Автор: Спартак Черныш
Рабочие поселки, с которых начинался Ангарск в далеком 1946 г., планировались как временные, строились наскоро, в аварийном порядке, чтобы быстрее обеспечить жильем первостроителей будущего города и промпредприятий. Архитектура была нехитрой — землянки, позже — бараки и юрты, и называлось все это по-простому: 4-й поселок и 6-й, Юго-Восточный, Северный и Южный, поселок Шеститысячник и Цемпоселок. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. И сегодня, когда прошло 60 лет с начала строительства Ангарска, практически в черте города стоят еще те «временные» бараки, и в них живут люди. «Нормальные» дома - двухэтажные, коттеджи, деревянные и каменные тоже параллельно строились, в них селились гражданские и военные начальники. Военные охраняли спецконтингент - заключенных и японских военнопленных, которые также были участниками большой стройки. Японцам, правда, доверялись только подсобные работы.
Поселку Майск, в котором мы живем, повезло — у него есть имя. Настоящее имя, а вовсе не «инвентарный номер» или нехитрая аббревиатура, показывающая принадлежность к промышленной зоне Ангарска.
Первый дом в Майске заложили в мае 1946 г., чему поселок и обязан своим именем. На торжественном собрании, проходившем на улице в честь такого события, Николай Семенович Басурманов (руководитель строительства) заявил: «Мы должны дать поселку настоящее имя, чтобы оно радовало и ласкало слух наших потомков!» И кто-то из собравшихся крикнул: «Так на дворе май, пусть и будет Майском». Поселок строился рядом с железной дорогой, к северо-востоку от будущего города, неподалеку от реки Китоя. Ближайшими станциями, куда прибывали грузы и люди, были Китай и Суховская, но вскоре поезда стали останавливаться и в Майске — напротив новенького деревянного здания вокзала. Первый промышленный объект был заложен 18 апреля 1946 г. — это ремонтно-механический завод. Одновременно началось строительство лесоцеха, который впоследствии вырос в ДОК-2 (деревообрабатывающий комбинат).
«На первое время в Майске нужно было поставить 13 двухэтажных домов, а строительного леса поначалу не было. На воскресниках собирали выброшенные Китоем на берега бревна. Когда началось шлакоблочное строительство, шлак собирали с насыпи железной дороги — от Суховской до Красноярска. Кочегары его выбрасывали из паровозов, а мы подбирали. Работали по 12 часов в сутки. Майский рынок соорудили за два дня, там открылось кафе: пиво, конфеты, пирожное — сказка! На открытие кинотеатра «Ангара» артисты Иркутской музкомедии показываш «Сильву» - чудо!» (воспоминания Н.С. Басурманова). Да, строили быстро, и не только жилье и заводы. В 1948-49 гг. население Майска составляло около двух тысяч человек, среди них — много семейных. Для маленьких детей были построены два детских сада рядом - через забор один от другого. Один принадлежал управлению строительства, другой - АНХК (Ангарский нефтехимический комбинат), в детсады принимали по месту работы родителей. Тем же, кто постарше, нужна была школа, а ее еще не успели построить. Временно школой служил в 1947 г. один из деревянных домов, предназначенных под жилье, по адресу: улица Лесная, 2. Этот коттедж сохранился до сих пор. Детей сюда привозили из дальних районов на специально выделенной машине. Школа не имела номера, и в ней работала одна учительница Кравченко Антонина Ивановна, выполняя все работы: и уборщицы, и завуча, и завхоза... А печки топил японец-военнопленный. По рассказам Антонины Ивановны, топить приходилось в холодную зиму много, японец обязанности свои выполнял исправно. Но однажды засветился — показал, что понимает, о чем говорят вокруг: — может, язык помаленьку учил, пока в плену... Как только узнали об этих его лингвистических способностях, через день истопник в школе был уже другой — местный. Спустя год в коттедже поселился «настоящий» жилец (им был прокурор района), а ученики стали перебираться в новенькие, с иголочки школы, их в Майске построили постепенно три, с номерами 3, 11 и 15.
