Ф.А. Кудрявцев, Г.А. Вейндрих

Судьба зимовьев и острогов, осно­ванных русскими  в Сибири в XVII веке, была различна. Одни из них заглохли,  другие превратились в деревни и села, третьи, в том  числе Иркутский ост­рог, стали городами. Укреплению и развитию Иркутска содействовали следующие обстоятельства.

Иркутск расположен на перекрестке крупных колонизационных, тор­говых и промышленных путей. Вод­ным путем, по Ангаре, он соеди­няется с одной стороны с Енисеем, с другой — с Байкалом и впада­ющими в него реками: Селенгой, Верхней Ангарой и другими. Иркутск стоит на середине великого историче­ского пути, пересекающего Азию от Урала до Великого океана. В XVII веке преобладало движение по водным путям, но вместе с тем постепенно прокладывалась сухопутная дорога с запада на восток, получившая в дальнейшем название Московского тракта. По этим путям в XVII и начале XVIII вв. двигались военно-слу­жилые, торговые, промышленные люди, а с ростом земледельческой колонизации — крестьяне-земледельцы; наконец,  отправлялись посольства в Китай для установления торговых и дипломатических связей. Иркутск становился торгово-складочной, продовольственной, военно-административной базой для людского потока, шедшего с за­пада на восток.

Иркутск окружают местности, пригодные для хлебопашества, скотоводства и рыболовства. Еще в конце XVII и начале XVIII вв. город Иркутск, Братский, Балаганский, Верхоленский, Идинский, Илимский остроги с приписанными к ним деревнями составляли земледельческую базу Прибайкалья. Они снабжали хлебом забай­кальские остроги (Верхнеудинский, Кабанский, Селенгинский, Нерчинский) и Якутский острог.

В районах, прилегающих к Иркутску, с давних пор обитали бу­ряты и эвенки, занимавшиеся скотоводством и охотой. Удобные для сельского хозяйства места привлекали русских земледельцев, а пушнина — торговых и промышленных людей. На север от Ир­кутска идет дорога к Лене, а по ней — в Якутию, богатую пушни­ной. В военном отношении Иркутский и Балаганский (основан в 1654 г.) остроги были важными опорными пунктами для закреп­ления Прибайкалья за Россией. Все это усиливало значение Ир­кутска. Он становился административным и торгово-ремесленным центром обширного края.

Рост Иркутска непосредственно связан с заселением Восточной Сибири.

В первые годы существования Иркутского острога основную группу его населения составляли казаки. Вокруг острога стали селиться посадские люди, занимавшиеся торговлей, ремеслами, про­мыслами и сельским хозяйством. В 1681 г. в Иркутске было 44 ка­зака и 27 посадских. Кроме них, возле острога (в посаде) появ­ляются пашенные крестьяне из «переведенцев», присланных в Ир­кутск для обеспечения хлебом служилых людей. В 1686 г. в посаде было 32 двора.

На основании «Писцовой книги» 1686 года можно судить, что тогдашние жители Иркутска являлись выходцами из Москвы, Устюга, Яренска, Пинеги, Соли Вычегодской, Мезени, Пскова, Переяславля-Залесского, Усть-Цильмы, Шацка.

Представление о внешнем виде Иркутска в первое пятидесяти­летие его существования дают нам «Опись» 1689 г. и «Счетные списки» 1697 и 1704 гг.1 Они составлялись обыкновенно при пе­редаче управления Иркутском от одного воеводы к другому и пред­ставляли собою довольно подробные описи «рубленого города» (острожной деревянной крепости), казенных построек, имущества, денежной и товарной казны, хлебных запасов, наконец, государе­вых дел в приказной избе. Описи составлялись по прямым требо­ваниям центральной власти, главным образом Сибирского приказа.

Сначала Иркутский острог, как деревянная крепость, был окружен тыновыми стенами. Тын представлял собою плотные ряды длинных, заостренных сверху столбов, вкопанных в землю верти­кально. Первоначально острог имел четыре башни, крытые тесом; три из них были расположены по углам, четвертая — посредине одной из стен. К 1684 г. было уже шесть башен; две имели «ворота проезжие створные», прочие были «глухими». Кроме башенных, в острожной стене было еще двое ворот на железных крюках и пет­лях. Все они запирались железными засовами и висячими замками. Внутри острога находились приказная изба «с сеньми», покрытая тесом, «государев двор», где жил воевода, изба для воеводских лю­дей, два амбара, поварня и две мыльни (бани), три избы для хо­лостых казаков, гостиный двор («изба гостина двора»), карауль­ная изба. Посредине острога стояла церковь. В воеводском доме были всего две горницы (комнаты), «одна под башней, а другая в жилом подклете». Горницы освещались шестью окнами со слюдя­ными оконницами, обитыми белым железом.

