Рабочие на иркутских предприятиях получали от 19 до 40—50 рублей в месяц (в зависимости от квалификации). В 1874 г. сред­няя заработная плата составляла в день:

плотнику....... 1 р. 33 к.

пильщику....... 1 р. 25 к.

столяру....... 1 р. 60 к.

кузнецу....... 1 р. 40 к.

чернорабочему..... 60 к.

Прислуга на хозяйском содержании (питании) получала от 5 до 15 рублей в месяц.

Количество торговых заведений в Иркутске значительно превы­шало число мелких промышленных предприятий. В 1874 г. в городе находилось 893 торговых заведения (торговые лавки, питейные за­ведения, оптовые склады, гостиницы и трактиры, постоялые дво­ры). Через иркутскую таможню проходили товары, отправляемые через Кяхту в Китай, Монголию и поступавшие из этих стран. С иркутской пристани отправляли товары по Ангаре. В городе на­ходились конторы байкальского и ленского пароходств. В Иркутске торговало 173 купца первой и второй гильдий и 136 мелких торгов­цев. Работой в торговых заведениях и по перевозке товарных гру­зов было занято значительное по местным условиям число рабочих и служащих. На иркутскую ярмарку, происходившую ежегодно с 1 по 22 декабря, было привезено в 1873 году товаров на 2 766000 рублей и продано на 1 286000 рублей. Обороты ярмарочной торгов­ли в полтора раза превышали стоимость годовой продукции иркут­ских промышленных предприятий.

Еще в 1836 г. был учрежден в Иркутске банк при Сиропитательном доме Елизаветы Медведниковой. Первоначальный капи­тал банка составлял 14 285 р. Затем он пополнялся за счет по­жертвований, вкладов и ссудных операций. Цель учреждения бан­ка определялась так: «вспомоществование иркутским жителям в торговых оборотах и приобретение средств к содержанию и рас­пространению сиропитательного дома». Ссуды выдавались пред­почтительно иркутским купцам, мещанам и цеховым, со ссуды взи­малось шесть процентов в год. Банк принимал в учет векселя иркутских купцов, ­имевших торговлю, брал в залог каменные дома, фабрики и заводы, участки в мещанских гостиных дворах и базарах. С 1861 по 1874 г. общая сумма оборотов банка выросла с 324 489 р. до 6 788 880 р.

Возраставшая потребность в кредите для торговых и промыш­ленных целей (особенно в связи с развитием золотопромышлен­ности) вызвала возникновение в Иркутске новых банков. В Ир­кутске были открыты отделение Государственного банка, Городской общественный банк при Иркутской городской думе, отделение Си­бирского торгового банка (открыто в 1873 г.).

Главными источниками обогащения иркутских капиталистов яв­лялись торгово-ростовщические операции, золотопромышленность и винокурение. Развитие золотопромышленности сказывалось на увеличении торговых оборотов Иркутска. Золотопромышленность доставляла купечеству доходы, которые использовались для торгово-ростовщических целей. Вместе с тем купцы продавали по высо­ким ценам различные товары, отправляемые на золотые промыслы. В Иркутске открывались конторы золотопромышленников, нани­мались рабочие, заготовлялись припасы и инструменты, действова­ли комиссионеры и подрядчики, связанные с приисками.

«Золотым веком» для иркутского купечества были семидесятые годы XIX века. В этот период достигла своего наивысшего раз­вития добыча золота на Ленских золотых промыслах (системы Олекмы и Витима). В семидесятых годах на Ленских приисках еже­годно добывалось от 595 до 928 пудов золота. Эти прииски были тогда в руках иркутских купцов, получавших от них большие до­ходы. В Иркутске «образовался целый ряд новых крупных капи­талов, приобретенных если не прямо удачной разработкой золотых приисков, то торговыми операциями по снабжению приисков мате­риалами, припасами и оборотными средствами. Число людей с зна­чительными и даже очень крупными средствами в Иркутске сразу увеличилось». Разбогатевшие от золотопромышленности купцы строили новые особняки, магазины, приобретали предметы роско­ши, жили на широкую ногу, шумно и разгульно: «крупная игра, но­вый театр, маскарады, балы, вечера, ели и пили много».

