У сибирского писателя И. Ф. Федорова-Омулевского есть стихо­творение «Залетные птииы».

Вихрями в бурные годы

В край наш заносит глухой

Птиц незнакомой породы,

Смелых и гордых собой...

Много тех птиц погостило

В нашей холодной стране...

Снегом следы их покрыло,

Смыло водой по весне...

Много залетные гости

Пищи стране принесли...

Мы в благодарность их кости

В мерзлой земле сберегли...

«Залетными птицами» поэт называл политических ссыльных, оставивших глубокие следы в развитии Сибири. Каждый подъем революционной борьбы против самодержавия сопровождался ссыл­кой ее участников. Казнями, тюрьмой, каторгой и ссылкой царизм пытался подавить революционное движение, опустошить ряды борцов, но революционные бури не утихали, а усиливались. Одно революционное поколение сменяло другое, борьба продолжалась...

15 октября 1791 г. в Иркутск прибыл А.Н.Радищев, отправленный в ссылку в Илимск. В Иркутске он прожил больше трех меся­цев. Здесь Радищев имел возможность познакомиться с книгами первой в Восточной Сибири публичной библиотеки (тогда един­ственной) и коллекциями Натуралистического музея. Впоследствии в «Письме о кяхтинском торге» А. Н. Радищев отмечал, что Ир­кутск «по положению своему определен быть главою сильные и обширные области».

В июле 1826 г. началась отправка в Сибирь декабристов. Осужденных на каторжные   работы отправляли закованными в кандалы.

В Иркутск первые группы декабристов прибыли в конце августа 1826 г. Это были Н. Заикин, Артамон Муравьев, В. Давыдов, Е. Оболенский, А. Якубович, С. Трубецкой, С. Волконским, братья Андрей и Петр Борисовы, А. Веденяпин, С. Краснокутский, Н. Чижов, В. Голицын, М. Назимов. Иркутяне радушно встретили декабристов. При въезде их в город у Московских ворот собралась большая толпа, приветствовавшая подневольных путешественников. Когда декабристов повезли затем в губернаторский двор, туда, по свидетельству современника, «стекалось множество народа, при са­мой Ангаре их встречавшего». Среди иркутян было несколько че­ловек, служивших прежде в Петербурге и лично знакомых с дека­бристами: учитель гимназии Жульяни, чиновник Здора и другие. Они еще до приезда декабристов в Иркутск переписывались с их родственниками, выполняли различные поручения. Иркутяне про­бирались к декабристам, разговаривали с ними, обращались со словами привета, сочувствия, ободрения и утешения, давали день­ги. Один из иркутян передал декабристам несколько книг. С пер­вых встреч между декабристами и сибирским трудовым населени­ем завязывались дружеские отношения.

Из Иркутска декабристов, осужденных на поселение, отправили в отдаленные и малолюдные пункты Восточной Сибири. Что же касается осужденных на каторгу, то их иркутский губернатор, не получавший еще определенных распоряжений из Петербурга, на­значил сначала на ближайшие к Иркутску заводы, где применялся труд каторжан.

Декабристов Якубовича и Оболенского назначили в Усольский солеваренный завод. Волконского и Трубецкого в Николаевский, а Давыдова, братьев Борисовых и Артамона Муравьева — в Алек­сандровский винокуренный. На этих заводах декабристы пробыли до октября 1826 г., когда пришло распоряжение Николая I об от­правке всех декабристов, осужденных на каторгу, в Восточное -Забайкалье, на рудники Нерчинского горного округа. Здесь они работали в подземных шахтах до осени 1827 г. Затем декабристов из всех тюрем и рудников Нерчинском каторги перевели в Читу и разместили в местном тюремном остроге до постройки для них осо­бой тюрьмы. Наконец, в 1832 г. декабристов перевели в тюрьму, выстроенную в Петровском железоделательном заводе. «Совершен­но темные камеры, железные запоры, четырехсаженный тын, не допускающий ничего видеть, кроме неба, должны были ужаснуть каждого», — писал об этой тюрьме декабрист Штейнгель.

За некоторыми декабристами добровольно последовали в Си­бирь их жены: Трубецкая, Волконская, Нарышкина, Ентальцева, Анненкова, Юшневская, Фонвизина, Ивашева и А. Г. Муравьева. Они стремились облегчить тяжкую участь своих мужей, а также их товарищей по каторге. Полная тревог поездка жен декабристов в Сибирь прекрасно описана в поэме Н. А. Некрасова «Декаб­ристки (Русские женщины)».

