Охваченные злобной радостью
нахарцы торжествовали, восклицая: «Бёре-бетюнцы! Страшные люди! Что стало с
вами? Выходите сюда! Неужели вы, превратившись в пепел и дым, улетели в
воздух?» Собирая валежник и сучья, они бросали их в костер, отчего пламя усиливалось,
ярко вспыхивало и громко трещало. Бетюнцы же скрылись в погребе и сидели там,
закрывая лица от дыма запасенным для еды конским салом.
В этот момент один нахарец
стал ходить по свалившемуся на пожарище дереву, шевеля палкой пепел, издевательски
восклицая: «Как тяжело и как ужасно, что наши дорогие соседи Бёрё-бетюнцы,
превратившись в дым, исчезли с лица земли!» Тогда один из бетюнцев, сидевших в
яме, знаменитый стрелок Егедей через щель выстрелил в него из лука так, что
нахарец упал мертвым.
Решив, что сгоревшие враги и в
самом деле превратились в злых духов — абаасы, нахарцы от страха убежали
домой. Увидев это, бетюнцы вышли из убежища и направились за нахарцами, которые
расположились ночевать на речке Хотуйа-Юрэгя. Перед тем бетюнский шаман вселил
духа кровопролития — Ильбис в витязя Тэтэйбит-боотура, который обезумел от
жажды крови, ночью ворвался в лагерь спокойно спавших врагов и перебил их
всех, кроме одного-единственного молодого шамана.
Последний заранее, чуя
недоброе, говорил, что Илби-сова дева слишком часто ходит и назойливо поет свои
песни. По другому варианту легенды он прорицал: «Скоро будет страшное
бедствие, богиня кровопролития, летая взад и вперед, воспевает междоусобную
войну. Речка будет наполнена кровью до половины человеческой голени». Так как
сородичи не послушали его, он ушел с женой и детьми и тем спасся.
Бежав на Лену к своему
родственнику Тыгыну, шаман обратился к нему со словами: «Бёрё-бетюнцы, жившие
по соседству с нами, теснили и угнетали нас и в конце концов истребили. Только
я один и остался в живых. Будь нашим солнцем-спасителем, заступись, оберегай!»
В ответ на мольбу шамана Тыгын собрал своих воинов и отправил их на Амгу, чтобы
отомстить за избиение родственников.
По одному из вариантов
предания, воины Тыгына, окружив юрту бетюнцев и стреляя из луков, потребовали,
чтобы они выдали девятилетнего сына Масараха по имени Кис-сагыньях (соболиная
шуба),родившегося от дочери нахарцев.
Вынужденные принять это
требование, бетюнцы вытолкнули из юрты рыдавшего мальчика. Воины Тыгына сразу
же так обстреляли мальчика, что стрелы из него торчали во все стороны как
бахрома. Израненный мальчик бегал и метался, рыдая от невыносимой боли, пока
воины, окружившие его плотным кольцом, не закололи наконец свою жертву ударом
копья.
После возвращения своих воинов
из похода Тыгын решил предпринять второй поход против бетюнцев с тем, чтобы
окончательно уничтожить их. Однако, по рассказу сказителя Филиппова, дело закончилось
миром.
В том же духе и часто в тех же
самых стереотипных формулах освещается в фольклоре борьба Тыгына с предками
намцев и других племен, не входивших в кангаласскую группу: батурусцев,
вилюйчан, хоринцев.
Одно из таких преданий,
записанное от сказителя М. Неустроева, поражает обилием деталей, раскрывающих
традиционное языческое мировоззрение древних якутов.
Предание начинается
повествованием о чудесном мальчике-богатыре, родившемся в Намцах, в местности
Бетюн; мальчик этот появился на свет божий с серьгою из слитка золота величиною
с яйцо чирка. Услышав о нем, старик Тыгын сказал своим приближенным: «Ребенок
этот вырастет, чтобы властвовать над людьми. Идите и сотрите мальчика с лица
земли, пока не окрепли его кости». Мальчику было в то время шесть лет.
|