Через Иркутск проходили почти все товары, предназначенные для Восточной Сибири.

До проведения железной дороги доставка товаров в Иркутск со­вершалась гужевым и отчасти водным транспортом. В отчете по управлению Восточной Сибирью за 1859 г. внутренняя торговля края характеризовалась следующим образом:

«Внутренняя торговля Восточной Сибири, сосредоточивающаяся преимущественно в Иркутске, развивается. Видимо, и Приамурский край все более привлекает к себе торговую деятельность.

Главные предметы торговли: пушной товар и чай; из внутренних губерний привозятся сукна, шерстя­ные, шелковые, полотняные и металлические изделия, иностранные и колониальные товары. Чаи и меха следуют, обыкновенно, из Ир­кутска на Ирбитскую и Нижегородскую ярмарки до Томска на подводах, а от Томска до Тюмени на пароходах; тем же путем привозятся товары из внутренних губерний в Иркутск, оттуда на­правляясь по главным водным путям — Амуру и его притокам, Ан­гаре, Енисею и Лене, разносятся ими на несколько тысяч верст и достигают отдаленнейших северо-восточных пределов империи». В 1859 году по Енисею, Ангаре, Селенге, Амуру и их притокам и по озеру Байкалу проплыло 1648 парусных и гребных судов, три небольших парохода (по Байкалу), 815 барж и паромов, 1619 лес­ных плотов. В судоходстве было занято 16036 рабочих. Ценность перевезенного груза составляла 17 893 413 рублей. До проведения Сибирской железной дороги товары, привозившиеся в Восточную Сибирь, закупались в Москве, затем на Нижегородской и Ирбнтской ярмарках. Сибирские купцы пользовались там долгосрочным кредитом. Закупка товаров производилась преимущественно летом, чтобы успеть доставить товар до Томска водным путем. В Томске значительная часть товаров, предназначавшихся для Восточной Си­бири, лежала до начала зимнего пути, так как летняя доставка об­ходилась дороже. Главным товарораспределительным пунктом края являлся Иркутск. В 1879 году в Иркутск было привезено товаров на 14 500 000 рублей, в том числе с Нижегородской ярмарки на 6430000 рублей. Половина товаров, доставлявшихся в Иркутск, отправлялась затем в Забайкалье и Приленский край.

На доставку товаров от Москвы до Иркутска, описанную выше, затрачивалось много времени и денег — от 4 до 7 рублей за пуд. Это обстоятельство замедляло оборот товаров, удорожало их, су­живало товарный рынок. При огромном расстоянии и затрудни­тельности сообщений доставка товаров в Сибирь требовала значи­тельных средств. Сосредоточение торговли в руках крупных купцов придавало ей монополистический характер. Купцы-монополисты устанавливали монопольные пены на товары, привозимые из Евро­пейской России, и на местное сырье. Привозные фабрикаты повы­шались в цене и от провоза, и от высокого посреднического про­цента, назначаемого купцами-монополистами. Между тем местное сырье скупалось по низкой расценке. Широкое распространение получило ростовщичество. Об этом свидетельствуют отчеты Глав­ного управления Восточной Сибири. В отчете за 1859 г. читаем: «Земледельцы, нередко, преимущественно во время уборки хле­ба и сена, бывают вынуждены прибегать к частным займам денег у спекулянтов, причем платят огромные проценты, а иногда запро­дают хлеб на корню за самую невыгодную для себя цену, каковое обстоятельство имеет самое вредное влияние на быт сельских обы­вателей, стесняет правильную торговлю хлебом и препятствует успешному заготовлению из первых рук запасов в казну».

