В другое время и с другим
человеком, может быть, Шелихову не пришлось бы надеяться на предоставление
помощи. Однако Якоби-сын, как и Якоби-отец, не был сторонником выжидания в
отношениях с другими странами. Как и Варфоломей Валентинович, он считал, что
ни в коем случае нельзя спускать любые нарушения границ и правил торговли, что
при случае можно не постесняться пригрозить соседям и применением военных сил.
Предложения, направленные на
усиление России на востоке, должны были прийтись И. В. Якоби по вкусу.
Кто мог дать Шелихову сведения
о новом для него иркутском генерал-губернаторе? И кто мог подготовить
последнего к восприятию довольно объемной подборку бумаг, которые представил
для рассмотрения Шелихов? Один из возможных каналов — не последнее лицо в «Иркутском
правительстве» Иван Лукьянович Долгополов, иркутский городничий.
Отвлечемся от привычных,
школьных представлений, навеянных сочинениями и устными ответами на уроках
литературы. Городничий гоголевского «Ревизора» — чиновник николаевской Руси,
прогнившего сверху донизу государства крепостников, болеющий лишь за то, как бы
сохранить свое место.
Не будем, разумеется,
противопоставлять «хороших» городничих екатерининской эпохи «плохим» городничим
более позднего времени. В частности, взятки с одинаковой охотой брали и те, и
другие. Но надо все-таки представить, что такое городничий в крупнейшем городе
Сибири, региона, где по сути не было помещиков.
Прежде всего он возглавлял
местную управу благочиния и имел под своим началом городскую полицию. С
помощью полиции городничий однако не только поддерживал порядок —
«добронравие», но и осуществлял судейские функции (в том числе и взыскание
долгов), проводил рекрутские наборы и даже (несколько позднее, в начале XIX
века) кампании по подписке на книги и журналы. Через управу благочиния объявлялось
о торгах, заключались контракты на подряды и откупа, осуществлялся контроль
за мерами и весами. В Иркутске— торговом центре — городничий играл немаловажную
роль именно в жизни купечества. Разумеется, любой из крупных иркутских
торговцев был заинтересован в установлении «добрых отношений» с Долгополовым.
Но Шелихов здесь преуспел особенно — он породнился с городничим, став
крестным отцом его сына.
Через Долгополова или кого
другого Щелихов в короткий срок получил информацию о Якоби и сумел сделать
так, чтобы бумаги о деятельности его компании легли на генерал-губернаторский
стол.
Это был комплекс материалов.
Кроме доношения, где описывались плавание на Кадьяк и пребывание на острове,
где содержалась просьба «воззреть» представляемые бумаги, здесь были «журнал»
(вероятно, «Записка странствованию»), инструкция, данная К. Самойлову, оставшемуся
за главного на Кадьяке, инструкция об исследовательском плавании Д. Бочарова,
инструкция о возможной торговле на Камчатке с англичанами, карты плавания,
карты островов и пр.
Вероятно, все это было
рассмотрено не без благосклонности, и через несколько дней к Якоби пошла новая
бумага — еще одно доношение, от 19 апреля (далее мы станем называть его «вторым
доношением»). Содержавшееся здесь описание деятельности компании было довольно
кратким, конспективным, предварявшим несколько просьб (просьб в первом
доношении не было).
Во-первых, о том, чтобы
«начальникам тамошнего края» (Охотска, Якутска, Камчатки) было указано не
делать никаких препятствий Шелихову и его сотрудникам, чтобы тамошнее
начальство не имело права контролировать отправление судов (под видом контроля
вымогались взятки и поборы), задерживать для этого корабли, что приводило к
убыткам Шелихова и увеличению конкурентоспособности его соперников-купцов.
Второе — просьба о выдаче из
охотских казенных складов-магазинов в долг «снастей смоляных 150 пуд.,
провианта 800 пуд.».
Третье—просьба о
губернаторском и «монаршьем» обнадеживании оставшихся на Кадьяке.
Четвертое — просьба «сделать
запрещение прочих держав судам как в торге, так и в промысле».
Второе доношение — как бы
пробный шар. В нем просьбы Шелихова существеннее, чем обычные просьбы
купцов-компанейщиков, но ненамного. А последняя; выглядит как хитрый расчет
Шелихова на то, что генерал-губернатор прямо или косвенно признает: он не располагает
военными силами, чтобы не допускать иностранные суда торговать и охотиться в
местах, уже занятых русскими. А признав
это, спросит Шелихова, что здесь может предложить его компания.
Не станем выдумывать волнующие
сердце встречи Шелихова и генерал-губернатора, иначе может получиться нечто в
духе «Семнадцати мгновений весны». Но как бы то ни было, а после знакомства с
вторым доношением Якоби приказал Григорию Ивановичу подготовить «программу-максимум»
— развернутый перечень того, в чем нуждалась компания для нормальной
деятельности. Шелихов такой документ подготовил — это «Записка Г. И. Шелихова
о привилегиях его компании».
Здесь была повторена просьба о
передаче всей полноты контроля над деятельностью компании иркутскому
генерал-губернатору («яко хозяина губернии, а далее ни у кого»), содержалась
просьба о разрешении заводить в новооткрытых землях фабрики, заводы и хлебопашество. Для дальнейшего разворачивания
промыслов, поисков и строительства новых поселков просил Шелихов позволения
нанимать для работы в компании любого желающего, начиная с «американцев» и
«курильцев» и кончая русскими, обладателями просроченных паспортов и
«неоплатными должниками»,— уплату всех задолженностей компания брала на себя.
