На скалах Норвегии
От Вадсё до Вардё вдоль побережья Варангер-фиорда
менее ста километров.
Вардё пропах рыбой, и чем сильнее ее запах, тем
веселее рыбаки, жители города. Чайки низко летают вдоль улиц, важно восседают
на печных трубах. Чайки — это голуби Вардё.
В городской ратуше на стене зала — большая картина
«Северная Норвегия в огне». В лодке лежит убитый рыбак, над ним склонились
женщины и плачущие дети. На заднем плане пылают дома рыбацкого поселка.
Под гербом города — строки из «Песни Вардё». Ее
написал Нурдаль Григ, любимый поэт борцов норвежского Сопротивления. Он погиб
на самолете, бомбившем Берлин.
Бургомистр, принимавший нас, сожалеет, что
русско-норвежская поморская торговля, которая в давние годы была так выгодна,
сейчас «дышит на ладан». Слова-то правильные и, вероятно, искренние. Но из окна
его кабинета видны за оградой из колючей проволоки некие отнюдь не торговые
сооружения, назначение которых не является загадкой ни для хозяина кабинета, ни
для его гостей. Здесь проходит передовая линия НАТО.
В Вардё много членов общества «Норвегия — Советский
Союз». На встречу с нашей делегацией собрались и просто любопытные, наслышанные
о том, что русские привезли с собой куклу, которая читает уморительную лекцию о
любви.
После моего выступления пришло несколько записок.
Просили рассказать, почему я написал повесть именно о Фритьофе Нансене;
спрашивали, многие ли знают у нас о великом норвежце.
Да, ответил я, Нансена благодарно помнят в Советском
Союзе как друга нашей страны. Его имя узнают уже на школьной скамье, открыв
первый том Детской энциклопедии, посвященной планете Земля. Книги об экспедиции
на «Фраме» много раз выходили, пожалуй, самыми большими в Европе тиражами. Было
издано также пятитомное собрание сочинений самого Нансена.
Я спросил слушателей, не знают ли они людей,
встречавшихся с Нансеном здесь, в Северной Норвегии. Пришла записка: «Я видел
Нансена. Буду рад видеть советских гостей у себя дома завтра вечером. Георг
Габриельсен».
Габриельсен оказался рослым седовласым человеком,
которому можно было дать и шестьдесят пять и восемьдесят пять: перевалив за
полсотни, сухопарые норвежцы в общем меняются мало.
— Да, я видел Нансена, — начал он. —
Это было вскоре после того, как мы, норвежцы, разорвали унию со Швецией. Нансен
приехал вместе с премьер-министром. Все собрались у церкви. Премьер-министр
сказал, что великие державы обещают быстро признать нашу независимость, если
Норвегия станет не республикой, а монархией. Тут один рыбак вдруг как заорет во
все горло: «Правильно! Только пусть во главе будет Нансен!»
Хозяин дома прошел к книжной полке и стал рыться там,
что-то бормоча. Потом протянул старые журналы, вышедшие в 1961 году, к столетию
со дня рождения Нансена.
— Война опустошила наш север, — произнес он
как будто без связи с предыдущим. — Но никакой войны не было бы, если бы
всюду у руля стояли настоящие люди. Такие, например, как Нансен.
Мы разглядывали иллюстрации. Король Улаф возлагал
венок на гранитную могильную плиту. Другой снимок изображал Одда, сына Нансена
у могилы отца.
— Вы знаете, что сын Нансена — архитектор? Когда
гитлеровцы заняли страну, он поцапался с ними. Его посадили в концлагерь. Я
думаю, что, если бы был жив сам Нансен, он тоже примкнул бы к Сопротивлению.
Габриельсен снова направился к книжной полке и, взяв
толстый том в красивом переплете, дал его Раисе Алексеевне:
— «Наши погибшие, 1939–1945 годы», —
перевела Раиса Алексеевна.
— Прочтите там, где закладка.
— «Кристофер Габриельсен, рыбак из Вардё, родился
28 апреля 1904 года, — читала Раиса Алексеевна. — Погиб 13 сентября
1941 года вблизи Рольф Сейхави в Фин-марке на теплоходе «Рихард Витт»,
торпедированном немецкой подводной лодкой».
— Это мой брат, — тихо произнес
хозяин. — Здесь четыре таких тома. В них названы все погибшие в те годы.
Одиннадцать тысяч коротких биографий. Эти памятные книги можно купить. Но семьи
погибших получили их бесплатно.
Поставив том на полку, хозяин спросил, не изданы ли и
в Советском Союзе подобные книги?
— Нет, — сказала Раиса Алексеевна. —
Нет, не изданы. Одиннадцать тысяч — это четыре тома. Если считать мирных
жителей и замученных гитлеровцами военнопленных, мы потеряли в войну двадцать
миллионов человек. Их имена заняли бы, заняли бы… Да, больше тысячи восьмисот
таких томов…
Покинув Вардё, теплоход берет курс на север.
Слева по борту тянется мертвый скалистый берег. Ни
деревца, ни кустика. Круто вздымаются мысы, далеко выдвинувшиеся в море.
Темнеют расщелины фиордов, из глубин которых выходили на разбой подводные
лодки.
Раиса Алексеевна рассказывает, что где-то здесь, у
северного побережья полуострова Варангер, в октябре 1944 года появились
советские торпедные катера. Скрытно подойдя к берегу, они взяли на борт троих
опухших от голода людей. Их знали лишь по кличкам: «Знаток», «Моряк», «Смелый».
Восемь с половиной месяцев эти трое, сброшенные на
парашютах в тыл врага, следили за передвижениями гитлеровских войск и кораблей.
Уходили от облав, болели, обмораживались, почерневшая кожа слезала лоскутьями.
И однажды обычную шифровку в штаб заключили необычные слова: «Сил нет, просим
быстрой помощи».
До войны Владимир Лянде — Моряк — был электриком
«Ростсельмаша», Анатолий Игнатьев — Смелый — работал токарем в Калинине, Михаил
Костин — Знаток — служил радистом на рыболовецком флоте в Мурманске. Никто из
них понятия не имел о разведке в тылу врага. Каково было им бесконечной полярной
ночью, когда, таясь в снежной норе, трое слушали тревожную тишину: близкий хрип
рвущихся с поводков собак означал для них пытки и смерть…
Раиса Алексеевна войну провела на севере. Служила на
Северном флоте, зная немецкий язык, была переводчицей. Награждена орденом после
взятия нашими войсками Киркенеса. Она многое видела и многое помнит.
|