До 1682 г. Иркутский острог по всем делам управления был подчинен енисейскому воеводе, который назначал в Иркутск своих приказчиков. Енисейск, где в 1676 году было свыше 500 дворов, являлся тогда главным городом Восточной Сибири. Однако в дальнейшем он уступает свое место Иркутску.

В 1682 г. Иркутский острог был преобразован в центр самостоя­тельного воеводства. В этом же году сюда приехал из Москвы пер­вый воевода Иван Власьев. В 1686 году к Иркутску были причис­лены Верхоленский, Идинский, Балаганский остроги и Бирюльская слобода, а в дальнейшем — остроги Западного Забайкалья. Так образовался Иркутский уезд. С 1686 года Иркутск утверждается как город.

В старом остроге становилось тесно. В 1693 году Иркутская острожная крепость перестраивается, делается прочнее и простор­нее. Городские стены крепости были сделаны не тыновыми, как прежде, а рублеными. Каждая стена состояла из нескольких бре­венчатых срубов, плотно скрепленных один с другим. Срубы, имев­шие четыре стороны, строились из бревен, крепко пригнанных одно к другому своими вырубленными концами (одно бревно входило в выемку, сделанную в другом). По сравнению с тыновым «рубленый город» имел фактически двойные стены (передние и задние части бревенчатых срубов). Крепость, называвшаяся «Иркуцким рубле­ным городом», имела вид большого квадрата, каждая сторона ко­торого (острожные стены) достигала .60 сажен в длину. Поверх бре­венчатых стен было устроено деревянное возвышение с тесовой крышей, называвшееся обламом. Оно выдавалось немного вперед и служило для защиты стрелков, находившихся на верху стены. В обламах проделывались отверстия (бойницы) для стрельбы. Бой­ницы этих обламов представляли собой «верхний бой», в середи­не стены—«средний», а внизу—«подошвенный». Через него стре­ляли лежа на земле или стоя на колене.  Перестроенный  Иркутский острог имел шесть башен. Одна из них была восьмиугольной, остальные — четырехугольные. Высота башен (без крыши) дости­гала более 10 метров, а шатровые кровли делали их еще выше. На крыше восьмиугольной башни находилась сторожевая башенка для часовых, наблюдавших за окрестностями города. Три башни счи­тались проезжими, т. е. имели ворота, остальные назывались «глу­хими». Вооружение Иркутской крепости составляли в 1697 г. три медные пушки, мушкеты, пики, копья, бердыши, имелись запасы по­роха, ядер, свинца. В крепости хранились два знамени, несколько прапорцев (флажков) и два барабана.

К стене, обращенной к Ангаре, примыкало несколько построек: приказная изба, где сосредоточивалось местное управление и хранились различные дела; казенный амбар для хранения оружия и пороха; «государев двор», где жили воеводы, управлявшие Иркут­ским уездом. Под башнями находились избы для холостых казаков; женатые жили вне острога, в посаде.

В центре острога размещались деревянная церковь, пороховой погреб, гостиный двор с одиннадцатью лавками, изба для приезжих торговых людей (тогдашняя гостиница), таможенная изба с амбаром, соляной амбар, винный погреб и другие постройки. Не­далеко от церкви находилась караульная изба с помещением для аманатов — заложников в обеспечение уплаты ясака. Посредине городовой стены, выходившей на Ангару, находилась большая про­езжая башня с амбаром наверху, где хранилась ясачная казна (пушнина), а также различные материалы и инструменты. Вокруг острожной крепости были расположены дома иркутских посадских, торговых, промышленных и служилых людей. Эта часть города на­зывалась посадом.

"Счетный список» 1704 г. дает более краткие сведения об Ир­кутске, чем предыдущий. Особых изменений во внешнем виде острожной крепости по сравнению с 1697 г. не произошло, хотя ко­личество построек увеличилось. В 1703—1704 гг. была построена новая приказная изба — первое каменное здание в городе. Оно про­существовало до 1t>23 г., являясь лучшей из городских построек В приказной избе было три «житья», или палаты: присутственная комната воеводы, канцелярия «с подьяческими столами» и прием­ная. У передней палаты — крыльцо; двери железные. Над дверями красовалась резная на камне надпись: «Божиею милостью в лето спасения 1704 году по указу великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, всея Великие и Малые и Белые России самодержца, — построена сия палата при стольнике и воеводе Юрии Федоровиче Шишкине с товарищи». Фронтон приказной палаты был покрыт архитектурными украшениями. Выше надписи («летопи­си») находилась икона. Двери в палатах были расписаны разными красками. Под приказной избой находились «кладовые палаты» для хранения ясачной казны.

