Откроем сегодняшнюю газету:
«...Что мы знаем об Аляске. Да, пожалуй, ничего.
В Америке живут сотни тысяч русских. Есть русские деревни в Орегоне, целая колония наших земляков близ Сан-Франциско. Но особенно много русских селений на Аляске. В маленьком прибрежном поселке Нинильчака жители прекрасно владеют английским, но между собой говорят только на русском, именно его считают своим родным языком! Еще с XVIII века, когда сюда впервые попали наши поселенцы, бережно хранят они все русские обычаи и обряды.
К слову, американцы не отрицают нашего приоритета в открытии Аляски...»
Современные журналисты с удивлением обнаруживают феномен Русской Америки, поражаются жизнеспособности русской культуры в среде алеутов. А она, эта жизнеспособность, порождена традициями мирного сотрудничества в открытии и освоении суровой земли, шелиховскими традициями.
Ценнейший опыт мирных взаимоотношений народов, опыт общей — одновременно и русской, и американской истории —; пропагандируется в наши дни в Канаде, Соединенных Штатах. Этим занимаются общественные организации, подобные «Друзьям форта Росс»; в университете Кингстона издается серия исследований по истории Русской Америки; праздники русской культуры проводятся энтузиастами в бывших русских промысловых поселках; громко отмечалось на Кадьяке двухсотлетие со дня высадки русских в Трехсвятительской гавани. Ну а нам, соотечественникам первопроходцев, нам ли забывать о том, что было начато Шелиховым и продолжено его наследниками?!
«Интереснее того, что было на самом деле, придумать нельзя»,—записал когда-то в дневнике Г. Козинцев — режиссер «Гамлета», «Дон-Кихота» и «Лира», ранее подаривший зрителю фильмы о большевике Максиме. И действительно, многое, что удалось нам узнать, представляется совершенно фантастическим. Вставшие в ряд имена: Потемкин, Зубов, Бентам, Демидов, Державин, император Павел I и — Шелихов — кажутся несоединимыми, но сведены вместе интересом к северным берегам и водам Тихого и Ледовитого океанов, к тем местам, которые сегодня успешно продолжают обживать люди.
Повторим вслед за Даниилом Граниным: «Конечно, подлинность мешала, связывала руки. Куда легче иметь дело с выдуманным героем. Он и покладистый и откровенный — автору известны все его мысли и намерения...»
С нашим невыдуманным героем непросто. О нем мы все еще знаем слишком мало. Трудно с уверенностью предполагать мотивы его поступков, лишь предположительно можно говорить о чертах его характера. Какой он? Решительный и — осторожный? Щедро вкладывающий деньги в свои предприятия и — прижимистый?
Легче с биографией художника, писателя,— духовный мир автора отражен в его произведениях, будь то роман или живописное полотно. Нам же и жизненный путь Григория Ивановича восстановить оказывается очень нелегко. Затруднения постоянны — мало, мало свидетельств! И напротив — загадок по-прежнему множество. Но и детали биографии, и внутренний мир нашего героя откроются несомненно. Кто же говорит, что последняя страница этой книги означает завершение поисков?! Шахты архивохранилищ еще не исчерпаны, а к иным архивам только предстоит подступиться.
...Заполнены оставшиеся листки очередной рабочей тетради,— приходит пора начинать новую. И тех, кто желает удачи в дальнейших разысканиях,—к черту!
|