Ф.А. Кудрявцев, Г.А. Вейндрих

Обремененные поборами, тяжесть которых увеличивалась про­изволом местной администрации, посадские, чтобы избавиться от тягла, совершали побеги с мест своей приписки. В «Книге иркуцких посадских людей именной окладным денежным оброкам» за 1704 г. читаем: «И с иркуцкие те посадские люди оброк взять не на ком: в Иркуцком городе и уезде несысканы, бежали в прошлых годах». Побеги от тягла и притеснений со стороны царской администра­ции являлись в XVII в. очень распространенной формой социаль­ного протеста. Но не раз этот протест выражался и в более реши­тельной форме: посадские вместе с рядовыми служилыми людьми и крестьянами участвовали в народных волнениях.

В Сибири не было крепостного права, помещиков и помещичье­го землевладения, но общий гнет со стороны крепостнического го­сударства сказывался и здесь. Сибирские крестьяне выполняли многочисленные повинности и уплачивали разного рода казенные сборы. Они, кроме своей («собиной»), пахали «государеву паш­ню», урожай с которой поступал в казну. Некоторые вместо этой повинности платили хлебный оброк. Оброки собирались также за покосы и рыболовные угодья. Кроме того, крестьяне уплачивали сборы на содержание воевод, острожных приказчиков, приказных людей, духовенства. Крестьяне строили казенные винокурни, соле­варни, кабаки, хоромы для воевод и приказных, доставляли дро­ва и разнообразные материалы, отбывали «подводную гоньбу».

Народности Сибири (буряты, якуты, эвенки), называвшиеся «ясачными иноземцами», платили ясак пушниной или скотом,   а позже деньгами. Сверх ясака собирались  «поминки государевы, воеводские и дьячьи», т. е. добавочные сборы в пользу царя, вое­вод и дьяков.

«Ясачные иноземцы», ненавидя лихоимных воевод и приказных, все больше и больше сближались на почве хозяйственных и семейно-бытовых связей с русскими крестьянами, посадскими и рядовы­ми служилыми людьми. Вместе с русскими ясачные крестьяне вы­ступали против царских управителей.

В 90-х годах XVII века в разных частях Восточной Сибири происходили народные волнения против царских управителей, угне­тавших народ.

Для Иркутска конец XVII века был тоже «бунташным» вре­менем.

В октябре 1695 года в Иркутск приехал из Москвы воевода Афанасий Савелов, сменивший своего предшественника князя Га­гарина. По характеристике иркутских летописцев, Савелов «был весьма корыстолюбив, с подчиненными обращался дерзко, жите­лям делал разные притеснения и обиды, казакам не выдавал хлеб­ного жалованья...». «В бытность свою чинил служилым немалые нападки и обиды, так что и от выдачи жалованья немалые брал взятки...» Заморские (забайкальские) жители жаловались на вое­воду, что он «приезжал к ним за море (Байкал) для своих взятков на дощанике и имал с собою для всяких угроз заплечного мастера, а в подводы — пашенных крестьян в деловую пору.».

Казаки забайкальских острогов, подчиненных иркутскому вое­воде, били челом на Афанасия Савелова, заявляя, что он присваи­вал казачье денежное жалованье по подложным распискам. Нако­нец, казаки обвиняли воеводу в измене и причинении ущерба «государевой казне». Однажды в Селенгинске казаки отобрали у посланцев Савелова к ойратскому Бошохту-хану среди других това­ров «5 пищалей да пороху пуда с полтора и по себе разделили и продали». Товары, отправленные для продажи и подарков хану, были записаны в особой тетради, между тем ружья и порох, счи­тавшиеся «заповедными», т. е. запретными, товарами, в этой тет­ради не значились. Служилые люди рассказывали, что «Афанасий де Савелов отпускал с людьми своими в Китай товары и огненные ружья и порох продавать китайским людям, и они же сказали: тот порох и ружья взяли для того, что чинится ево воеводская явная великому государю измена...»

Присваивая денежное и хлебное жалованье служилых люден. Савелов использовал казенные припасы на своих соболиных, слю­дяных и рыбных промыслах, занимался вместе с острожными при­казчиками винокурением, и «много хлеба на вино пережгли». Осо­бенно тяжело сказывались злоупотребления Савелова на положе­нии «новоприсланных», т. е. недавно прибывших в  Прибайкалье казаков и стрельцов. В противоположность «старым», «домовитым» казакам, имевшим свое хозяйство, «новоприсланные» остро нужда­лись в получении хлебного и денежного жалованья. Между тем воевода присваивал казенные припасы и деньги.

