здесь даже работала комиссия по выбору места, но из-за революции эта идея так и не была осуществлена.
Смена государственного строя не избавила Ольхон от печальной славы места ссылки и каторги.
Как правило, труд заключенных ориентировался на освоение ресурсов территории. Таким ресурсом на Ольхоне традиционно считался вылов рыбы. В XVII-XIX вв. рыбопромышленные артели осуществляли рыбный промысел на всем Байкале, зачастую в них трудились и ссыльные. Сам труд называли каторжным, его особенности — ловля рыбы в любую погоду и обработка ее голыми руками по пояс в воде, ночевка в продуваемых насквозь бараках, скудная еда. Такие условия работы и жизни на рыбном промысле, скорее всего, немногим отличались от содержания советских заключенных в исправительно-трудовых лагерях. Сегодня это можно представить лишь по воспоминаниям старейших жителей острова. Один из старожилов Хужира - Геннадий Петрович Шевелев рассказывает, что при Сталине на острове в урочище Песчаная и Семисоснах были созданы специальные трудовые лагеря, призванные использовать труд «врагов народа». Основным видом занятий для заключенных являлся также вылов рыбы.
В краеведческом музее Ольхона, одном из старейших музеев области, в Хужире почти не осталось свидетельств того, что на Ольхоне трудились заключенные, хотя советская история занимает большую часть экспозиции.
Наиболее подробный рассказ об Ольхонском лагере в Песчанке записан по воспоминаниям одного из последних его заключенных Михаила Озарко. В лагере отсиживали срок полицейские и прочие пособники немецких оккупантов; с ними вместе рабочие, опоздавшие на работу, колхозники, уносившие с поля колоски, сектанты с Западной Украины. Заключенные ловили рыбу — зимой со льда, летом с карбасов. Трудились наравне с рабочими рыбозавода.
В год закрытия колонии заключенных отсюда увезли, цех в Песчанке остался на балансе Маломорского рыбозавода в Хужире, а затем закрылся.
В конце 40-х гг. на остров привезли много пленных эстонцев, литовцев, латышей, украинцев, немцев. За счет них население острова возросло и составляло к середине века около 3 тысяч человек. Приезжие обосновывались в Хужире и жили здесь до тех пор, пока благодаря амнистии или реабилитации не получали возможность уехать.
Почти все уезжали тут же, на поселении оставались лишь единицы, как, например, Анна Гершунене, которая жила здесь в ожидании мужа, сосланного на север, в Магаданскую область.
К середине 50-х гг. на Ольхоне уже не было исправительно-трудовых лагерей. Казалось, со славой острова ссыльных Ольхон навсегда распрощался. Однако Тамара Ильинична Брук рассказывает, как их семья оказалась на севере острова. Из Перми, где они с мужем окончили университет, их распределили в Иркутск. В областном управлении гидрометеослужбы не хватало людей с высшим образованием, квалифицированных кадров, но Тамару и Григория, да еще и с шестимесячной дочерью, отправили на необустроенную метеостанцию в Узуры — поселение на севере Ольхона. «В управлении Гриша один был гидролог с высшим образованием, даже его начальник имел только среднее. Предполагаем, что нас туда отправили за то, что муж заступился за одного парня на партсобрании — кандидата в члены партии. У того отец был репатриированный в послевоенное время — таких не пускали. Вот и сказал Гриша, что дети за родителей не отвечают». Дочери Людмиле Григорий Абельевич рассказал об этом уже по прошествии многих лет, перед самой смертью.
Из своего хозяйства Тамара Ильинична вспоминает топчан, кровать, окно с одним стеклом, которое подоткнули ватой: «Тот год мы вычеркнули из жизни. Мы жили в таких условиях, что даже в царское время политические заключенные жили лучше. Еще ладно керосиновую лампу с собой привезли, а то бы с лучиной сидели... Как-то Гриша курочек привез, одну сразу ястреб утащил, вторая вот только нас и кормила. В сарае жила полудикая лошадь Рыжка».
Хужир с больницей, почтой и магазинами находился в 40 км, пекарня, куда ездили за хлебом (вернее, отправлялся туда один охотник и запасался на все Узуры), располагалась в 12 км, в Песчанке. А в 5 км в сторону Малого моря жили буряты—кочевники, на лето кочевавшие на юг острова, к ним ходили за молоком. «Каждый месяц муж пешком ходил в Хужир получать зарплату на всех работников метеостанции».