Находясь в Петровском заводе, декабристы устроили там свое­образный «тюремный университет». Они читали друг другу лекции по истории, литературе, математике, изучали иностранные языки. Некоторые декабристы (братья Бестужевы, Оболенский) обучали детей в заводской школе. Это были первые шаги культурного влия­ния декабристов в Сибири.

В 1832—1836 гг. декабристов, отбывших каторгу, стали отправлять на поселение в различные места Сибири. Окончательно Пет­ровский каземат опустел лишь в 1839 г. Сначала декабристам за­прещали постоянно жить в Иркутске, но те, кто находился в бли­жайших к нему селениях, часто бывали в городе и подолгу гостили у иркутян.

В деревне Малой Разводной (в 6 км от Иркутска к Байкалу) жили декабристы братья Борисовы, Юшневский, Артамон Му­равьев, в селе Урике — Волконский, Лунин, Вольф, братья Никита и Александр Муравьевы, Панов, в Оеке — Трубецкой, в Смолен­щине— Бечасный, в Хомутово—Вадковский, в Усть-Куде — братья Поджио, в Тельме и Елани — Одоевский, в Олонках — Раевский. В последние годы своего пребывания в ссылке переехали в Иркутск декабристы Трубецкой, Волконский, Веденяпин, Батеньков, Колесников, Луцкий, Митьков, Чижов. В Иркутске похороне­ны декабристы И. Поджио, Панов, Муханов и Е. П. Трубецкая. Еще до настоящего времени сохранился дом декабриста Вол­конского в Волконском переулке (в конце улицы Тимирязева) и небольшие памятники на могилах И. Поджио, Панова, Тру­бецкой.

С декабристов начинается благотворное влияние политических ссыльных на культурное и политическое развитие Сибири. Дека­бристы занимались педагогической деятельностью. А. П. Юшнев­ский, П. И. Борисов, А. В. Поджио обучали детей математике, естествознанию, русскому и французскому языкам, музыке и рисо­ванию.

Алексей Петрович Юшневский был замечательным педагогом, умевшим «покорять детские сердца». По словам своих воспитанников, он никогда не ласкал своих учеников, но всегда проявлял к ним любовное и добродушное отношение. Юшневский был противни­ком телесных наказаний. Неисполнительные его ученики подверга­лись только увещеваниям и вразумлениям, которые были убеди­тельны и понятны детям и действовали во много раз лучше, чем грубые окрики или розги. «На уроках он был всегда терпелив, ни­когда не поднимал своего голоса», — рассказывает один из его уче­ников Н. А. Белоголовый.

Юшневский был также хорошим музыкантом и считался одним из лучших учителей в Иркутске по классу фортепиано. Но в то время музыкальное искусство не пользовалось большой популяр­ностью в городе, и Юшневский имел только несколько уроков, кото­рые давали слишком небольшой заработок. Основным источником его существования служили уроки по русскому и французскому языкам.

Занимался педагогической работой и сосед Юшневского, дека­брист Петр Иванович Борисов, поселенный в деревне Малой Раз­водной в 1851 г. Он преподавал естествознание, математику и рисо­вание. Это был человек, питавший большую страсть к природе и естественным наукам. Борисов хорошо изучил растительное и пер­натое царство Сибири. В его маленьком домике находилась коллек­ция сибирских птиц и мелких животных, а также «великое мно­жество его собственных рисунков, за работой которых он просижи­вал все часы своих досугов». Рисовал Петр Иванович, главным образом, животных, птиц и насекомых. Эти рисунки с большим, трудом и за низкую цену продавались в Иркутске. Вместе с Петром Ивановичем жил его старший брат Андрей Иванович, тоже дека­брист, заболевший в Сибири меланхолией. В Малой Разводной он занимался переплетом книг. Оба брата из России ни от кого по­мощи не получали и кормились на свои небольшие заработки и по­собия от товарищей-декабристов.

После смерти Юшневского (1844 г.) часть его учеников пере­шла к декабристу Александру Викторовичу Поджио, который, по характеристике Н. Белоголового, тоже был «прекрасным педагогом и человеком редких достоинств и редкой души».

Юшневский, Борисов и Поджио имели не только платных уче­ников, приезжавших к ним из города, но они также обучали гра­моте и крестьянских детей, не беря за это никакой платы. Началь­ное образование получил у них Николай Аполлонович Белоголовый, ставший впоследствии видным врачом и общественным деятелем 60—80-х годов. Он был другом знаменитого русского терапевта С. П. Боткина, И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова, М. Е. Салтыко­ва-Щедрина и многих других выдающихся людей своей эпохи. Белоголовый оставил интересные воспоминания о жизни декабри­стов в Иркутской губернии, в которых с восторгом и глубокой бла­годарностью говорит о своих первых учителях.

