И снова загадки…
Осенью 1955 года на Таймыр прилетел из столицы
самолет. На мысе Входном московские криминалисты еще раз опросили свидетелей.
Затем вскрыли могилу.
Среди присутствовавших был лично знавший покойного
Иван Гаврилович Ананьев. Тогда еще совсем молодой человек, он ушел из Дудинки
вместе с артелью «Белый медведь». Они добрались до Пясинского озера, и здесь
Ананьев повернул к себе на факторию, а Бегичев с товарищами отправился дальше.
Я расспрашивал Ивана Гавриловича об Улахане Анцифере.
Он рассказал о его отзывчивости. Охотясь вместе с эвенком Олото, Бегичев
отдавал тому все шкуры добытых диких оленей: «У тебя семья большая, тебе всех
одевать надо».
— Ведь вот сколько лет прошло, а спросите любого
дудинца, спросите кого хотите в тундре — всяк о Бегичеве слышал. Полюбился он
людям, наш Никифор Алексеевич!
Бегичев запомнился Ивану Гавриловичу крепким,
здоровым, каким был в начале своего последнего путешествия. Двадцать восемь лет
спустя Ананьев увидел останки Улахан Анцифера сквозь мутный лед во вскрытом
гробу…
Судебно-медицинское исследование было сделано на месте
и продолжено потом в Москве с применением новейших достижений криминалистики.
Версия о насильственной смерти Бегичева не подтвердилась. Было установлено, что
Бегичев погиб от авитаминоза (цинги).
Последняя страница биографии полярного следопыта
обрела достоверность. Отпали подозрения, тяготевшие над членами артели «Белый
медведь». Пусть этих людей последние годы незаслуженно обвиняла лишь молва — публичное
признание их невиновности после кропотливой работы криминалистов было делом
нужным и гуманным.
Ради всего этого, безусловно, стоило снаряжать
экспедицию к одинокой могиле на берегу Северного Ледовитого океана.
Казалось бы, места гибели двух норвежцев после
сделанных находок можно было считать окончательно установленными. Труп Кнутсена
был сожжен возле мыса Приметного, где обнаружили остатки костра. Скелет Тессема
нашли около Диксона.
Подвиг, завершившийся драмой, всегда волнует. Ученые,
писатели, журналисты много раз возвращались к событиям в таймырской тундре,
основываясь на давних, всем известных и бесспорных фактах.
Но бесспорных ли?
Однажды мне позвонил Никита Яковлевич Болотников, с
которым нас много лет связывал общий интерес к истории Арктики и особенно к
личности Бегичева.
— Если вы свободны вечером… (он назвал дату), то
советую заглянуть в Географическое общество. Надеюсь, не раскаетесь…
Народу собралось много. Я узнавал исследователей
Арктики и Антарктики, капитанов ледового плавания, известных географов. Над
столом президиума карта полярных окраин Таймыра была расчерчена цветными
линиями, испещрена датами, рядом с которыми выделялись жирные вопросительные
знаки.
Никита Яковлевич в парадном черном костюме выглядел
торжественно. Детские голубые глаза удивительно не вязались с седой бородкой.
— Уважаемые дамы! Уважаемые товарищи!
Уже это несколько необычное обращение к аудитории
показало, насколько он взволнован.
А дальше мы услышали вот что.
Тессем и Кнутсен, утверждал Болотников, никогда не
были у мыса Приметного. Тессем не сжигал там труп
своего погибшего товарища. В костре вообще не было костей человека.
Доказательства? Прежде всего — логика. Зачем было
Тессему поднимать тяжелый плавник для костра на высоту почти четырех метров — а
именно там нашли золу и кости, — если он мог сжечь останки у самой воды,
куда океанские волны выбрасывают стволы и сучья деревьев?
Все, что было найдено у мыса Приметного, доставили в
свое время в Новосибирск и там, перед отправкой в Норвегию, находку тщательно
описал инженер Рыбин. Он подробно расспросил также норвежца-переводчика, участвовавшего
в поисках вместе с Бегичевым.
|