О широком развитии ростовщичества сообщаются многочислен­ные сведения в иркутской печати 80-х — 90-х годов XIX века. На­пример, в газете «Восточное обозрение» за 1888 г. говорилось: «...В это трудное время (неурожайные годы) у нас благоденст­вуют только кулак да торгаш — эти паразиты общества, которые изощряют свои изобретательские способности на счет ловли рыбки в свои сети. А рыбка, томимая голодом, не медлит являться на их приманку... Вот тут-то и выступают на сцену «благодетели» со свои­ми приманками: они выдают крестьянину нужный ему на посев хлеб, положим, 8 четвертей, но только на каких чудовищных усло­виях! Крестьянин обязуется весь уродившийся хлеб и солому от по­сева 8 четвертей разделить пополам со своим благодетелем, возвра­тив при этом из своей половины занятые им 8 четвертей. Таким образом несчастный крестьянин только и трудится на пользу кулака и торгаша».

В развитии иркутской торговли во второй половине XIX века не было равномерности. В конце 80-х годов стало даже заметно уменьшение торговых оборотов. В 1886 г. обороты торговых и промышленно-ремесленных предприятий гор. Иркутска определялись в 12826000 руб., в 1887 г. — 10910000 руб., в 1888 г. —9934000 руб., а в 1889 г. — 7974000 рублей. На торговых оборотах небла­гоприятно сказалось уменьшение добычи золота на Лене и в За­байкалье в конце 80-х и в 90-х годах XIX в. Новый подъем в зо­лотопромышленности начался лишь в первое десятилетие XX века, но тогда хозяевами приисков стали уже не иркутские купцы, а другие лица.

Кроме упадка золотопромышленности, причиной уменьшения оборотов иркутской торговли в конце XIX в. явились еще и дру­гие обстоятельства. В этот период увеличивается ввоз товаров в Приамурский край и Забайкальскую область морским путем, а за­тем по Амуру. А прежде товары доставлялись почти исключитель­но через Иркутск. Наконец, на торговых оборотах отразились изме­нения в торговле с Китаем через Кяхту.

До проведения железной дороги через Сибирь кяхтинская тор­говля играла крупную роль в хозяйственной жизни Иркутска. В 1851—1861 гг. было продано русских товаров (пушнина, сукна, бумажные ткани, кожевенные и металлические изделия) в Китай через Кяхту на 7 миллионов рублей.

Во второй половине XIX века положение с торговлей через Кяхту меняется. Открытие Суэцкого канала облегчило и ускорило сношения европейских стран с Китаем морским путем. Англия, Соединенные Штаты Америки и другие страны увеличили ввоз в ки­тайские порты Кантон, Амой, Фучуфу, Шанхай, открытые для сво­бодной торговли, и вывоз из Китая; все это подрывало кяхтинскую торговлю. Если прежде Кяхта была главным пунктом российской торговли с Китаем, то в дальнейшем китайский (кантонский) чай начинает поступать в Европейскую Россию морским путем через Одессу и западные сухопутные таможни «тайно контрабандой, при­нимавшей огромные размеры, так как чай этот вследствие низкого качества и дешевизны провоза был крайне дешев». В Одессе учреждаются значительные коммерческие конторы с целью торгов­ли чаем морской доставки, которая ускоряла и удешевляла пере­возку его из Китая в Европейскую Россию.

Указанные обстоятельства приводили к тому, что обороты кяхтинской торговли стали год за годом заметно падать, хотя вплоть до проведения Сибирской железной дороги ее удельный вес был еще значительным.

Проведение Сибирской железной дороги совершенно подорвал» кяхтинскую торговлю, и сама Кяхта, бывшая когда-то крупным торговым пунктом, стала заглохшим уголком. Товары в Китай и из Китая стали перевозиться преимущественно по железной доро­ге. Выдвинутый по инициативе кяхтинских купцов проект построй­ки подъездного пути Кяхта — Мысовая, соединяющего Кяхту с Си­бирской магистралью, не был реализован.

Кроме Кяхты, торговля с Монголией проводилась через южную границу Иркутской губернии. Товары, следовавшие в Монголию с запада, отправлялись из Иркутска или станции Култук по Тункинскому тракту и дальше на Улясутай (Монголия). Всего через си­бирские пограничные пункты вывозилось товаров в Монголию на 3 миллиона рублей, а из Монголии на 10 миллионов рублей еже­годно.