Юшневский и другие декабристы, проживавшие в Малой Раз­водной, пользовались   большим   уважением у   местных   крестьян, которым они оказывали помощь советами, лечили больных, а иногда помогали деньгами.

Декабрист А. 3. Муравьев, поселенный в Малой Разводной в 1842 г., был всеми любим и уважаем за свою беззаветную- и дея­тельную доброту. Крестьяне считали Муравьева своим благодете­лем, «потому что, претендуя на знание медицины, он разыскивал сам больных мужиков и лечил их, помогая им не только лекарства­ми, но и пищею, деньгами — всем, чем только мог».

Декабрист В. Ф. Раевский, проживавший в селе Олонках, орга­низовал там первую школу для взрослых крестьян. «Ученому везде легче», — говорил он крестьянам. Ученики декабристов проника­лись чувством глубокого уважения, любви и благодарности к своим учителям. В 1861 г. декабрист Горбачевский писал Е. Оболенскому:

«Вероятно, тебе любопытно знать о детях, о которых ты забо­тился, которых ты учил, кормил, одевал: все они здравствуют и все помнят и твое имя произносят с желанием тебе счастья и здоровья».

Крестьянка Ружицкая, помнившая декабриста Раевского, рас­сказывала, что он устроил в селе Олонках школу для взрослых и пригласил для постоянных занятий учителя Гусарова. «Даже же­натые ходили в училище. Тогда это было очень удивительно», — говорит Ружицкая.

Однажды для поступления в Петербургский горный институт приехал сын одного из служащих Петровского завода. Он поразил экзаменаторов блестящими ответами, объемом и отчетливостью своих познаний. Это был ученик декабристов.

Беседы с декабристами расширяли кругозор сибиряков, знако­мили их с естествознанием, физикой, географией, событиями поли­тической жизни. Словом и примером декабристы знакомили сибир­ских крестьян с лучшими способами ведения сельского хозяйства и различными ремеслами. Особенно близко сошелся с крестьянами С. Г. Волконский, поселенный в 1836 г. в селе Урике, а затем пере­ехавший в Иркутск. Белоголовый пишет, что Волконский «летом пропадал по целым дням на работах в поле, а зимой любимым его времяпрепровождением в городе было посещение базара, где он встречал много приятелей среди подгородных крестьян и любил с ними потолковать по душе о их нуждах и ходе хозяйства. Знавшие его горожане немало шокировались, когда, проходя в воскресенье от обедни по базару, видели, как князь, примостившись на облучке мужицкой телеги с наваленными хлебными мешками, ведет живой разговор с обступившими его мужиками, завтракая тут же вместе с ними краюхой серой пшеничной булки. Когда семья переселилась в город и заняла большой двухэтажный дом, в котором впослед­ствии помещались всегда губернаторы, то старый князь, тяготея больше к деревне, проживал постоянно в Урике и только время от времени наезжал к семейству, но и тут — до того барская роскошь не гармонировала с его вку­сами и наклонностями — он не останавливался в самом доме, а отвел для себя комнатку где-то на дворе, — и это его собственное по­мещение смахивало скорее на кладовую, потому что в нем в большом беспорядке валялась разная рухлядь и всякие принадлежности сель­ского хозяйства; особенной чистотой оно тоже похвалить­ся не могло, потому что в го­стях у князя опять-таки чаще всего бывали мужики, и полы постоянно носили следы гряз­ных сапогов. В салоне жены Волконский нередко появлял­ся запачканный дегтем или с клочками сена на платье и в своей окладистой бороде, надушенный ароматами скот­ного двора или тому подоб­ными несалонными запахами».

Широкую известность получила врачебная деятельность де­кабриста Ф. Б. Вольфа, врача по профессии, жившего после пребы­вания на каторге в Забайкалье на поселении сначала в Урике, а затем в городе Тобольске. У него лечились многие иркутяне. Ока­занием медицинской помощи занимались также А. 3. Муравьев, жены декабристов М. Юшневская, Е. Трубецкая, М. Волконская.