Обращает внимание довольно большое количество китайских товаров, полученных в качестве таможенных пошлин с русских купцов в Селенгинске, «по выходе из Китая»: материи разных сортов— кам­ка, атлас, шелк, даба, китайка, — шелковые и бумажные (из хлопча­тобумажных тканей) платки и пояса, жемчужные зерна, бадьян, ру­мяна и пр. Денежной казны в приказной избе хранилось 1530 руб 20 алтын 2 деньги, «кроме печатных пошлин и сборных с крепостей и таможенных с китайских товаров денег же».

В 1699 г. в Иркутске насчитывалось до 1000 жителей. Среди них преобладали служилые люди. Здесь числились 2 дворянина «московского списка», 13 детей боярских, 5 подьячих приказной избы, 409 конных и пеших казаков с десятниками и пятидесятни­ками, 50 служилых людей, присланных в Иркутск «на вечное житье» из Сургута, Туринска, Верхотурья и Березова. К служилым людям причислялись также два прядильщика-веревочника, мельник казенной мельницы и, наконец, «заплечный мастер» — палач.

Особый разряд составляли «ружники» (так называли духовенство, получавшее натуральный сбор—ругу) — протопоп, поп, дья­кон, дьячок, пономарь, просвирня.

Посадских по оброч­ным   книгам   числилось  в 1698 г. 110 человек. Вме­сте со своими семьями они составляли свыше 300 жителей. Среди посадских были ремесленники (в даль­нейшем они причислялись к разряду  цеховых), «работные люди (наемные работники),   мелкие   торговцы и «хлебные  оброчники». Последние, живя  в посаде, занимались хлебопашеством и платили хлебный  оброк в казну. Самые прозвища  иркутских ремесленников говорят об их занятиях: Семен Котельник, Евсевий Кузнец, Иван Квасник, Иван Кирпишник, Семен Скорняк, Тихон Шорник, Любим (выжигание Древесного угля). Иркутские ремесленники производили изделия из кож, плотничали, варили мыло, писали иконы и проч. Свои изделия они изготовляли по заказам или сбы­вали их крестьянам, купцам, служилым людям. Посадские работали в качестве мельников, винокуров, пивоваров, солеваров, «подварков» (помощников солеваров) или просто «работных людей». По­садские, имевшие пашню, платили в казну оброк отсыпным хлебом и причислялись к разряду хлебных оброчников. Из промыслов сре­ди жителей Иркутска было распространено рыболовство. Иркутяне ловили рыбу на Байкале, в Иркуте и в Ангаре, на Байкале про­мышляли нерпу (байкальский тюлень). Некоторые из посадских ве­ли мелочную торговлю, ходили на промысел пушных зверей и лом­ку слюды, заменявшей в древней Руси оконные стекла. Если тор­говля или промысел становились из подсобных занятий основными, то такие посадские включались в разряды торговых и промышлен­ных людей.

Торговые люди разделялись на купцов, приказчиков и лавочных сидельцев. Наиболее крупные купцы, которые вели торговлю не только в России, но и за границей, назывались «гостями». В Сиби­ри они действовали обыкновенно через своих приказчиков, пору­чая им вести торговые дела. В свою очередь приказчики нанимали от имени хозяев лавочных сидельцев, которые торговали в лавках по городам Сибири. С конца XVII в. появляются отдельные «го­сти» из среды постоянных жителей Иркутска. Таким «гостем» был, например, Иван Ушаков. Он имел мельницы по реке Иде, получив­шей от его фамилии название Ушаковки, соляные варницы и вел значительную торговлю. В распоряжении купцов и приказчиков для упаковки, перевозки, укладки, охраны товаров находились дво­ровые, которые были «кабальными» людьми, и «работные» люди, работавшие по найму.

Дворовыми людьми становились неоплатные должники, вы­нужденные обрабатывать долг купцам, или «крещеные в неволю», как называли людей, насильно крещенных и закрепощенных за теми, кто их крестил («крестными»). «Крещение в неволю» исче­зает во второй четверти XVIII в. Что же касается закабаления не­оплатных должников, то принудительная отдача их кредиторам для отработки долга существовала, как мы покажем ниже, на всем про­тяжении XVIII столетия.

