17 сентября. Неожиданно возле теплохода сел
гидросамолет. На нем — начальник полярной авиации Главсевморпути Марк Иванович
Шевелев и начальник Норильск-строя Владимир Зосимович Матвеев. Оба встревожены.
Собрали комсостав. Без машин и оборудования, которые мы везем, Норильск в строй
войти не может. Для страны выгоднее пожертвовать частью флота, чем задержать
пуск норильских заводов. Фашистские мятежники генерала Франко штурмуют позиции
испанских республиканцев на подступах к Мадриду. В Нюрнберге только что
состоялся съезд фашистской партии: Гитлер грозит нам войной. А Норильск — это
никель.
Если теплоход сольет часть горючего, он сможет пройти
до Пясинского озера. Так и сделаем.
21 сентября. Три дня не записывал. Непрерывные
авралы. Газету выпускаем то ежедневно, то через день. Под названием по-прежнему
обозначаем место, где она отпечатана: устье Тареи, устье Агапы, база Кресты,
зимовка Черная, Пясинское озеро, Агапа, Машкин Яр, опять Агапа, Островский
перекат, Верхнеагаповский перекат, снова Кресты… Мечемся, как в мышеловке… Стягиваем
флот ближе к Пясинскому озеру, к Вальку.
Завтра поднимаем железные баржи через порог у входа в
озеро. Облегчили теплоход, как могли. Выкачали почти всю нефть, сгрузили
запасные якоря. На берегах — множество белых полярных зайцев.
23 сентября. Пробились в озеро. Валит снег. Один
за другим на воду садятся гидросамолеты. Полярные летчики Козлов, Задков,
Еременко забирают людей, ложатся курсом на Дудинку. На караване у нас было
четыреста шестьдесят человек. Зимовать остаются сто двадцать.
Норильск никакой не город, а просто барачный поселок.
Есть, правда, два приличных коттеджа. Грязь, хмурое небо, мрачные горы.
24 сентября. У нас с теплохода улетели двадцать человек
— больше половины команды. Садились на самолеты в Пясинском озере. Снег,
изрядная волна. Не стали дожидаться, пока самолеты взлетят, повернули, полным
ходом пошли к Черной за последними баржами.
30 сентября. Сорок судов остаются зимовать на Пясине. Теплоход
неожиданно получил приказ любой ценой выйти на Енисей; в заливе и низовьях бедствуют
рыбаки, несколько барж стоят в опасных местах, и «Красноярский рабочий» —
единственное на реке мощное судно, которое может спасти положение.
Мы должны успеть проскочить Пясину до ледостава. Не
успеем — зазимуем там, где застрянем во льду. У выхода из Пясины нас будут
ждать ледоколы «Ленин» и «Седов», чтобы провести Карским морем до Диксона. А
дальше — дорога знакомая.
Полугодовой запас продовольствия, срочно погруженный в
трюмы, не понадобился, хотя мы были на волосок от вынужденной зимовки в
пустынном плёсе Пясины: подводный камень пробил днище, и вода проникла в танк с
горючим. Всю ночь никто не сомкнул глаз: заделывали пробоину, откачивали воду.
А на следующие сутки установили рекорд, пройдя с
обломанными лопастями винта триста пять километров. Ни капитан, ни штурман не
спали сорок часов подряд. Последние перекаты проскочили в густой шуге.
Карское море на этот раз оказалось спокойным, чистым
ото льдов. Капитан радировал на ледокол «Ленин», что мы пройдем к Диксону
самостоятельно.
Был полдень 6 октября, когда мы появились на
опустевшем диксонском рейде. Никогда еще за всю историю Арктики речное судно не
появлялось здесь так поздно.
Когда 17 октября мы привели в Игарку баржи, взятые на
буксир по дороге, было 12 градусов мороза, и люди ходили в шубах. Бросили якорь
в протоке, нефти оставалось всего на четверть часа хода.
Незадолго до годовщины Октября нас торжественно
встречали в Красноярске. На улицах уже лежал снег.
На стенах Дома техники в Норильске памятные надписи
перечисляли важнейшие события, связанные с историей города. Пясина там названа
дважды.
Приведена выдержка из дневника Харитона Лаптева.
Весной 1740 года он прошел через Пясинское озеро и записал, что из него выходит
река Пясина.
Вторая надпись:
«1922 год. Исследователи Бегичев, Урванцев, Пушкарев,
Базанов провели замеры Пясинской водной системы. Путь от Ледовитого океана до
реки Норилки был открыт». И все.
|