Во второй половине 40-х годов некоторые декабристы стали перебираться на постоянное жительство в Иркутск. Двумя глав­ными центрами, вокруг которых группировались все иркутские декабристы, были дома Волконского и Трубецкого. Их посещали . не только товарищи по ссылке, но и все те, кто принадлежал к культурному иркутскому обществу. Не бывали в них лишь генерал-губернатор Руперт и иркутский гражданский губернатор Пятниц­кий, которые боялись получить выговор от петербургского на­чальства за появление в домах политических ссыльных. Особенно многолюдно и шумно проводились зимние праздники в доме Вол­конского. Сама хозяйка Мария Николаевна любила общество и культурные развлечения. Она сумела превратить свой дом в один из центров иркутской общественной жизни. У нее часто устраива­лись балы, маскарады, любительские спектакли и другие развлече­ния. Молодежь Иркутска постоянно вращалась в семьях Волкон­ского и Трубецкого, находя у них не только радушное гостепри­имство, но и очаг культуры и просвещения. «Уже одна открытая жизнь в доме Волконских, — пишет Белоголовый, — прямо вела к сближению общества и зарождению в нем более смягченных и культурных нравов и вкусов. Но и помимо того, как ни старались остальные декабристы не слишком выдаваться вперед и сохранять свое скромное положение ссыльнопоселенцев, но единовременное появление в небольшом и разнокалиберном обществе 20-тысячного городка 15 или 20 высокообразованных личностей не могло не оставить глубокого следа. Некоторые из них, как, например, Ни­колай Бестужев, Никита Муравьев, Юшневский и Лунин, оказы­вали неотразимое влияние своими выдающимися умами, большин­ство же — тем глубоким и разносторонним просвещением, пробел в котором они тщательно восполнили во время своей замкнутой от мира, но дружно сплоченной жизни в Чите и Петровском заводе. Истинное просвещение сделало то, что люди эти не кичились ни своим происхождением, ни превосходством образования, а, напро­тив, старались искренне и тесно сблизиться с окружающей их про­винциальной средой и внести в нее свет своих познаний». Декаб­ристы внесли крупный вклад в изучение истории, географии, приро­ды, экономики и этнографии Сибири.

Участие в хозяйственной жизни Сибири, опыты распростране­ния улучшенных приемов и орудий земледелия, ремесла, просвети­тельная деятельность, изучение края, общественно-политическая пропаганда — таков вклад декабристов в общественное развитие сибирских окраин России. Декабристы находились в Сибири с 1826 по 1856 г. Это тридцатилетие было временем углублявшегося раз­ложения и кризиса феодально-крепостнической системы, роста но­вых — капиталистических — отношений. Подготовлялись условия для перехода революционного движения в России к разночинному, революционно-демократическому этапу. В такой обстановке дея­тельность декабристов в Сибири приобрела важное прогрессивное значение.

Считая своей задачей «служение общественному благу», де­кабристы стремились к этому и в условиях Сибири. Декабрист М. С. Лунин писал: «Настоящее житейское поприще наше началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и примером служить делу, которому мы себя посвятили».

Замечательно, что и в условиях сибирской ссылки Лунин про­должал пропаганду против самодержавия. Он писал письма своей сестре (Уваровой), в которых резко высказывался против цар­ской власти и крепостного права. Особенно выразительно письмо «Рабы». Оно представляет собою обличение и гневный протест против крепостничества в России и рабства в Соединенных Штатах Америки. Лунин ратовал за освобождение крепостных. Б одном из писем он разоблачал реакционную теорию «официальной народ­ности», приходя к выводу, что три ее начала («православие, само­державие, народность») «разнородны, бессвязны и противоречивы по своим результатам». Письма Лунина представляли собою острые политические памфлеты. Они переписывались и в копиях распространялись в Иркутске, Верхнеудинске, Кяхте и других ме­стах. «Гласность, которою пользуются мои письма через много­численные списки, обращает их в политическое орудие, которым я должен пользоваться на защиту свободы», — говорил Лунин.

Кроме писем, Луниным были написаны политические произве­дения: «Разбор Донесения Тайной следственной комиссии госу­дарю императору в 1826 г.», «Общественное движение в России в нынешнее царствование» (1840), «Взгляд на русское тайное об­щество с 1816 до 1826 года» (1841). Выступая как непримиримый противник самодержавия и крепостничества, М. С. Лунин защищал дело, за которое боролись декабристы, и пропагандировал его.

