Сошлемся на уничтожающую
характеристику, которую дает Зубову современный исследователь: «..жадный,
спесивый, лишенный элементарного ума и такта, он пытался руководить
государством, до предела усиливая в стране реакцию: перлюстрация писем,
цензура, преследования всякого проявления мысли, взятки и циническое нарушение
всех законов фаворитом и его многочисленными клевретами, которые расхищали
Россию, как завоеванную страну — таковы были черты его внутренней политики».
По свидетельству современников, Екатерина, напротив, считала его обладателем
блестящего ума, гениальным политиком. Но не ум, а молодость и не лишенная
приятности наружность после смерти Потемкина сделали Зубова человеком, от
которого зависело решение буквально любого дела.
Шелихов каким-то образом нашел
подход к «сиятельнейшему», который, помимо всего прочего, интересовался еще и
торговлей. В письме, написанном осенью 1793 года, Григорий Иванович еще раз
благодарит Зубова за милость, которой он «уже имел удовольствие пользоваться в
бытность в Питербурге». Пресмыкательная витиеватость, но без нее с всесильным
Платоном Александровичем невозможно: «Нет лутчаго для меня удовольствия, как
искать способы к засвидетельствованию моея Вашему сиятельству усерднейшия
преданности, взамен того за милости мне показанныя
(разрядка наша), благодарения, которое не в силах я достодолжно изобразить, как
только что я самую жизнь мою посвящаю в волю и угождение Ваше». Дела
государственные...
Тогда, в 1792—1796 годах, до смерти
Екатерины, ход их во многом зависел от решений, принимаемых П. А. Зубовым.
Вероятно, обращение Шелихова к фавориту рано или поздно должно было произойти.
Может быть, конфликт с Голиковым ускорил это обращение.
И вот в 1793 году Непременный совет
рассматривает рапорт иркутского генерал-губернатора И. А. Пиля, содержащий
просьбу Григория Ивановича — выделить для отправки в Америку из числа сосланных
в Сибирь нескольких человек, «знающих кузнечное, слесарное, медиковальное и
медилитейное мастерства и десять человек мужского пода с женами для заведения
хлебопашества в приличных местах матерой Американской земли и на Курильских
островах». Протекция Зубова приносит свои плоды — просимое Шелихову дается.
Просьба эта — своего рода пробный шар. Шелихов «не весьма болыпаго желает от
правительства воспоможения».
В 1793, 94-м, 95-м годах вновь он
чувствует под ногами твердую почву. Имея поддержку в Петербурге, он может
продолжать свои усилия по расширению промысловой деятельности, может
основывать новые и новые поселения на островах и американском материке.
Разумеется, думать, что все волнения
позади, что полоса крушений совершенно миновала, Шелихов вряд ли мог.
Благоволение фаворита — опора зыбкая, малонадежная. Вот если бы он сумел
добиться того, о чем хлопотал в 1787—1788 годах,— стать главою
купеческой компании с монопольными правами на промысел и торговлю в
Тихом океане, компании, состоящей под покровительством самой императрицы...
Но Григорий Иванович уже обжегся на
молоке, дует и на воду, не спешит. В его письмах к фавориту каждый раз
содержится просьба о «единовременной» протекции, в которой он апеллирует к патриотизму Зубова, к его «патриотическому любопытству».
Карты «из Америки» доставляются
теперь не только великому князю (осторожные контакты с павловским окружением
не прекращаются), но и Зубову.
P. S. Не
дожидаясь возгласов придирчивого оппонента, поспешим заметить, что, конечно
же, с сегодняшней точки зрения, потеря Шелиховым опоры в лице Потемкина или в
лице великого князя не выглядит роковой катастрофой. То, что известно о
шелиховских делах 1791—1792 годов, может показаться даже бесспорным
процветанием. Активность его торговых и промысловых предприятий нисколько не
снижается.
Даже самый начальный импульс в
реализации незавершенного «восточного проекта» дал Шелихову немало. Корабли,
строившиеся командой Екатеринбургского полевого батальона, были в конце концов
спущены на воду. Первым в море отправился «Северо-Восточный Орел»,
предводительствовал на нем строивший корабли Джеймс Шилдз. С поручиком, как и с
тремя остальными англичанами (прапорщиком Карлом Шортом и рядовыми Скоттом и
Борсли — они станут матросами), была достигнута договоренность об участии их в
дальнейших делах по кораблестроению и промыслу пушнины. Итак— увеличился флот
компании, несколько восполнился недостаток в кораблеводителях, возникли (с
помощью Шилдза) перспективы заведения судоверфи на Кадьяке.
Так же благополучно, как на море,
выглядят, на первый взгляд, и шелиховские сухопутные дела. Если глядеть на
них нашими глазами — глазами людей, привыкших к тому, что широкое оповещение о
заслугах человека (посредством печати, ТВ, радио) тождественно его успеху и
благополучию.
В 1791 году в Петербурге поступила в
продажу напечатанная на средства купца Василия Сопикова книга под названием
«Российского купца Григория Шелихова странствование с 1783 по 1787 год [...] с
географическим чертежом, с изображением самого мореходца и найденных им диких
людей». Это было не что иное, как расширенное (буквально несколькими
малообъемными вставками) издание «Записки странствованию», которую Григорий
Иванович четыре года назад представил тогдашнему иркутскому генерал-губернатору
И. В. Якоби.
Известность, популярность,
значительность?
И к тому же новая удача,—
открывается кяхтинский торг. Теперь американские меха вновь можно будет с немалой
выгодой продавать китайцам. В начале 1792 года московский приказчик Шелихова
Федор Шемелин пишет хозяину: «Колико, милостивый государь приятнейший Ваши
уведомления об открытии Кяхты причинили радости в сердцах давно ожидавших
нетерпеливо сего щастливого события ... ! Сколь приятно было смотреть у нас на
бирже тревогу сердечную: все любопытствуют, все благословляют Бога, все друг
друга благодарят — только и видно было, что поклоны и объятья. Вот, батюшка,
благополучная теперь Кяхта принесла нам какие чувствования!»
И как следствие — некоторое
укрепление финансовой основы компании,— Григорий Иванович добился заключения
контракта с Иркутской казенной палатой на перевозку спиртного из Якутска в
Охотск. Доставку этой «важной» государственной клади он должен был осуществлять
в 1791—1793 годах, получая за это существенную сумму.
|