Промышленными людьми в широком смысле этого слова назы­вались лица, основным занятием которых были промыслы: пушной, рыбный, добыча соли, слюды, железной руды. Промышленные люди разделялись на предпринимателей из купцов, снаряжавших про­мысловые отряды для охоты за пушниной, рыболовства, добычи слюды, железа, соли, и «покручников» — работных людей, наняв­шихся на промыслы.

Значительную часть населения Иркутска в конце XVIII в. со­ставляли служилые люди,  отбывавшие   военную  и  гражданскую службы. Преобладание служилого населения в городе в этот период объясняется тем, что Иркутск стал административным центром об­ширного уезда и одним из военно-опорных пунктов России на Во­стоке. Служилые люди собирали ясак с «ясачных иноземцев» (бу­рят, эвенков и других), хлеб и другие налоги с русских пашенных крестьян, вершили суд и расправу, несли караулы в острожных крепостях и на границе, сопровождали торговые караваны в Мон­голию и Китай, выполняли поручения дипломатического характе­ра. Можно сказать, что во второй половине XVII века развитие Иркутска как административного центра несколько опережало его рост как торгового и ремесленного пункта.

Рядовые служилые люди (казаки, стрельцы), получавшие не­большое хлебное, соляное и денежное жалованье» в свободное от службы время занимались ремеслами, мелкой торговлей, промыс­лами, сельским хозяйством. Из  иркутских служилых людей наи­больший оклад получали в 1699 году «дворяне московского спис­ку» (их было всего  двое — братья  Андрей  и   Яков   Бейтоны) В деньгах этот оклад выражался в сумме 20 руб. в год, а выдава­лось 12 руб. и, кроме того, 12 четей хлеба, столько же овса и 2 пу­да соли. Средний оклад сына боярского составлял 9 руб., 10 четей ржи, 10 четей овса и 2 пуда соли. Конный казак получал 7 руб.. 7 четей ржи, 4 пуда овса и 2 пуда соли; пеший—5 руб., 5 четен ржи, 4 чети овса, 2 пуда соли. К концу XVII в. дальние походы ста­ли редкими. Это давало возможность служилым людям дольше проживать в городах и селениях, заниматься хозяйством. Одни из них находились на действительной службе, другие — в запасе. Ха­рактерно, что ряд   иркутских   служилых  людей  получал   вместо хлебного жалованья пашню—«служил с пашни». Если казак уми­рал, переводился в другой уезд, уходил в отставку по старости  и болезни, поступал в монастырь, то в «выбылой оклад» «верстался на службу новый служилый человек, получавший все виды жалованья. Контингент служилых людей пополнялся прежде всего за смет «верстания в службу» их детей, братьев и племянников. Затем набор служилых производился из числа гулящих людей, «новокре­щеных»,  ссыльных,  посадских,  пашенных  крестьян. Верстание  в службу из трех последних категорий населения Сибири, хотя  и производилось некоторыми воеводами, считалось неправильным  и отменялось Сибирским приказом. Правительство внимательно сле­дило за тем, чтобы люди, сосланные и переведенные в Сибирь «на пашню», а также посадские постоянно несли свое тягло - выполня­ли казенные сборы и повинности. При верстании же в служилые люди правительство теряло своих «тяглецов», что наносило мате­риальный ущерб казне.

Иначе представители царской власти относились к верстанию в  службу  гулящих и новокрещеных людей. Гулящие люди пред­ставляли собой городскую и сельскую бедноту, не имевшую определенной приписки к посаду, деревне, помещичьей вотчине, «государевой службе», хозяйства и постоянного тягла. Они бродили по Руси в поисках средств существования. Холопы и помещичьи кре­стьяне, ставшие по той или другой причине «вольными» или бе­жавшие от помещиков, дети и родственники «тяглых людей», еще не включенных в тягло, странствующие ремесленники, скоморохи, музыканты — вот из кого составлялись гулящие люди. В Сибири они работали в качестве плотников и других ремесленников, охо­тились на пушных зверей, нанимались работными людьми к куп­цам, зверопромышленникам, на рыбные промыслы, солеваренные и винокуренные заводы, железорудные и слюдяные разработки, батрачили. Наконец, из среды гулящих людей «прибирались» па­шенные и монастырские крестьяне, верстались казаки. Верстание гулящих, не имевших определенного тягла, не наносило ущерба ка­зенным сборам и выполнению повинностей. Ведь по существу гуля­щие люди не обладали и объектами для включения в тягло (пашня, торговля и проч.).

