После зимних поездок и купания Ушаков перенес
тяжелейшее воспаление почек — болезнь, которая на острове Врангеля стоила жизни
двум спутникам капитана Бартлетта. Ушаков выжил, но осложнения болезни с тех
пор мучили его до последнего дня.
Старого Йерока испытания тяжелой зимы свалили с ног.
Йерок умирал от воспаления легких. Сам тяжелобольной, Ушаков приплелся в его
юрту. Старик бредил, звал умилека на охоту, мешая русские и эскимосские слова:
— А, умилек… Компания… Таяна мы возьмем…
Сыглы-гук, сыглыгук… (Плохо, плохо).
Ушаков чувствовал неотвратимость близкой потери. На
его глазах из жизни уходил друг. «Вспомнилось, как он в темную бурную ночь,
заставшую меня с Таяном и Анакулей на байдаре в бухте Роджерс, собрал всех
охотников и отправился на поиски… Встала перед глазами его маленькая
приземистая фигура, освещенная светом костра, когда он поддержал меня, горячо
выступив против суеверий своих сородичей. Яркими картинами пронеслись сцены
совместной охоте и длинные вечера в палатке, проведенные около сооруженной им
же жировой лампы.
Всегда бодрый, веселый, смелый, готовый каждую минуту
прийти на помощь товарищу, заражающий всех своей энергией, теперь он уходил от
нас, и ничего нельзя было сделать».
В полночь Йерок умер.
Черт забрал Йерока. Черт свалил с ног большевика. Черт
оказался сильнее.
И однажды к больному Ушакову пришел встревоженный
Павлов: эскимосы намереваются по льдам уйти на материк, потому что тут, на
острове, им все равно не будет житья от злого Тугныгако.
Уйти, не зная дороги?! Уйти почти на верную гибель?
Ушаков велел созвать всех к себе. Он был красноречив и
убедителен, уговаривая охотников выйти на промысел. Эскимосы и чукчи
отрицательно качали головой.
Оставался единственный довод.
Ушаков встал, пошатываясь, и велел запрягать собак.
Его долго отговаривали, не пускали. Он сел на нарты, тронул упряжку, оглянулся,
надеясь, что другие потянутся за ним. Он увидел лишь неподвижно, молча стоящих
людей, скованных страхом.
Собаки вынесли упряжку на свежий медвежий след. Ушаков
уложил зверя с первого выстрела. Забрав кусок мяса, еле живой, растянулся на
нартах и пустил упряжку по старому следу. Он никогда потом не мог вспомнить,
как ехал домой: сознание помрачилось, слабость мешала повернуться, чтобы посмотреть
дорогу.
В тот день умилек одержал решающую победу в маленьком
островном мире. Эскимосы и чукчи увидели, что даже больной большевик оказался
сильнее черта, сумев отнять у него жирного, вкусного медведя.
С тех пор тому, кто заикался о бегстве на материк,
стали говорить, что он не умеет жить.
Нансен в свое время несколько идеализировал
патриархальный быт эскимосов. Он говорил полушутя-полусерьезно, что только у
эскимосов видел настоящий коммунизм.
Роберт Пири шел к полюсу в сознании «величия белого
человека». В записях Роберта Бартлетта есть заметка: эскимос попросил перо,
чтобы написать письма друзьям. «Я дал ему перо, так как знал, что у нас их было
много, и подумал: «Что сказал бы Пири?» Он не поверил бы, что эскимос хочет
писать. В его представлении жители льдов — эскимосы не были способны к
умственной деятельности».
Ушаков был терпелив и мудр в завоевании душ порученных
ему людей. Просто удивительно, как этот в сущности очень молодой человек не
взрывался при столкновении с вредоносной косностью, с бессмысленной боязнью
черта, с кознями шамана, попытавшегося вернуть свое былое влияние.
Ушаков не осуждал патриархальную отсталость с высоты
превосходства. Не впал в ужас, узнав, что за два года до поездки на остров
Врангеля двое молодых эскимосов убили отца. Убили любя. Убили, повинуясь
отцовскому приказу и варварскому древнему обычаю эскимосов. Впрочем, не только
эскимосов. Этот обычай был известен многим племенам и народам.
Старик, тяготившийся жизнью, просил близких помочь ему
перейти в лучший мир. Иногда он приносил себя в жертву, надеясь умилостивить
злые силы. Так было и в тот день, когда отец и двое сыновей оказались на
унесенной штормом льдине…
Большевик жил не рядом с эскимосами, а среди
эскимосов, вместе с ними. Остров Врангеля стал их землей и его землей. Они
вместе были готовы защищать эту землю, когда в водах возле нее неожиданно
появилось судно под чужим флагом.
|