В Хужир за весь год Тамара Ильинична выбралась только раз. «Весной поехали в Хужир к врачу — у Люды не росли волосы и зубы. Врач сказала: только съедете на материк — сразу все в норму придет, все появится».
Из работников гидрометеостанции в Узурах Тамара Ильинична вспоминает почти всех: «Здесь жили Петя Ревякин с женой». Речь о сыне главного краеведа Ольхона Николая Ревякина. Тамара Ильинична застала еще время, когда Николай Михайлович со своими учениками приезжал из Хужирской школы и проводил раскопки буквально в огородах Узуров. «Там была одна из стоянок древнего человека, находили скребки и прочие раритеты. С нами в Узурах хорошие люди были. Батогаев
Семен Иванович — кавалер трех орденов Славы, одевался всегда так скромно, даже на фото на аллее Славы на нем одежда простая. Всего человек 10 было: радистка, нас двое, Семен Иванович, Нина и Володя Хасановы...»
На Ольхоне семья Брук прожила с августа 1954-го до июля 1955 г., больше года Тамара Ильинична не выдержала: «Убежала я, и все. Сначала посылала по рации сообщения — чтоб меня уволили. Радистка Лида отправляла их в Иркутское управление гидрометслужбы. Два раза отправляла, потом говорю: «Пишите — не вышла на работу». Вот тогда они ответили: «Будем судить». Приехали мы в Иркутск уже с полуторагодовалой дочкой на руках — и сразу на партсобрание, а я еще и беременная была вторым ребенком Вовой. А мне говорят: «Не увольняйтесь» Но я ни в какую - отказалась, с детьми там невозможно. А Гришу не отпустили, он потом еще вернулся на Ольхон на какое-то время. Потом рассказывал, что первый, кто его встретил в Хужире, была наша собака по кличке Узур».
С Ниной Харитоновной Хасановой я познакомилась на острове летом 2006 г. Родилась Нина Харитоновна в 1933 г. в Баргузинском районе, то есть на другом берегу Байкала, а в 1944 г. с родителями переехала на север острова, жили в поселении Усык. Перебирались на Ольхон еще на ледоколе «Ангара», который осуществлял тогда рейсы из Порта Байкал до Нижнего Ангарска. Их высадили в Песчанке, откуда на лошадях добрались до Улан-Хушина и оставались там первое время. На метеостанции в Узурах она, так же как и Тамара Ильинична, очутилась вместе с мужем, они прожили и проработали здесь шесть лет. Сейчас Нина Харитоновна живет в Улан-Удэ. В отличие от Тамары Ильиничны, на остров она приезжает часто — почти каждый год, здесь остались ее сын и сватовья, да и природа манит так, что немолодые годы встрече с родными местами не помеха.
Разные пути вели человека на Ольхон. Кто-то до сих пор живет на острове, не имея возможности переехать поближе к большим городам. Кто-то, подобно Нине Харитоновне, провел здесь свою молодость. И в наше время многие, приезжая на время, остаются на острове надолго. Одна из собеседниц Татьяна Гусихина, сотрудник местной администрации, призналась: «Как декабристка, приехала сюда за своим мужем, а живем здесь уже 9 лет».
Островитяне
Больше всего меня в семейных историях и биографиях островитян интересует, что заставляло человека добровольно селиться на Ольхоне. Какие особенности островной жизни привлекали, какие пути вели человека сюда и что он находит на Ольхоне сейчас?
С периода ссылки в 30-50-х гг. сменилось поколение, мало кто остался на острове из очевидцев тех дней, да и их воспоминания затерты временем. Однако по причине отъезда ссыльных с острова уменьшалось и население Хужира, опустела Песчанка, в которой закрылась исправительно-трудовая колония10. Население Узуров и Улан-Хушина оставалось более менее постоянным — в этих рыбацких поселениях на севере живут в основном коренные жители.
Более благополучно складывалась жизнь островитян в 60-80-е гг., особенно в поселке Хужир. На эти годы пришлась эпоха процветания поселкообразующего и главного на острове предприятия — Маломорского рыбозавода. С этим связаны и постоянное энергоснабжение Ольхона11, и крепкая инфраструктура поселений, и относительно обеспеченная жизнь островитян. Рыбалка на Ольхоне была популярна и среди населения области. Мои родные — отец и дед приезжали на остров за маломорским омулем почти за 500 км из Слюдянки.