Среди иркутских служилых людей встречались «новокреще­ные» буряты и эвенки. Например, в 1693 г. был «за восприятие христианские веры поверстан новокрещеный Петрушка Иванов сын Тайшин в оклад Петра Многогрешного» дополнительной придачей ему денежного, хлебного и соляного жалования. В дан­ном случае поверстанный в службу получал повышенный оклад и звание сына боярского. Видимо, это объяснялось тем, что новокре­щеный происходил из бурятской знати — нойонов, — принадлежал к тайшинской фамилии. Простые улусные люди верстались в ря­довые казаки. «Ясачные иноземцы» имели свое тягло: платили ясак. Крещеные же освобождались от ясачного платежа. Таким об­разом, верстая в службу из новокрещеных, казна, как и в отно­шении гулящих людей, не несла материального ущерба.

Связующим звеном между рядовыми казаками и «начальными людьми» являлись десятники и пятидесятники. Последние могли повышаться в дети боярские. К начальным людям относились ата­маны, казачьи головы, сотники.

Верхушку служилой иерархии в Сибири, в том числе в Иркут­ске, составляли воеводы, назначавшиеся из князей, бояр и дворян­ской знати, затем шли дьяки и «письменные головы», (обыкновенно из дворян «московского списка»), являвшиеся ближайшими по­мощниками воевод, казачьи и стрелецкие начальники различных рангов, причислявшиеся в зависимости от положения и заслуг к сибирским дворянам и детям боярским. Сибирские дворяне (суще­ствовал даже термин «иркутский дворянин»), занимавшие ко­мандные должности, но не имевшие поместий, считались по сравнению с московскими как бы дворянами «второго сорта», К сред­ним и низшим приказным людям относились подьячие и пищики (писцы).

Центром воеводского управления являлась «государева при­казная  изба»,   разделявшаяся  на  ясачное и  денежное,  хлебное, соляное, разрядное и судное повытья. Первое ведало ясачной «собочиной казной» и другими казенными сборами, их приходом и рас­ходом; в хлебном повытье сосредоточивались дела о «государе­вой пашне», хлебных сборах, снабжении хлебом служилых людей; в соляном —о казенных варницах, продаже соли, отпуске «соляно­го жалованья», сборе «выдельной соли» с частных солеваров; в разрядном — о «государевой службе»: назначении, увольнении гражданских и военных чинов, «посылках» (командировки, похо­ды) служилых людей и пр. Судное повытье ведало судом и рас­правой.

Жители городов и острогов, как и деревенское население, об­лагались разнообразными   натуральными  и денежными сборами Окладные сборы составлялись из посадского, лавцчного, базарно­го, хлебного и покосного оброков, площадного, «пролубного» и дру­гих откупов. Все посадские облагались годовым оброком, сумма ко­торого была различна в зависимости  от  состояния  плательщика. Например, в 1699 г.

Приезжавшие в сибирские города торговые и промышленные люди платили годовой оброк по полтине, а гулящие—по 25 коп с человека. Со всех товаров, продаваемых в Сибири, взималась в таможнях «десятая пошлина» — по гривне с рубля. Если товары оставались в гостиных дворах, за них брали «поанбарное» — по 3 алтына в неделю. С сибирских товаров — хлеба, рыбы, лошадей, скота и дешевой пушнины — собирали пошлины деньгами, а с цен­ной мягкой рухляди (соболей, бобров, песцов, лисиц), мамонтовой кости и китайских товаров—натурой. Пошлины взимались не только с купцов, их приказчиков, но и «со всяких чинов людей»: кре­стьян, посадских, промышленников. Продававшие хлеб «своей па­хоты» вносили пошлину по 10 денег (5 копеек), а перекупщики хле­ба — по гривне с рубля; продавцы лошадей и рогатого скота упла­чивали погривенную пошлину, а покупатели — «пошерстное» (по шесть денег с лошади) и «роговое» (по два алтына с коровы). С соляных варниц взимался «пятый пуд» выдельной соли, а с про­данной, «остаточной» соли — пошлина. Кроме «десятой» (порублевой) пошлины, с каждой продажи брали «печатные пошлины», в размере 8 алтын 2 денег.

Местная администрация вела строгий учет взыскания посадско­го тягла. Для этой цели составлялись именные оброчные книги посадских, сметные книги окладных и неокладных расходов, тамо­женные, пивные, винные и другие книги. Воеводские приказные избы имели денежные и хлебные повытья, ведавшие приходом и расходом казенных сборов. Кроме того, посадские под' денежную ответственность обязывались выбирать земских старост, ведавших, главным образом, поступлением оброчных сборов, раскладка и не­посредственный сбор которых производились докладчиками» и сборщиками». Сбор косвенных налогов совершался «целовальни­ками».

Читать дальше