Пролистывая журналы рубежа веков —
восемнадцатого и девятнадцатого,— убеждаешься, что «Смерть Шелихова» написана
вполне в духе исторических сцен — популярного жанра, в котором творили и
Озеров, и Коцебу, и Кукольник, и многие другие писатели, знаменитые в свое
время и преблагополучно позабытые в наше. Представлявшиеся в театре, эти сцены
пользовались немалым успехом у публики. Но не стоит осуждать за дурной вкус
тогдашних зрителей и тогдашних писателей. Чем, например, лучше иные
сегодняшние телесериалы?
Что до решения Карамзина поместить
цитировавшийся нами отрывок, то, вероятно, дело не только в журналистском
стремлении привлечь популярным жанром внимание читателей. Публикация, на наш
взгляд, должна была сыграть свою роль в подготовке общественного мнения,— в то
время решался вопрос о первой русской кругосветной экспедиции для укрепления
российских владений в Америке. «...Николай Петрович Резанов, отправляясь... в
качестве уполномоченного от компании (Российско-Американской) имел...
намерение всеми способами содействовать образованию (т. е. просвещению) отдаленного
края. Он предложил свои мысли вельможам, пекущимся о благе народном; они при
письмах своих доставили к нему по нескольку томов книг на разных языках...»
Комплекс документов, касающихся истории Русской Америки, в том числе подготовки
и проведения кругосветной экспедиции на «Неве» и «Надежде», был частично
опубликован в прошлом веке и переиздан в последние годы. Продолжая начатое Шелиховым
дело распространения русской культуры в Новом свете, Резанов организовал сбор
пожертвований для «а м е р и к а нц е в». Вот несколько строк из письма поэта и
министра юстиции Ивана Ивановича Дмитриева. В апреле 1803 года он писал
Резанову: «М. М. Херасков уже прислал два тома эпических сочинений Кадма и
Гармонию и Полидора; завтра отправлю их к вам на тяжелой почте. Карамзин также
хотел прислать; чтож касается меня, то я [...] решился отправить мои басни и
сказки. Пускай ваши американцы учатся по ним русской грамоте, пока не дойдут
еще до риторики...»
Помещенный в карамзинском «Вестнике
Европы» отрывок, описывающий «осиротевших» афогнаков, и через год — поддержка
частными лицами и ведомствами государства «человеколюбивого намерения»
Резанова «посеять семена наук в недрах народов, отдаленных от Европы и,
следовательно, от просвещения».
Однако некоторые данные не только
объясняют идиллию, нарисованную анонимным беллетристом начала прошлого
столетия, но в чем-то примиряют нас с его фантазией.
Картины сыновьей любви к
Шелихову имели, как это ни неожиданно, реальную основу.
Учеными установлено, что довольно
скоро, после того как русские промысловые партии стали бывать подолгу на
Алеутских островах, между отдельными промышленниками и местными жителями
начинают складываться особые дружественно-родственные отношения. Работный
становился опекуном какой-нибудь алеутской семьи— помогал в промыслах, делился
навыками и сибирскими хозяйственными «хитростями». Это происходило после того,
как кто-либо из детей принимал христианство, а кто-либо из русских работных выполнял
в обряде крещения роль крестного отца. Опекая и самого ребенка, и его семью,
крестный начинал учить их русскому языку и даже грамоте.
Эта практика была в ходу и в
шелиховских поселениях. Доподлинно известно, что сам Григорий Иванович крестил
по крайней мере одного из маленьких кадьякцев. Мальчика, получившего имя
Николай, крестный отец учил «познанию о законе божьем и государевом», снабжал
обувью и платьем, вероятно, давал и какие-то поручения по компанейским делам.
Отправляясь с Кадьяка, Шелихов наказал остаг ленному начальствовать в поселении
Трехсвятительской гавани Константину Алексеевичу Самойлову не только
присматривать за своим крестником, но и «для лутчаго поощрения его в усердии к
прибыли компании, всегда отлично его противу других» содержать, обувать и
одевать, «чтобы он не пришел в раскаяние, что нам служил и усердствовал».
Крестников имели и другие участники шелиховского вояжа.
Современные этнографы обратили
пристальное внимание на дошедшие до нашего времени сведения о принявшейся в
Русской Америке системе полуродственных
отношений между крестным отцом — русским и крестником — алеутом и выяснили, что
укорениться она смогла в силу того, что подобная система у туземных обитателей
Русской Америки существовала давно. В традиционной алеутской культуре было
принято, чтобы детей воспитывал не родной отец, а брат матери. Дядя заботился
о своем «подопечном» — о его питании, одежде, своевременном и надлежащем
обучении. В свою очередь ребенок отвечал за собственное поведение перед покровителем,
а достигнув взрослого возраста, должен был проявлять о Нем заботу как об отце.
Крестники русских, и в
действительности питавшие к своим крестным сыновью любовь, скоро, но не поверхностно
овладели русской культурой. Они учились в школах, основанных Шелиховым и его
преемниками, некоторые из них продолжали обучение в Петербурге. Позже, с 1816
года, дети, показавшие прилежание и способности, могли учиться даже в
Петербургской медико-хирургической академии.
Именно дети — дети исконных
обитателей Русской Америки, дети повзрослевшие, получившие образование и
профессиональную подготовку, ставшие мореходами, корабелами, бухгалтерами,
лекарями, учителями и даже священниками — и явились подлинными наследниками
Шелихова.
Пройдут годы. В столице русских
владений в Новом Свете будут спущены флаги Российско-Американской компании и
Российской империи, взамен их будет поднят государственный флаг США. Наследство Шелихова — русская культура, приспособленная к местным условиям
и традициям,— сделается для алеутов и других племен бывшей Русской Америки
своеобразным средством групповой солидарности. Тем, что поможет выстоять перед
натиском пресвитерианских миссионеров, организовавших кампанию гонений на
родной язык, обычаи, традиционные занятия коренного населения.
Вот выписки о смерти А. А.
Баранова...
Вот выписки о начале
книгоиздательства на алеутском языке...
А вот записи о форте Росс — русском
поселении в Калифорнии...
...Судьбы наследников Шелихова,
судьба шелиховского наследства...
|