Не зная наверняка, где именно учился юный
Шелихов, мы можем, занимаясь в читальных залах «ленинки», перелистывать книги,
по которым он мог учиться. Несколько книг мы уже назвали, добавим к ним
пособия по математике. Назовем еще один «ломоносовский» учебник — он каждому
придет на память,— «Арифметика» Леонтия Магницкого, содержавшая еще и сведения
по географии, навигации, астрономии.
Но «Арифметикой, наукой числительной», не
ограничивался набор математических учебников, которыми пользовались сверстники
юноши-Шелихова. Это могли быть «письменные» (рукописные) арифметики, десятилетиями
хранившиеся в семьях,— «Цифирная счетная мудрость»; мог быть учебник, изданный
в 1682 году в Москве «Считание
удобное, которым всякий человек, купующий или продающий, зело удобно изыскати
может число всякий вещи». Можно представить, что на стене в доме Шелиховых
висел гравированный лист — своеобразное наглядное пособие «Новый способ
арифметики или феофики или зрителныя» с математическими правилами и примерами,
поступивший в продажу в 1705 году.
Практически все эти пособия содержали
задачи, напрямую взятые из жизни русских купцов. Нарисуем в своем воображении
картину — несколько мальчиков, а среди них и Гриша Шелихов, старательно выводят
мелом на аспидных досках (из черного глинистого сланца) под диктовку: «Два
гостя сложились торговати. Первый положил 10 рублев на 7 месяцев, и другой
положил 12 Рублев на 6 месяцев.
И приторговали вместе 50 рублев. Ино по скольку которому прибытка досталось?»
Приобретенное в процессе домашнего
обучения умение читать и писать, навыки «адиции» (сложения), «субстракции»
(вычитания), «мультипликации» (умножения), («дивизии» (деления) — тот минимум,
который, думается, не мог не получить Шелихов. Есть, конечно, соблазн добавить
к этому минимуму знания по географии (и вывести отсюда будущий интерес
Шелихова к путешествиям), по истории, словом, все те знания, что приличествуют стереотипу исторической личности. Фонд редких книг «ленинки»
предоставляет возможность подержать в руках, просмотреть многое из книг,
имевших хождение в России в середине XVIII столетия. Мы можем, например,
заказать «Генеральную Географию» Бернарда Варения или «Синопсис» (своеобразный
учебник истории) Иннокентия Гизеля.
Домашнее обучение в купеческой среде было
не столь долгим и глубоким, как в дворянской. Как правило, в XVIII веке в
купеческих семьях после приобщения к названному выше минимуму знаний юноша
переходил к практической форме обучения, сын рано становился помощником в
торговых делах отцу, племянник — дяде. «На практике молодые купцы овладевали
навыками различных форм торговли, учились выяснять конъюнктуру рынка, цену
товара, условия торговли на разных рынках, умению отбирать товар при оптовых и
розничных закупках, постигали механизмы кредитных сделок, учились брать
подряды, нанимать транспортных работников, расчитывать издержки и прибыль...»
Конечно, середина столетия знает и таких купцов, как Василий Никитич Каржавин,
давший своему сыну Федору университетское образование в Париже, но в ту эпоху
этот факт — редчайшее исключение.
В шелиховское время появляются только
самые первые книги по вопросам коммерции, в «купеческих университетах» обучение
проходит устно. Трудно с полной определенностью ответить на вопрос где Шелихов
впервые познакомился с пушной торговлей (сфера, в которой ему предстояло сделаться
одним из главнейших людей в России). Может быть, какие-то лавки, постоянно
торговавшие мехами, и появились в Рыльске после оживления конъюнктуры, связанной о отменой в 1756 году государственной монополии на
вывоз мехов за границу. Но скорее всего это знакомство могло произойти во время
Курской коренной ярмарки, когда совсем еще юный Григорий Иванович забрел (или
его завели) в невзрачную
лавку без особой вывески, без каких-либо украшений. Это было принципом
тогдашней торговли — чем драгоценнее товар, тем скромнее оформлялось торговое
место. Сошлемся на более позднее, правда, описание Макарьевской ярмарки в
Нижнем Новгороде (г. Горький), где рассказывается о продаже сибирской пушнины
в темных лавках, внутри которых расставлены ящики, покрытые рогожей или совсем
простыми коврами. Каждого хотя бы и случайно зашедшего в лавку угощают чаем,
но купец, скромно одетый, не торопится предлагать свой товар, не спешит
показывать образцы. И понятно — торговцы мехами предпочитают иметь дело с
солидными и желательно постоянными покупателями, стараются реализовать товар
крупными партиями.
Каждый купец относился к своему занятию
как к искусству, требовавшему особых знаний, навыков и таланта. В еще большей
степени их требовала меховая торговля.