Многие летали на остров самолетами, существовал рейс Иркутск – Еланцы - Хужир - Онгурены. Как рассказывает Владимир Иннокентьевич Прокопьев, бывший начальник аэропорта, большинство пассажиров всегда направлялось на Ольхон. Авиатранспорт тогда считался самым экономным — билеты были дешевые, и: стоимость в 1985 г. составляла 11 рублей. Летали самолеты на остров вплоть до 90-: гг., пока не начались перебои с энергоснабжением. Затем полеты возобновляли еще на какое-то время, однако стоимость билетов значительно увеличилась и пассажире почти не было — пенсии маленькие, зарплаты людям задерживали. В 1990 г. за 2,1 месяца полетов перевезли всего 27 пассажиров, и в декабре авиация на Ольхон перестала летать совсем, исключая единичные случаи приземления вертолетов. Сейчас, не смотря на то что самолеты на остров не летают, Иркутский аэропорт все же содержит приписной аэродром в Харанцах, а Владимир Иннокентьевич числится начальнике.» посадочной площадки. Взлетно-посадочная полоса имеет длину 550 м и рассчитан; под Ан-2. Таких самолетов уже не выпускают и летных кадров для них не готовят Владимир Иннокентьевич слышал о выделении средств на поддержание аэропорта «Мэр района обещал профинансировать нас на 3 млн руб». Однако хватит ли эти: денег и на что они пойдут, возобновятся ли полеты на остров — пока неизвестно.
В девяностых многим пришлось перестраивать свою жизнь. Государственные организации позакрывались, и большинство островитян стали безработными или вы подняли без оплаты ту работу, без которой жизнь на острове стала бы экстремальной Так, Владимиру Иннокентьевичу, бывшему начальнику аэропорта, пришлось стаи главным дизелистом в Харанцах. На своем мотоцикле он ездил в Хужир за соляркой и каждый вечер подключал дизель: «Люди скинутся, к примеру, по 150 рублей с 22 домов на горючее. Мне за услуги — 300-500 рублей, а продавщице в магазине, которая деньги собирала, бесплатно электроэнергию давали». Так было еще каких-то два год; назад, пока Харанцы не подключили к ЛЭП и необходимость в дизеле не отпала.
Все это время люди держались за свои хозяйства. К примеру, Владимир Иннокентьевич содержит двух коров, пять телят — мясом семью обеспечивает полностью Молоко летом вывозит на ближайшую турбазу, выручая за него небольшие деньги.
Если в восьмидесятые Ольхон привлекал приезжих вполне благополучной жизнью, то в девяностых здесь решались оставаться немногие. Среди них оказался Леонид Малиновский и его спутница из Германии Симона Халемайер, приехавшие на остров 12 лет назад. Леонид рассказывает, что их судьбу определило случайное путешествие: «Я когда-то жил на Сахалине и однажды услышат, что где-то есть Ольхон. Да это давно было. Я потом переехал в Белоруссию, через 23 года. А потом мы с Симоной уже познакомились и решили на восток поехать немножко посмотреть. Я, в общем-то, на Сахалине 10 лет работал, жил, я знаю, что такое островная жизнь. Не здесь меня поразило: сухой климат, нету комарья — понимаете, это до того интересно. Мы подумали и сказали, если вот это место наше будет и можем тут строить, то тогда мы будем тут жить. Но не знали всех этих трудностей еще, трудностей много тут всяких, непредвиденных, да тогда свет еще был, а потом света не стало».
Леонид и Симона застали на острове одно из самых тяжелых десятилетий. Все 90-е годы остров сидел без света. Из-за перебоев с поставками топлива электричестве не подавали сутками, включали только по вечерам на 4-5 часов. И то этой мощности хватало только на работу лампочки и телевизора. Из очередной поездки в Германии: Симона привезла на остров солнечные лампы, которые долгое время выручали век деревню. А сейчас, когда в Харанцы провели свет, их передали в другую деревню — Улан-Хушин. Симона стала знаменитостью у местных ребятишек, она проводила для них занятия, привозила книги, обращалась за помощью в иркутские СМИ и благотворительные организации. Так эта семья включилась не только в жизнь острова, но и в определение его судьбы.
Остров вновь становится привлекательным возможностью заработка и устроенным бытом, среди немаловажных факторов также наличие сотовой связи и электричества. Единственное, но существенное отличие от 60-80-х — рабочие места предоставляет уже не Маломорский рыбозавод, который находится сейчас в стадии банкротства, а развивающаяся сфера туризма.
|