Заработок от извозного промысла, уменьшившийся с проведе­нием железной дороги, население Прибайкалья восполняло за счет сельского хозяйства, работы на приисках, на железнодорожном и водном транспорте.

Во второй половине XIX века Иркутск заметно растет. С 60-х годов начинается застройка той части города, которая находится за Иерусалимским кладбищем. Здесь возникает несколько улиц, получивших название Иерусалимских (теперь — Советские). Две из ник образовались до иркутского пожара 1879 года. На месте 3-й Иерусалимской еще рос березняк и густой кустарник. Эта часть города заселяется поздно. Продолжается застройка старых улии и пустырей, растут Знаменское и Рабочее предместья. О росте города можно суд ять по числу зданий в нем: в 1851 г в Иркутске было 2400 домов, а в 1877 г. —4500.

К числу наиболее крупных зданий, воздвигнутых в Иркутске в 50-х — 60-х годах, относятся Девичий институт, выстроенный в 1855—1861 гг. на берегу Ангары (теперь — здание государствен­ного университета) по проекту известного в городе архитектора Разгильдеева. По его же проекту была выстроена в 1863—1871 гг. Кузнецовская больница, бывшая долгое время одним из наиболее крупных зданий в городе. К 70-м годам относится постройка воен­ного госпиталя (в Знаменском предместье) и первой Хаминовской женской гимназии у Московских ворот. Рост города не сопровож­дался, однако, развитием его благоустройства.

Интересное описание Иркутска, относящееся к 70-м годам XIX века, дает известный этнограф П. Ровинский: «Как и все русские города, Иркутск не имеет ничего особенного ни в своих постройках, ни в расположении. Как и везде, есть в нем так называемая Большая улица, с тротуарами и шоссированной мо­стовой, на ней красуются до 5 каменных домов, несколько магази­нов при домах, 3 фотографии... множество вывесок мелочных лаво­чек, колбасных, питейных заведений, часовщиков и др. Улица во­обще очень живая днем и не засыпающая до глубокой ночи, когда во всех других улицах давно уже спят крепким сном. Есть улицы, напоминающие именитых граждан Иркутска старого и нового вре­мени: Сибирякова, Трапезникова, Мыльникова, Саломатова, Баснина, Пестерева и др... Все они, за исключением Большой, далеко не могут похвалиться чистотой, а чуть настанет мокрое время, на них образуются топи и болота и иногда во всю ширину улицы рас­плывается такая лужа, глубокая и топкая, что ни пройти, ни про­ехать. Нельзя, однако, сказать, чтобы не было заметно заботливо­сти о чистоте города: везде рядом с тротуарами, существующими в действительности или только предполагаемыми, идут канавы, без сомнения, сделанные для стока воды, что и должно происходить, так как город, расположенный на мысу между Ангарой и Ушаков­кой, имеет скаты во все стороны; но на деле этого не оказывается: собирается вода в канаве и стоит себе, пока не впитает ее в себя земля, а до тех пор предается медленному разложению со всеми находящимися в ней нечистотами, покрываясь гнилью и плесеные и обдавая прохожих смрадом, а когда высохнет, то там оказываются дохлые кошки, собаки и другие домашние животные. Всего ужас­нее конечно, положение бедняков в отдаленных улицах — Подгор­ной, Матрешинской и др., где низкие, полусгнившие, влезшие в землю домики окнами касаются земли, и их жителям приходится целое лето вдыхать в себя эти зловонные испарения...»

Ровинский обратил внимание на малочисленность в Иркутске, как и в других городах Сибири, каменных домов. На 100 деревян­ных построек в Иркутске приходилось только 3 каменных. По мне­нию Ровинского, «одна из причин заключается в том, что в Сибири лес покуда не составляет еще высокой ценности, тогда как ка­менный материал и дороже и не всегда приготовлен, как следует, да и постройки из него труднее. С другой стороны, многие боятся землетрясений, которые, конечно, опаснее для каменных домов» Необходимо отметить, что землетрясения в Иркутске бывали ред­ко, и едва ли хозяева домов сооружали деревянные, а не каменные постройки из-за боязни землетрясений. Первые причины, о которых говорит Ровинский, являлись главными и по существу единствен­ными. Не случайно каменные дома, как более дорогие, принадлежа­ли казне или купцам.

