Интерес к флоту, морю, морским
дорогам и открытиям естественен в человеке, стремившемся
подражать Петру I. И таким же понятным станет для
нас внимание Павла к купцу
Шелихову, если мы вспомним о том, что Петр I рассматривал торговлю как
столь же важное для «пользы и интереса государства» занятие, как и военную и гражданскую службы.
«Воля есть Его Высочества наследника
видеть его...»
Но вот ведь вопрос — а состоялась ли
эта встреча?
Увы, однозначного ответа дать невозможно.
Упоминания о ней должны были встретиться в
документах архива великого князя. Но если бы этот
архив сохранился, так же как Воронцовский или Остафьевский! В
ЦГАДА, в госархивных фондах — лишь небольшие по объему подборки писем, а остального — переписки с родственниками и людьми его, павловского,
окружения, бумаг гатчинских военных канцелярий, черновых писем самого
наследника — нет. «Шелиховский след» в великокняжеском архиве не
обнаруживается по причине отсутствия: последнего. Удается, впрочем, обнаружить
другое — малозаметный, правда, «павловский след» в бумагах Шелихова.
Нет, разумеется, было бы нелепым
надеяться, что найдется подборка писем к Шелихову самого
великого князя. Ни он сам, ни высшие чины его флотского
окружения не
стали бы снисходить
до постоянной личной переписки с купцом. Но шелиховская информация к Павлу, бесспорно, приходила. Один из
каналов — «нижний этаж» — управляющие, приказчики
приближенных наследника.
Заглянем в выписки из документов
«шелиховского архива»: «...Бумаги послал я к Григорию Григорьевичу..., он
обещал их предъявить Его Высочеству, ибо те сего достойны...». Адресат письма
— Шелихов, следовательно, «бумаги Ваши» — бумаги Шелихова, автор письма — Иван
Тимофеевич Смирнов, управляющий адмирала Григория Григорьевича Кушелева. Об
адмирале можно узнать из авторитетной дореволюционной «Военной энциклопедии».
В ее 14-м томе рассказывается о том, что Кушелев в течение 1779—1786 годов
находился в отставке, а затем был зачислен в свиту великого князя «как искусный
в рисовании и черчении планов»,- он сопровождал Павла в бытность его во время
войны со шведами в финляндской армии, в 1788—1730 годах «приобрел исключительную
его доверенность и большое влияние»; кроме того, Кушелев — автор трудов по
организации флота.
И еще несколько страниц в наших
выписках. На сей раз речь в них идет о том, что Григорий Иванович предпринял,
узнав о доносе сержанта охотской портовой команды Мирона Бритюкова.
Бритюков выполнял обязанности лекаря
на «Трех святителях» во время путешествия 1783—1786 годов, выполнял их
довольно дурно, с «небрежением», что, вероятно, и послужило поводом для конфликта
между сержантом и
«компанейщиком».
Когда в Якутск прибыли участники Северо-восточной секретной экспедиции,
Бритюков подал ее командиру И. Биллингсу донос, где обвинял Шелихова в
превышении полномочий, в жестокостях по отношению к кадьякцам и пр. Каких-либо санкций к Григорию
Ивановичу ни со стороны центральных, ни со стороны местных властей применено не
было. Узнав о «клевете Бритюкова», Шелихов обратился за помощью к петербургским
защитникам. Через Никиту Никитича Демидова и его управляющего Гаврилу Ловягина о
проблемах Шелихова было доложено адмиралу Ивану Логгиновичу Голенищеву-Кутузову
и прокурору Адмиралтейств-коллегии
Лаврентию Андреевичу Сонину. Это все то же флотское окружение великого князя.
Особенно близок Павлу занимавший в 1789 году пост директора Морского кадетского
шляхетского корпуса И. Л. Голенищев-Кутузов, в 60-е годы бывший одним из
воспитателей наследника.
Итак — «бумаги», которые Шелихов
передавал на рассмотрение Павла, могли быть обращениями с просьбой о
заступничестве, а могла в них содержаться и текущая информация о шелиховских
делах. Так, в одном из сохранившихся перечней карт открытых и освоенных
шелиховской компанией островов и берегов «матерой Америки», предназначенных для
отправки в столицу, половина — карты, выполненные для великого князя.
Надо думать, что первые попытки
«Колумба росского» установить контакты с окружением наследника и найти в нем
опору тихоокеанских предприятий относятся к тому времени, когда Екатерина
отказала Шелихову в финансовой и военной помощи. Не случайно после возвращения
в 1788 году из Петербурга, отправляя «Трех Святителей» с подкреплениями на
Кадьяк Григорий Иванович «оснастил» каюту галиота изображениями Павла. И не
случайно вождь одного из аборигенных племен в заливе Якутат, куда заходил
галиот, просит (?!) «естамп» с портретом Павла «для незабвенной памяти о
Великом Российском наследнике». На первый взгляд, логичнее было бы раздавать аборигенам
портреты царствующей императрицы, однако
Шелихов уже «сделал ставку» (но вине самой Екатерины) на ее сына.
...К весне 1791 года для Григория
Ивановича все вроде бы складывалось как надо: Потемкин дело «одобрил и
строительство судов велел не останавливая продолжать», миновались тревоги и
волнения из-за «клеветы Бритюко-ва» — на помощь пришло павловское окружение.
Поддержка Потемкина и заинтересованность великого князя внушали уверенность в
будущем.
Но впереди — катастрофы. Известие о
крушении «Трех Святителей». Смерть Потемкина. Волна арестов в Москве и
Петербурге. Весной 1792 года был арестован, а затем тайно, без публичного суда
препровожден в страшную крепость-тюрьму Шлиссельбург Николай Иванович Новиков.
Причина арестов — в том, что императрица подозревала
круг знакомых я единомышленников книгоиздателя Новикова в заговоре с целью
«уловить» князя — подчинить его своему тайному влиянию, а затем возвести на
престол, устранив ее, Екатерину, от власти.
Особенно подозрительными в глазах
императрицы должны были выглядеть люди, подобные архитектору Василию Баженову,
принадлежавшие к новиковскому кругу и одновременно вхожие к Павлу. Таким, например,
был Сергей Плещеев.
|