Характеризуя деятельность тайных обществ и их цели, М. С. Лунин стал по существу одним из первых историков декаб­ристского движения. По его мнению, тайное общество доказало, что «система самодержавия уже не соответствовала настоящему состоя­нию России», что «основанное на законах разума и справедливости правительство одно может доставить ей права на знаменитость среди народов просвещенных».1 Самодержавное правительство на все дерзает, но и всего страшится. Оно отступает перед «духом тайного общества» — общественным движением. Желания нового поколения стремятся к сибирским изгнанникам, слово которых сильно, несмотря на то, что его запрещают выражать даже в про­стых письмах к родным. У изгнанников отняли все, но не могли от­нять у них любовь народную.

Царское правительство запретило Лунину переписку, но он про­должал распространять свои рукописи. Наконец царские власти ре­шили окончательно изолировать его. Из Урика Лунина отправили в Акатуй (Восточное Забайкалье). Здесь специально для него была устроена небольшая каменная тюрьма. До конца своей жизни он томился в ней, совершенно оторванный от воли, не видя в тече­ние четырех лет никого, кроме тюремной стражи. М. С. Лунин умер в Акатуе в 1845 г.

Кроме рукописей М. С. Лунина, в Сибири были созданы другие политические произведения декабристов. Никита Муравьев соста­вил примечания к «Разбору Донесения следственной комиссии». Н. Бестужев написал в Петровском заводе экономический труд «О свободе торговли и вообще промышленности». Он рассматри­вал крепостное право как тормоз экономического развития России V высказывался против всяких феодально-крепостнических ограни­чений в промышленности.

Как видно из статьи Лунина «Общественное движение в Рос­сии в нынешнее царствование», декабристы понимали, что это движение не прекратилось, оно продолжается. Резко критикуя по­литику самодержавия за пятнадцать лет царствования Николая I, М. С. Лунин от имени сибирских изгнанников вызывал «руководи­телей правящей партии» на суд потомства:

«Мы в свою очередь вызываем вас на суд современников и по­томства: «отвечайте!».

Гражданская поэзия декабристов в годы сибирской ссылки не ограничилась ответом на послание А. С. Пушкина «В Сибирь». Михаил Бестужев написал стихотворение — песню о восстании Черниговского полка:

Что не ветер шумит во сыром борз —

Муравьев идет на кровавый пир...

С ним черниговцы идут грудью стать,

Сложить голову за Россию-мать.

Ф. Ф. Вадковскому принадлежит замечательная песня «Пом­нишь ли ты нас, Русь святая, наша мать». В стихах, обращенных к народу, он выразительно говорил о том, чего добивались декаб­ристы.

В. К. Кюхельбекер в глубоко прочувствованном стихотворении «19 октября» откликнулся на трагическую гибель А. С. Пушкина:

...Последний пал родимый мне поэт...

И вот опять Лицея день священный,

Но уж и Пушкина меж нами нет.

Не принесет он новых песен вам,

И с них не затрепещут перси ваши,

Не выпьет с нами он заздравной чаши... -   

Он воспарил к заоблачным друзьям —

Он ныне с нашим Дельвигом пирует,

Он ныне с Грибоедовым моим.

По них, по них душа моя тоскует;

Я жадно руки простираю к ним.

Гражданские мотивы звучали в стихах В. Ф. Раевского.

Литературно-пропагандистская деятельность декабристов в Си­бири вливалась, как один из потоков, в русское общественное дви­жение 30-х — 40-х годов XIX в. В дальнейшем ряд этих произве­дении был опубликован А. И. Герценом в годы революцион­ной ситуации 1859—1860 гг.

Общественное оживление 50—60-х годов XIX в. в России отра­зилось и в Восточной Сибири. В Иркутске и Кяхте стали получать издания вольной русской прессы, созданной в эмиграции Герценом и Огаревым, — «Полярную звезду», затем «Колокол». Из Кяхты эти издания пересылались в Селенгинск Торсону, а оттуда в Пет­ровский завод к декабристу И. И. Горбачевскому; М. А. Бестужев и И.И. Горбачевский разъясняли забайкальским читателям воль­ной прессы содержание и значение статей. На обложке «Полярной звезды» были изображены пять казненных декабристов. Это был символ идейной близости к ним. Герцена и Огарева. Декабристы, оставшиеся в живых, увидели уже на склоне своих лет, что их дело имеет продолжателей. Декабрист М. А. Бестужев отправлял пись­ма Герцену и принимал живое участие в создании первого органа периодической печати в Забайкалье — еженедельной газеты «Кяхтинский листок», вышедшей в 1861 г. В одном из первых номеров газеты был опубликован в форме письма очерк М. А. Бестужева, посвященный Кяхте.

Читать дальше