Любопытно, что Ровинский, считая относительно благоустроен­ной только одну Большую улицу, называет, однако, Иркутск ще­голем.

«Иркутск — щеголь: ни в одном из сибирских городов вы не найдете таких магазинов с предметами роскоши и изящного вкуса, таких изящных экипажей, такого блестящего, так сказать, общест­ва, нигде нет такого движения, таких проявлений более развитого вкуса к литературе, науке, изящным искусствам. Иркутск — первый город в Сибири, в нем вкус и интеллигенция...

...Всякого с первого раза Иркутск очарует своей обществен­ностью: то вы в ученом обществе, то в заседании, решающем эко­номические вопросы, то в благотворительном комитете, то на лите­ратурном вечере, в купеческом клубе, или дворянском собрании, театре, в саду минеральных вод, где только отборное общество, а сколько там учебных заведений: институт для девиц, гимназия мужская и женская, реальная прогимназия, духовная семинария, училище для девиц духовного звания, юнкерское училище».

Ровинский заметил, что «ни в одном городе не собирается та­кого множества высших чиновников, как в Иркутске», и что глав­ную роль в жизни города играют купцы, среди которых «царствует крайняя необразованность». Главный источник купеческих до­ходов составляет торговля, «основанная на кулачестве», золотопро­мышленность и винокурение. Кроме этих отраслей, «не идет ни одно более широкое промышленное предприятие». Купцы думают, что «можно прожить и так и обделывать под сурдинку весьма до­ходные делишки...».

Иркутский базар Ровинский называет «выставкой местных ти­пов, костюмов, произведений, вкусов и нравов». Здесь много рус­ских и бурятских крестьян, продающих дрова, муку, сено, овощи, ягоды, мясо, рыбу, рябчиков, тетеревов и куропаток, идет тор­говля мелочным товаром. Китайцы с ганзами (медными трубками), кисетами, ножами, шелком, чаем, леденцом и разной мелочью, су­хими китайскими фруктами, пряниками на кунжутном масле. Осенью на базаре появляются кучи кедровых шишек с  орехами, избоина из кедровых орехов, шаньги (ватрушки) с толченой чере­мухой — любимые лакомства сибиряка, «смола для жевания» и проч. На базаре ходят татары, приехавшие из Томска с товаром. «Они, все равно как и русские томские извозчики, продают здесь дорогою ценою своих лошадей и телеги, а сами отправляются об­ратно, соединяясь по несколько, с другим обозом или на по­чтовых».

Кроме товаров, привозимых из Европейской России, на иркут­ском базаре и в лавках было много предметов, поступавших из За­падной Сибири и Пермской губернии: железо и железные изделия с уральских заводов, кожаная обувь из Кунгура, масло коровье, мед, воск, холст, ковры, полушубки, деревянные изделия — чашки, ложки, лопаты, решета, лотки, — посуда фаянсовая и стеклянная, нитки, лен, конопля, иногда даже мясо, мука и спирт из Томска, Тюмени, Тары, Шадринска.

Иркутск с конца XVII в. привлекал внимание иностранных путешественников, ученых и писателей. Пользуясь описаниями Ир­кутска в европейской литературе, о нем писал в 70-х годах XIX века знаменитый французский романист Жюль Верн. По его опи­санию можно судить, что в глазах европейцев наш город представ­лялся не каким-то захолустьем, а оживленным торговым, админи­стративным и культурным центром Восточной Сибири. В романе Жюля Верна «Михаил Отрогов» (1876 г.) читаем:

«Иркутск, столица Восточной Сибири, — город, населенный в обыкновенное время тридцатью тысячами жителей. Крутой берег, довольно возвышенный, который поднимается на правой стороне Ангары, усеян церквами, среди которых выделяется высокий со­бор, и домами, расположенными в живописном беспорядке. Рас­сматриваемый на некотором расстоянии, с высоты горы, которая возвышается в двадцати верстах на великой сибирской дороге, со своими куполами, колокольнями, шпицами, поднимающимися, как минареты, крышами, пузатыми, как японские вазы, он принимает немного восточный тип. Но эта физиономия исчезает перед глаза­ми путешественника, как только он совершает въезд. Город, напо­ловину византийский, наполовину китайский, становится европей­ским благодаря своим мощеным улицам, окаймленным тротуарами, прорезанным канавами, обсаженными гигантскими березами своим кирпичным и деревянным домам, из коих некоторые имеют не­сколько этажей, благодаря многочисленным экипажам, которые его бороздят, не только тарантасам и телегам, но двухместным каретам и коляскам, наконец, благодаря категории жителей, выдающихся в прогрессе цивилизации, которым моды последних новостей Па­рижа вовсе не являются странными. В эту эпоху Иркутск, приста­нище провинциальных сибиряков, был загружен, он изобиловал за­пасом всяких вещей. Иркутск — это склад   многочисленных  товаров, которые обмениваются между Китаем, Центральной Азией и Европой. Поэтому нет ничего странного, что он привлекает кре­стьян долины Ангары, монголов-халхасцев, тунгусов, бурят».

Краткое описание Иркутска дает американский журналист и путешественник Дж. Кеннан, побывавший в Иркутске дважды: в 1867 и 1886 годах. Вот что пишет он о городе при посещении его во второй раз:

«Иркутск лежит на правом, или северном, берегу Ангары, при­близительно в 60 верстах от выхода ее из Байкала. В то время в нем насчитывалось 36000 жителей; это был, следовательно, самый большой город Сибири. В городе имелись прекрасная газета, пуб­личная библиотека, Восточно-Сибирский отдел Русского географи­ческого общества, хороший театр, около 30 школ; ежегодный торго­вый оборот города доходил до 11 миллионов рублей. Город еще не поправился совершенно от большого пожара, который в июле 1879 года уничтожил до 4000 зданий, оставил без крова до 15 000 чело­век и причинил около 20 миллионов рублей убытка. Во многих ча­стях города еще ясно были видны следы пожарища; там, где этих следов уже не было, дома были такие новые и небольшие, что по­лучалось впечатление быстро растущего пограничного поселка и центра горного округа, но не города, основанного еще в 1652 году. На мой взгляд, с 1867 года он много потерял в привлекательности и стал менее интересным. Одной из достопримечательностей и, по-видимому, самым старым, пощаженным огнем зданием является массивный пороховой склад, расположенный в нижней части горо­да. Его крыша поросла травой, а вдоль стен шли лавки, где боль­шую часть дня толпились буряты, монголы, казаки и крестьяне и где продавали и покупали всякую всячину, от тарантаса или теле­ги до пары поношенных сапог».

Кеннан, остановившийся в Иркутске с целью изучения условий ссылки, посетил и описал состояние местной городской и пересыль­ной тюрем. Тогда обе тюрьмы находились рядом, почти вне города, за рекой Ушаковкой. Особенно неприятное впечатление на Кеннана произвела пересыльная тюрьма. Она представляла собою старое де­ревянное здание, в котором в отдельных местах бревна совершенно сгнили; «частокол, окружавший двор, был ветхий и угрожал развалиться; в каждом окне недоставало нескольких стекол, и отверстия были заткнуты лохмотьями и старыми рогожами». Городская тюрь­ма располагалась в нескольких саженях от пересыльной. Это было большое двухэтажное каменное здание, выстроенное в 1861 году. Во время посещения городской тюрьмы Кеннаном она была пере­полнена арестантами. Скученность и чрезвычайно плохое санитар­ное состояние тюрем способствовали распространению среди за­ключенных разных заболеваний: тифа, цинги, малокровия, брон­хита и др.

За свое двенадцатидневное пребывание в Иркутске Кеннан за­вел, как говорит он, «много приятных и интересных знакомств». Среди отмеченных им наиболее образованных лиц упомянут «ува­жаемый издатель» иркутской газеты «Сибирь» М. В. Загоскин, которому пришлось вести продолжительную борьбу с цензурой, от­стаивая существование своего издательства.

Читать дальше