Весть о дальнейшем повороте
екатерининской внутренней политики в сторону реакции (напомним, что за год до
событий 1792 года был арестован и сослан Радищев), несомненно, повлияла на
решение С. Бентама не возвращаться в Россию, к своим батальонам. Пока мы не
можем судить, насколько решающим было это известие в его выборе (в Англии у
него возникло множество интересных «прожектов»), мы можем лишь гадать о степени
близости Бентама к Новикову и его кругу. Доподлинно, однако, известно о
знакомстве англичанина с ближайшим помощником Новикова — Г. М, Походяшиным и о
дружбе, которая связывала Бентама и С. Плещеева.
В любом случае, в ситуации 1792 года
возможности Шелихова обращаться к Павлу за поддержкой (прямо или через вторые,
третьи руки) оказались существенно ограниченными. 1792 год...
Екатерина вряд ли изменила свое
мнение о том, что «распространение в Восточное море не принесет твердых полз».
Влиятельные лица, считавшие иначе, сейчас уже не могли
помогать Григорию Ивановичу. Положение Шелихова, наверное, можно сравнить с
положением промышленников, плывших на «Трех Святителях» с подкреплениями к
Кадьяку и потерпевших крушение на Уналашке.
Судьба вроде бы повернулась к
Шелихову спиной. Сможет ли он выиграть и эту партию, которая казалась теперь
совершенно проигрышной? Скажутся ли его умение находить выход из тупиковых
ситуаций и его способность находить талантливых партнеров и сотрудников?
Вернемся к содержанию письма,
полученного им с Уналашки, из лагеря потерпевших кораблекрушение.
...Неприятности начались сразу.
После отправления
галиота 19 августа 1790 года «с Охотской рейды» бури и «противные погоды»—
сильные ветры противного направления — долго не
позволяли приблизиться к Курильской гряде. Когда же корабль
был готов покинуть
Охотское море и
лечь на курс, ведущий к Кадьяку, выяснилось, что качка повредила большую часть бочек,—
запас пресной воды настолько сократился, что без риска плавание продолжать было
уже невозможно. Однако на Курилах
запастись водой не удалось— ветер,
волнение не позволили пристать. Галиот
отправился дальше, но не
на Кадьяк, а на Уналашку, где и было решено запастись
«сколько можно свежим кормом» и водой — жажда одолевала тем более, что во время
долгого плавания в пищу шла солонина, «люди уже скучали несколько от
соленого».
Неблагоприятные «погоды» вмешались и
здесь. Зайти в одну из удобных освоенных гаваней с надежными якорными
стоянками не удалось. После безуспешной борьбы с ветром было принято решение
поворотить в ближайшую — Кошигинскую бухту, мелководную, с каменистыми
обрывистыми берегами, плохо защищенную от опасных осенних штормов. 30 сентября
был брошен якорь; вечером люди распределились на завтрашние работы: кому на
добычу «свежего корма», кому — за водой, однако ночью ветер, дувший из
горловины бухты, усилился, на мелководье бухты стали ходить волны, якоря
«поползли», перестали удерживать судно. Галиот понесло на берег, и он стал
биться о каменистую мель. Перекатывавшиеся через палубу волны сбили люки,
ударами о камни проломило обшивку в одном, другом, третьем месте. Будь берег
пологим, корабль, освобожденный от груза, можно было бы подтянуть выше кромки
прибоя и, переждав непогоду, вновь спустить на воду. Но берег поднимался
круто вверх каменными уступами. Громадные волны с пенными гребнями разбивались
о глыбы, лежавшие у самой воды, об эти глыбы било злополучный корабль,
разбивались тюки и бочки, которые вода вымывала из разваливающегося трюма.
Волны «растаскивали но бухте» припасы — погибли «леденец, провизия, мелочи
платные (одежда), посуда». Лишь часть груза удалось спасти, переправив его на
берег «на веревках». Потом, когда непогода успокоилась, обломки «Трех
Святителей» были выловлены и из них немедленно стали строить байдары и жилье —
барабары (шалаши) и юрты. Началась вынужденная зимовка на Уналашке.
Невезение, сопровождавшее
«Святителей» во время плавания, и несчастный его финал могли поколебать и самый
твердый дух. Однако дальнейшие события покажут, что люди, преодолевая
противодействие стихий, продолжают делать все для выполнения главной задачи—
доставить подкрепление на Кадьяк. Организатором спасательных работ, подготовки
и проведения зимовки, переправы спасенных припасов и людей в поселения на Кадьяке
оказался прирожденный лидер, решительный и мужественный человек. Это был
Александр Андреевич Баранов, с чьим именем будут связаны многие славные
страницы в истории Русской Америки.
Купцу из северного русского города
Каргополя А. Баранову в 1790 году было 44 года. К этому времени он уже имел
опыт широкомасштабных, но не очень удачных торговых операций, развернутых им от
Кяхты до Камчатки. Вместе с ним в сибирской торговле принимали участие его
брат Петр Андреевич и сын Аполлон. К 90-му году финансовые дела Александра
Андреевича пошатнулись. Правда, оставалась еще приносившая прибыли фабрика
стеклянных изделий, но доходы от их продажи были слишком малы, чтобы поправить
положение.
15 августа 1790 года в Охотске
Шелихов и Баранов скрепили подписями договор, по которому Александр Андреевич
обязывался быть «на берегах и заселениях Американских при распоряжении и
управлении Северо-Восточною компаниею... Главным Правителем». К «должности его
относилось» прежде всего: «людей содержать во всегдашнем движении и трудах,
старатца о доставлении тем (т. е. трудами) свежей и здоровой пищи и пития, а
притом от слабости и сна удерживать». Далее в контракте говорилось о системе
инструкций и отчетов. о «недопущении обид и раздоров з
дикими» и т. д.
Условия определения Баранова на
службу в Северовосточной компании были достаточно для него привлекательными:
доля в добытой пушнине, доля в «коммерции с иностранцами», доля в найденных
«металлах и минералах».
|