Говорилось в «Записке о
привилегиях» и о «крайне нужном... к обороне и защищению» выделении для компании
ста человек «людей военнослужащих и дисциплину сведущих». Но имелись в виду
далеко не одни простые солдаты. Шелихов просил, чтобы среди них были канониры,
пушечные литейщики, медники, оружейные мастера (которых компаньоны хотели
выбрать в Туле), якорные мастера, матросы, корабельные плотники и знающие
горную науку офицеры.
И наконец, Шелихов открыто
упоминал о затруднениях-компании, которые он обдумывал всю дорогу из Охотска в
Иркутск: «...опромышленные товары лежат на немалотысячную сумму без всякого
употребления, по случаю закрытия Кяхтинского торга». Отсюда просьба — о ссуде
из казны 500 тысяч рублей на 20 лет с процентами, и, что, естественно, памятуя
о скромных успехах в деле поиска охотничьих угодий,— просьба о сдаче в аренду
казенного корабля из Охотского порта.
Все эти предложения и просьбы
Якоби обдумывал до поздней осени. Почему же так долго?
Тому были причины. В это самое
время шла подготовка правительственных экспедиций. В августе 1785 года
Адмиралтейство по указу Екатерины II начало снаряжение «Секретной
Северо-восточной экспедиции», участники которой сушею должны были прибыть в
Иркутск, а оттуда, разделившись на две группы, выехать к побережью Ледовитого
и Тихого океанов, чтобы построить в двух местах корабли и начать изыскания.
Кроме собственно научных задач, перед Северо-восточной экспедицией ставились
задачи политические — в ходе исследовательских плаваний нанести на карты
точные границы российских владений на востоке. Вторая экспедиция готовилась с
декабря 1786 года непосредственно для защиты «права ... на земли, российскими
мореплавателями открытые». Несколько военных кораблей, совершив кругосветное
плавание, должны были начать крейсерство в «Восточном море», изгоняя из русских
владений все иностранные суда.
Если военная эскадра для
кругосветного плавания летом 1787 года еще готовилась, то участники первой,
«секретной», экспедиции уже находились в Якутске и Охотске, вероятно, в пути
разминувшись с Шелиховым. Возглавляли экспедиционный отряд бывший помощником
астронома экспедиции Дж. Кука и принятый на русскую службу Джозеф Биллингс и
лейтенант Таврило Андреевич Сарычев.
Работа людей
Биллингса—Сарычева началась в конце 1786 года, и губернские власти, выполнявшие
указ Екатерины II, всемерно ее поддерживали. Однако, как упоминалось раньше,
Якоби сомневался в успехах экспедиции.
Собственно, первые сомнения в
исходе экспедиционных плаваний у генерал-губернатора, возможно, пробудились
при первом знакомстве с прибывшими в Иркутск командирами экспедиции — им было
немногим за 20. К тому же главный из них — Биллингс — мог производить
впечатление человека, «который не столько думал о выполнении воли монаршьей и
о пользах отечества, сколько о своеугодливости». (Заметим, что, обращаясь с
просьбой о зачислении на русскую службу, он недвусмысленно дал понять, что
прежде всего интересует его меховая торговля) Косвенные свидетельства
указывают на то, что экспедиционное начальство вело себя заносчиво.
Будущая деятельность
высокомерных молодых людей (вспомним об извечном плохо скрываемом соперничестве
флотских и сухопутных офицеров!) могла показаться пожилому генералу, имевшему
за плечами и боевой и управленческий опыт, журавлем в небе. Шелихов с его
кораблями, уже стоящими в Охотске и Трехсвятительской гавани, с уже
привлеченными под «скипетр российской Державы» кадьякцами — вполне жизнеспособной
«синицей в руке»...
И все же в течение лета Якоби
мог ждать известий о том, как идет подготовка к экспедиции. Если хорошо, то
тогда, наверное, и не имеет большого смысла поддерживать купеческие начинания.
А если плохо? Не располагая текстами донесений, которые генерал-губернатор,
бесспорно, получал, сошлемся на письма Шелихову его знакомых,— подготовка шла
«ни шатко, ни валко».
Еще больше укрепить Якоби в
идее поддержать все начинания Григория Ивановича должны были известия о весьма
скромных результатах исследовательского плавания людей Биллингса из устья
Колымы (было пройдено на пути к Мысу Дежнева не более 80 км). Об этом же напишет
Шелихову его будущий сотрудник и ближайший помощник купец Александр Баранов:
«...отправились из Усть-Колымы 10 июля, но за встретившимися будто льдами
возвратились вспять... вот каковы казенные произведения! Я думаю, с нашими бы
промышленными лучше тут успеть можно. У нас на Белом море и со льдами управляться
умеют промышленный и на оных плавают и так бы (как Биллингс и его подчиненные)
лехко часный человек не оставил предприятых намерений в пользу государства
клонящихся...». Подобная мысль о том, что деятельность частных
(более опытных и более заинтересованных) лиц на Тихом океане для страны будет
полезнее наспех организованных государственных экспедиций, не могла не
возникнуть и у иркутского генерал-губернатора.
Но еще раньше, чем
руководители экспедиции проявили слабые стороны своего командирства, к
поддержке предложений Шелихова генерал-губернатора подтолкнуло совершенно
неожиданное обстоятельство.
|