В поселке появились больница и поликлиника, магазин «Гастроном», кинотеатр «Ангара». Построен кинотеатр был, как оказалось, по типовому проекту — позже у него появились в городе близнецы-братья «Победа», «Комсомолец», «Октябрь», но «Ангара» в Майске была первой! Открылось отделение милиции, типография, почта, библиотека и стадион «Строитель» с раздевалками, деревянными трибунами для зрителей и гипсовыми фигурами футболистов. А еще — майский рынок, намять о котором и по сей день жива. Вдоль новых улиц: Комсомольской, Тельмана, Розы Люксембург, Димитрова и других — построено много новых двухэтажных домов, деревянных и каменных, и еще три улицы коттеджей — людям есть где жить. Продолжается строительство ДОКа, ремонтно-механического завода, под боком растет промышленный гигант — нефтехимический комбинат... есть где работать... Есть где отдыхать, где лечиться, куда пристроить детей. Есть и недовольные, которые еще скажут свое слово...
О многом из сказанного я узнал из различных популярных книг и газетных публикаций об истории Ангарска. Все последующее, включая разные бытовые подробности, — результат уже собственных наблюдений и изучения некоторых семейных документов.
В начале пятидесятых годов поселок Майск вступает в пору своего расцвета, которой суждено продлиться примерно до середины 70-х гг. Майск начала пятидесятых никак не похож на временный поселок, где люди живут на чемоданах — в ожидании скорого переезда в город. Город — это хорошо, но Майск — малая родина, здесь уже все обжито, все знакомы, а до города рукой подать — полтора километра. Впрочем, города как такового пока еще не было.
На одной из старых фотографий в семейном архиве — мой дед со знаменем в руках во главе небольшой праздничной колонны демонстрантов Первого мая. Колонна, выйдя из Майска, прошла эти самые полтора километра через лес в сторону города и повернула обратно. Дальше идти было пока некуда...
Наша семья в Майске с 1947 г., приехали сюда из Иркутска. Рассказывали, как жили сначала в юрте, потом в одном из недостроенных каменных домов, где не было еще подключено отопление, потом в бараке. А с 1949-го въехали в коттедж, как раз в тот самый, где была первая школа с японским истопником, а после жил прокурор.
Наша улица долгое время называлась Лесная, наверное, потому что выходила в лес. Позже, уже в начале 60-х, по улице как-то пойдет человек из ЖЭКа и станет прибивать на дома новые таблички с новым названием: ул. Лебедева. В честь кого переименовали улицу, не объяснили, и жители до сих пор не знают, кто такой Лебедев. Мой дед, любивший точность во всем, подписал кисточкой на новой табличке с Лебедевым: бывшая Лесная. Так эта табличка до сих пор на воротах и висит.
Жители дружили между собой, ходили в гости, занять денег, за спичками. Улица Лесная была совсем по-деревенски уютной, каждый дом имел вокруг небольшой участок — под огородик, а у калитки — обязательную скамеечку, на которой сидели бабушки. Таких улиц с одноэтажными домиками было в Майске три, все в зелени, весной пройдешь — голова кругом от цветущей черемухи, от сирени. Деревьев сажали много — возле своих домов, и просто выходили на субботники на какой-нибудь пустырь, высаживали топольки, яблоньки. Черемухи и боярки много было - вдоль улиц росли.
В 1960 г. в Майске действовал Совет ветеранов революции. В эту общественную организацию входили люди, которые боролись в свое время за хорошую жизнь в советской стране и теперь, по мере сил, продолжали свою борьбу, одной из основных своих задач поставив охрану природы. Привлекали к делу добровольцев — так, в 1968 г. всем народом высадили солидный сквер за новым, каменным уже зданием майского вокзала. Сквер разросся, тополя поднялись, акации цвели аккуратными рядами вдоль асфальтированных дорожек, в жаркое летнее время он служил залом ожидания пассажирам. Сам зал ожидания в помещении вокзала был как дворец, с высоким потолком, просторный, светлый, с обязательным буфетом. По бокам у здания вокзала располагались открытые террасы, из которых по широким лестницам можно было спуститься в сквер. Сквер прожил долго — очень крепко его, должно быть, посадили в свое время. Когда Майска почти не осталось, деревья еще стояли.
А лет пять-семь назад прошли по городу дендрологи и объявили войну тополям. За каждое спиленное по науке дерево исполнители с пилами и топорами получали по 300 рублей.