В 1696 г. по выбору селенгинских служилых людей в Иркутск поехал казак Семен Краснояр с челобитной о денежном жалованье, но Афанасий Савелов в выдаче жалованья отказал. Тогда Краснояр немедленно сообщил об этом селенгинцам, написав также, что воевода отправил через Селенгинск «знакомца своего» Гавриила Коноплева с товарищами к калмыцкому (ойратскому) Бошохту-хану. Захватив у Коноплева воеводские товары, «селенгинские, кабанские и ильинские служилые люди разделили по жеребьям за то, что им на 1696 год денежного и хлебного жалованья не выдал и чинил им многие убытки и разоренье». Отказ воеводы Савелова выдать жалованье вызвал сильное возмущение среди забайкальских казаков. Казаки и стрельцы Удинского (Верхнеудинск), Селенгинского, Ильинского и Кабанского острогов отказались повиновать­ся приказным, назначенным Савеловым,,и стали «переменять» их «Для уговору» забайкальцев иркутский воевода отправил в Удинск и Селенгинск иркутского протопопа, сына боярского Ивана Перфильева и служилых людей, но воеводские посланцы потерпели неудачу. Казаки «учинились ослушны» и угрожали «во множестве» идти в Иркутск.

19 мая 1696 г. около двухсот казаков приплыли в Иркутск из-за Байкала моря» в боевом порядке: с ружьями и боевыми при­пасами, знаменами и барабанами. Во главе казаков и стрельцов стояли Антон Березовский, Моисей Борисов, Емельян Паникадильников, Семен Краснояр, Кузьма Кудреватый. Пристав к бе­регу, казаки отправили 30 человек с отписками о жалованье к вое­воде Савелову. Когда Антон Березовский подошел к острогу с това­рищами, воевода с иркутскими «всяких чинов людьми» стоял на городской стене. Казаки говорили Савелову, чтобы он принял от­писки в приказной избе, но воевода отказался пропустить казаков в город. Тогда Антон Березовский, Моисей Борисов и Иван Пинега вошли (видимо, по лестнице) на городскую стену, подали воеводе отписки и просили выдать дощаники под хлебные запасы. Савелов дал казакам старый дощаник, который пришлось чинить. Что же касается жалованья, то воевода, присвоивший казенные деньги и припасы, лицемерно заявлял, будто забайкальские служилые люди на 1695 и 1696 годы все получили. А не выданные на 1696 год селенгинским полковым конным и пешим казакам 97 руб. 17 алт 2 деньги Савелов обещал выдать из иркутских доходов 1697 г,, «как казна в сборе будет». Таким образом, воевода отказался удовлетворить просьбу казаков о выдаче жалованья.

20 мая все казаки отправились к воеводскому двору, примыкав­шему к городской стене, и потребовали выдачи хлебного, соляного и денежного жалованья. Казаки кричали городским жителям, что­бы они отказали Савелову от воеводства и выбрали своего при­каэного. Желая как-нибудь избавиться от казаков, воевода пред­ложил им получить хлебное жалованье из запасов Вельского остро га. Когда казаки вернулись на дощаники, Савелов приказал сво­им служилым людям отрубить причалы, и забайкальцы поплыли вниз по Ангаре к Идинскому и Вельскому острогам. Некоторые добрались и до Братского острога.

Хлебные запасы, взятые в Вельском остроге, не могли удовле творить казаков; им пришлось прикупать хлеб и брать его взаймы под кабалы (долговые расписки). Кроме того, казаки захватили хлебные запасы, двух коров, двух свиней, а также винокуренную посуду на заимке одного из главных приверженцев воеводы Саве­лова— сына боярского Евдокима Курдюкова, на которого жалова­лись бельские крестьяне и служилые люди.

Встретив иркутских казаков, отправленных Савеловым для ро­зыска «беглых людей», забайкальцы напали на них, «учинили им бой и убийство и битых шесть человек привезли в Брацкой и на приезде учинили из ружья стрельбу по одному выстрелу и после убитых платье и обувь, раскликая, продавали и по себе делили, а раненых иркуцких поставили на дворы». Побив «провожальщиков» (конвойных), казаки освободили беглых стрельцов, холопов и «ясырей» (пленных бурят и монголов). Через несколько дней за­байкальцы, взяв с собою освобожденных беглецов, поплыли на до­щаниках к Иркутску. Остановившись недалеко от города, казаки три дня пекли хлеб «в дорогу», а затем поплыли дальше вверх по Ангаре. Причалив, они послали шесть человек в город к посадско­му Ерофееву за хлебной «осминной мерой», увезенной им из Бельска. Когда казаки проходили мимо воеводского двора, на них на­пали служилые люди и «начали их удинских и селенгинских людей бить и хватать и вести в малый город к Афанасию Савелову». Ка­заки выхватили ножи и стали обороняться от нападения. Увидя, что их товарищи находятся в опасности, остальные забайкальцы «с дощаников сошли и пришли многолюдством с ружьем и к городу с ружьем приступали». Воевода, запершись в «малом городе», от­правил двух сыновей боярских для переговоров с казаками, тре­буя, чтобы они уплыли «за море». В ответ на это казаки говорили: «Уноси де и ты от нас свои ноги. А будет де из города хоть один человек вышед и в нас выстрелит, мы де учиним то: со стороны де город зажжем, а с другой станем рубить».