«Знающий купец смотрит соболей в ясную
погоду, когда небо от облаков бывает чисто и то в светлице перед окном, в которое не светит
солнце. Солнечное сияние блеском своим придает соболям глянец более, нежели
каков они имеют от натуры, а при том отымает у них несколько черноты. Напротив
того, мрачное и пасмурное небо затмевает глянец, а умножает черноту. Для сей
же самой причины не смотрит он поутру рано так же и под вечер. Он сперва их
трясет, чтоб шерсть прилегла гладко, вертит и ломает в длину и поперек для
изнания подсады (подшерстка) кладет их перед собою на землю, высматривает их из
близи и поодаль, чтоб об оси и черноте точнее разсудить, также — не вытерлась
ли где, или шерсть не склочилась ли и наконец примечает величину, самец или
самка, для того, что самка несколько дешевле и они не так велики как самцы и
притом и шерсть не так густа или пышна». Книга, из которой мы привели цитату,—
«Историческое описание российской коммерции» Михаила Дмитриевича Чулкова,
многотомное издание, вышедшее в 80-е годы XVIII века, уже после того, как
Шелихов прочно встал на ноги.
В «Историческом описании» отражены те
знания, что долгое время передавались из поколения в поколение. Их и предстояло
освоить Григорию Ивановичу. Но если первое знакомство с пушной торговлей могло
случиться и дома, то познавать ее премудрости Шелихов будет уже в Иркутске.
В 1787 году в своем «доношении» иркутскому
генерал-губернатору Шелихов называет причины, побуждающие, его к деятельности,
«распространяющей» российские владения на Восток. Среди них — стремление «быть
предкам своим подражателем». Шелихов не упоминает, правда, какому именно поступку
предков он подражает, говорит лишь о том, что в свое время они получили особую
награду не от кого-нибудь, а от самого Петра Первого с надписью «серебренные с
гербами золоченые ковши».
Правда это или нет? Известно только, что
Петр после Полтавской битвы действительно побывал в Рыльске.
Пока не нашлось ни каких-либо
доказательств правдивости, ни каких-либо опровергающих шелиховский рассказ
аргументов. Но важно другое. Даже если мы имеем дело с семейной легендой или
прямым вымыслом, по сути все верно. Петровские преобразования в елизаветинскую
эпоху (отразившиеся не так в делах, как в риторике) дали сильный импульс развитию мореплавания, кораблестроения,
торговых связей, географин, этнографии, наконец — развитию патриотического
самосознания, которое неминуемо ощущается на протяжении многих поколений в
самых различных социальных слоях русского общества. И купечество — и столичное,
и провинциальное — не исключение!
Слово оппоненту. Все хорошо в Ваших рассуждениях, кроме одного. Вы начинаете
«анкету Шелихова» с графы «год рождения» (хорошо бы уточнить день и месяц, но
уж ладно) и графы «место рождения», не хватает еще одной, которая когда-то
была во всех анкетах, а сейчас почему-то в некоторых отсутствует! «социальное
происхождение».
Вы все проверяете сведения беллетристов, а
почему же принимаете на веру то, что Шелихов родился в семье купца? Если не
доказать этого, если он по происхождению мещанин, крестьянин, солдат, а купцом
стал позже, то все Ваши рассуждения о влиянии эпохи на русское купечество, об
образовании купеческих детей начнут повисать в воздухе!
P. S. ...Вход в
научные читальные залы Библиотеки имени В. И. Ленина на перекрестье двух
проспектов — Маркса и Калинина. Через дорогу к Кремлю — особняки XIX века,
дальше, за домами, купола кремлевских церквей и верхушки башен с рубиновыми
звездами. Само окружение комплекса зданий «ленинки» — особое «многоголосие
эпох». Открывая тяжелую входную дверь в вестибюль, шум проспекта Маркса за
спиной ощущаешь как шум, оставленный многими поколениями людей, побывавших
здесь, на этом месте, которое когда-то называлось Борисоглебской площадью и
Троицким проездом.
«Многоголосие эпох» и в каталогах
библиотеки — издания разных времен, разных типографий. Но «XVIII век гораздо
труднее своих предшественников для изучения...»
День за днем прорабатываются справочники,
все новые и новые требования-заказы отправляются в путешествие по
многокилометровой сети пневмопочты, связывающей зал каталогов с подземными
книгохранилищами, оттуда приходят книги в читальный зал, а иногда отказы— «в реставрации»,
«утеряна», «числится за читателем таким-то». Рабочие тетради заполняются
выписками, но нет в них искомых сведений о родителях, о родных и близких, о дедах
и прадедах Шелихова. Если бы он был москвичом! В многотомных «Материалах для
истории московского купечества», изданных за сто лет до нашего времени,
помещены данные неоднократных переписей-ревизий XVIII—XIX веков. Здесь возраст
и величина купеческого капитала, здесь адрес и перечень членов семьи —
перелистывай себе страницы и только не спеши, чтобы не пропустить нужную
фамилию.
Как было бы хорошо, если бы в «ленинке»
имелись такие же «Материалы» для истории купечества других городов и в их числе
— Рыльска, Иркутска!
Если бы...
Но оставим пока уже привычные места в
научном читальном зале, в читальных залах Рукописного отдела и Музея книги
ради более трудоемкого и более интересного поиска — архивного.
|