Нет больше того сквера за вокзалом, да и самому вокзалу не повезло. Железнодорожникам невыгодно стало содержать такую махину в новых экономических условиях, они его пытались продать. Не покупал никто... Вот вокзал и сгорел в 2006г., что было внутри деревянного — выгорело. Свалили на бомжей, двери и окна заварили железом. Милиция, которая квартировала в пристройках к зданию, съехала. Пассажиры ждут электричку теперь на перроне. Пассажиров не так, конечно, много, как в прошлом, когда Майск был обитаем. Майские пассажиры — это жители старых кварталов города, которым сюда ближе добираться трамваем, чем с пересадками на автобус до вокзала в Ангарске. В Майске выходят кому на работу на комбинат, отсюда - не более полутора километров до АНХК. Через майский вокзал до некоторых пор ездили жители поселка Шеститысячного и Цемпоселка. Людям было удобно — сошли с электрички, сели в трамвай, который ходил тогда из города через Майск до самого цемзавода. Городской администрации было неудобно, нерентабельно — в 2002 году трамвайные пути от Майска до Шеститысячного ликвидировали (около 15 километров).
Вокзал сгорел, сквер вырубили. Трамвай до Майска пока ходит мимо бывшей школы номер 15, где теперь какие-то слесарные мастерские, мимо детских садиков... Один детсад теперь пекарня, другой, после смены нескольких хозяев, стоит пустой с выбитыми окнами. Трамвай имеет в Майске три остановки: «Вокзал», «Ул. Связи» и «Сады». Ну вокзал — понятно, «Связи» — там раньше почта была, а сады — это бывшая остановка «Майский рынок».
Рынком Майск славился на всю округу. Барахолка. Деревянный забор, двое ворот, которые раньше запирались на ночь, сторож охранял. Ряды прилавков из досок. Были на этой территории магазины (в том числе книжный), причем одна торговая точка располагалась в юрте, но юрты везде уже стали тогда сносить, остались ломики: деревянный КОГИЗ (книжный), коопторг (овощи-фрукты), пара ларьков да три каменных строения — промтоварные магазины и мясной. В этот мясной магазин приезжали из города, здесь мясо всегда было. Торговал там, сколько помнится, один и тот же продавец-татарин. Конечно же, у продавца мясного магазина, как и у всех, было имя, а не только национальность, но по причине своего детского возраста автор особо не вникал тогда в некоторые тонкости взрослой жизни, а просто повторял за взрослыми, как они говорили. А взрослые покупали мясо у татарина, пшеницу для кур — у цыгана, ходили «па телевизор» к евреям. А молоко брали вообще у молочницы! И, насколько мне помнится, ничего такого, вроде национального вопроса тогда не существовало.
Магазины — магазинами, а главная жизнь шла под открытым небом вдоль прилавков. Жизнь на барахолке начиналась с восьми утра в субботу, часам к четырем затихала, а в воскресение все повторялось. Народ, желавший участвовать в торговом процессе, прибывал из Ангарска на трамвае, из других окрестных городов — на электричке, приходил пешком и приезжал на машинах. Территория вокруг рынка в выходные дни была забита автотранспортом, а сам рынок забит людьми. Через толпу нужно было буквально проталкиваться. Здесь продавали все. Одежду, книги, запчасти, охотничье оружие, кур, коров, свиней. С утра и весь день окрестности оглашал визг поросят, которых упаковывали в мешки покупатели. Дополняла звуковую картину разная музыка: живая — гармонисты играли народные мелодии за копеечку, и звукозапись — гибкие пластинки, «нарезанные» на пленке в какой-то — студии тогдашние хиты. Можно было купить за 80 копеек пластинку с одной песней, например «Если б я был султан» или про медведей (после выхода на экран «Кавказской пленницы»), песню Яшки Цыгана из «Неуловимых мстителей»... А также зарубежку: «Венеру» ансамбля The Shocking blue из далекой-предалекой для Майска Голландии. Позже, в семидесятых, на смену гибким пластинкам пришли фирменные диски, ассортимент товаров дополнили джинсы, причем в то время настоящие, привезенные не из Китайской Народной Республики и даже не из Турции. Уж по крайней мере из какой-нибудь Бельгии. Настоящие «Вранглера» и«Левиса»!