7 дней воевода со своими служилыми людьми находился в оса­де. Из «малого города» на забайкальских казаков были наведены две пушки и «мелкое ружье», но до стрельбы дело не дошло. Каза­ки уплыли. Перед отъездом они говорили, что вернутся в Иркутск зимой в большем количестве, чтобы расправиться с воеводой и его приверженцами. Однако Савелов был вскоре устранен от воеводства самими иркутянами (служилыми и посадскими людьми),

В конце 1695 года из Москвы был отправлен в Иркутск на сме­ну Савелову новый воевода Семен Полтев. Дорогой он заболел и умер в Идинском остроге. В Иркутск приехала в 1696 году жена Полтева с маленьким сыном Николаем. Таким образом, воеводой должен был остаться ненавистный народу Савелов, но посадские и казаки решили во что бы то ни стало избавиться от него. Вос­пользовавшись указом о назначении нового воеводы, «мирской со­вет» иркутских казаков и посадских решил утвердить воеводой мальчика Николая Полтева и выбрать «в товарищи» к нему иркут­ского сына боярского Ивана Перфильева, а Савелова «за обиды> сменить. Афанасия Савелова заставили прийти в воеводскую при­казную избу. Туда же дядька принес на руках маленького Нико­лая Полтева (летописец рассказывает, что новый «воевода» пла­кал) и привели Ивана Перфильева, который «в командование всту­пить не желал», а Савелову «сдать команды не хотелось». Все же «мирской совет» добился устранения старого воеводы и передачи всех дел новым правителям. В Иркутске установилось своеобраз­ное регентство: формально воеводой считался Николай Полтев, л фактически городом и уездом управлял до октября 1699 года вы­бранный посадскими и казаками Иван Перфильев. Затем его сме­нил новый воевода Юрий Шишкин. Одновременно в Москве на­чалось следствие о действиях Савелова. Репрессии обрушились на забайкальцев, убивших посланцев Савелова и освободивших из-под стражи беглых холопов и стрельцов. Главные участники этого дела верхнеудинские казаки Даниил Фык, Петр Каинов и Алексей Уваров были казнены.

Значение народных волнений и восстаний, происходивших в конце XVII в., заключается в том, что в них выражался протест против социального гнета. В условиях, когда народ претерпевал, «томительные муки смертные» и стоял перед печальной перспекти­вой «разориться вконец», когда действия «лихих воевод» подрыва­ли как хозяйство, так и защиту сибирских рубежей от иноземных ханов, восстания были не только стихийным проявлением борь­бы против социального гнета, но и средством народного самосохра­нения.

Поднимая восстания против «лихих воевод», обличая их в «изменных делах», крестьяне, посадские, казаки в то же время стойко обороняли сибирские рубежи.

Восстания сибирских крестьян, посадских и служилых людей были непосредственно направлены против произвола со стороны агентов крепостнического государства, но не против царской вла­сти вообще. Наиболее крайние элементы из участников сибирских восстаний не шли дальше того, чтобы припугнуть царя, заставить его пойти на уступки или заменить «лихого царя» «добрым»,

«Как мир восстанет, так и царь ужаснет», «как мир голкнет, так и царь умолкнет», — говорили участники волнений в Братском остроге в 1696 г. Народ чувствовал свою силу, но не умел превра­тить ее в сокрушительный удар против угнетателей. Крестьянские восстания не раз ужасали царей, но свергнуть царизм не могли.

Основная причина поражения крестьянских восстаний в XVII—XVIII веках заключалась в том, что тогда еще не было классовой силы, которая могла бы сплотить разрозненные выступ­ления, слить их в единый мощный поток революционного движе­ния, организовать их, повести за собою массы. Поэтому народные восстания отличались раздробленностью и, несмотря на временные частичные успехи, подавлялись крепостническим государством. Ре­шительная победа народных масс над угнетателями стала возмож­ной лишь тогда, когда на историческую сцену выступила новая, несокрушимая революционная сила — рабочий класс.

Читать дальше