Как и во все времена, народ на рынке щелкал семечки — по десять копеек маленький стаканчик и по двадцать большой. Их предлагали у входа одни и те же продавцы, которые так, по-моему, и ушли вместе с барахолкой. Была там такая колоритная тетенька, на одной ноге и с костылями и с вечно красным носом, большая любительница выпить. К концу торговли у нее уже набиралось на бутылочку портвейна, и заканчивала она трудовой день, прикорнув после выпитого, тут же, на рабочем месте. Ее неоднократно пытались отлучить от торговли продовольственным товаром за явную антисанитарию, штрафовали, но, как театр с вешалки, Майский рынок начинался с этой тетки, сразу налево от входа.
Крайние два тридцатиметровой длины прилавка обычно занимали торговцы радиодеталями. В основном это были любовно выпаянные из старых приемников и телевизоров резисторы и конденсаторы, радиолампы, но попадались и новенькие транзисторы с клеймом «военное производство». Наверное, в то время была недостаточно развита ремонтная служба кто нуждался, сами приходили на барахолку и конались в деталях, подбирая по бумажке нужный номинал. Да и радиолюбителей было много, и самодельные конструкции (карманные приемники или любительские радиостанции) на 80 процентов были собраны из радиодеталек, приобретенных на майской барахолке.
Майский рынок еще некоторое время продолжал жить и после выселения народа из поселка. Только в годы перестройки его, такой независимый, попытались приручить. Обнесли бетонным забором, контролеров-рэкетиров новый хозяин в толпу продавцов повнедрял. Нравы среди торгующей публики стали меняться, не было уж того былого торгового братства. На заборе появились большущие надписи постоянных продавцов типа «Место мое, не занимать!!!». Так эти надписи на намять о рынке и остались. Забор стоит, рынок умер, не смог жить по-новому — по-рыночному! А на этом месте теперь площадка техосмотра ГИБДД. Милиционеры заняли под офис один из бывших магазинов, а на бывших торговых площадях сплошь машины в очереди на осмотр. Помещения еще двух магазинов купил частный предприниматель. Теперь там небольшой питомник садовых культур, производятся удобрения и выращиваются саженцы на продажу ангарским садоводам.'
До сих пор еще люди старшего возраста, желая уточнить место расположения какого-то объекта в Майске, говорят, например: «Это возле бывшей барахолки». Название трамвайной остановки возле «бывшей барахолки» менялось дважды. В середине 60-х в Майск пришла большая наука — напротив рынка построили Институт биофизики, и остановка при въезде в поселок получила громкое имя «Биофизика». Но все равно пассажиры трамвая говорили по-старинке «барахолка», а какого-то особого влияния на жизнь Майска Институт биофизики не оказывал, был и остался здесь инородным телом, частью другой, городской жизни.
Строили институт на большущем пустыре за Московским трактом, ограничивающим Майск с западной стороны. Раньше на этом пустыре испытывали летающие модели ученики местной станции юных техников. Но как-то посреди поляны ученики обнаружили два паровоза «Шкода» чехословацкого производства. Без лишних деталей, только котлы да топки. В них было интересно играть, забираясь в разные люки и дверцы. С паровозов началась стройка, они стали основой для институтской котельной, которая обогревала весь комплекс — несколько больших зданий, мастерские, гаражи. Институт был серьезным научным заведением, секретным, с охраной, выполнял важные государственные заказы. Ученые ставили опыты на животных и иногда на людях. Была такая должность: испытатель. Платили неплохо, но документы оформлялись долго — через Москву. Испытывали специальную одежду и снаряжение, предназначенное для работы в экстремальных условиях, в том числе в космосе. Надевали на себя опытный экземпляр скафандра и сидели в холодильной камере часами. Когда надобность в скафандрах, да и вообще в науке, отпала — в зданиях Института биофизики, как клопы, стали заводиться арендаторы — разные коммерческие структуры. Последние два года помещения института обживает Ангарская государственная техническая академия. Сюда из города приезжают студенты. А остановка трамвая, где им выходить, стала называться теперь «Сады».
|