Чтобы понять и наглядно
представить себе обстановку, окружавшую под старость Тыгына, нужно, очевидно,
иметь в виду ту своеобразную атмосферу древней языческой религии и якутского
эпоса, отголоски которых дошли вплоть до XX века, несмотря на разлагающее
влияние христианства и новые культурные веяния.
Фигура Тыгына — мудрого
старца, владыки и грозного воина, избранника Улуу-тайона — уже при жизни
сливалась на этом фоне с величественными образами эпических богатырей и
языческих богов. Его рождение и юность овеяны мифологическими образами, окружавшими
детство Чингисхана и еще более древних азиатских владык. В простую сюжетную
ткань рассказов о борьбе Тыгына с врагами щедро
вплетены обрывки таких же мифологических образов и сюжетов. Заваленный
бревнами гигантской ловушки Тыгын в предсмертном томлении с горечью вспоминает
погубленных сыновей, но уже слишком поздно. В столь мрачных и трагических
тонах изображается этими преданиями судьба Тыгына. Сама гибель Тыгына связана
была в легендах с крупнейшим историческим переломом в жизни якутов, появлением
русских на Севере, и обрисована в величественных чертах эпической драмы.
Такой личность Тыгына и
осталась в народном сознании вплоть до XX века.
В действительности время
легендарного Тыгына окончилось не столь эффектно. Он как-то незаметно и тихо
сошел с исторической арены. Русские документы даже не отметили смерти грозного
якутского «царя», так недавно еще потрясавшего свою лесную страну, десятки лет
державшего в страхе свой маленький народ.
В устных же летописях его
сородичей сказано только, что под старость Тыгын совсем одряхлел, заболел
кожной болезнью, тело его покрылось язвами. Он стал говорить невпопад, потерял
разум, память и, достигнув преклонных лет, умер. Его похоронили родственники и
воздвигли на месте погребения могильный памятник.
Где и как умер Тыгын,
кангаласские предания, должно быть, намеренно умалчивают. Линденау же пишет,
что Тыгын был взят казаками в заложники и умер как пленник перед приездом
первых воевод в Якутский острог. Младший сын, Бэджэкэ, сменил его в аманатах (заложниках),
а Окурей (Елькерей) в достоинстве общеплеменного главы якутов — в звании
тойон-уса. Со смертью Тыгына ушла в забвение целая историческая эпоха,
началось время новых людей и событий, время писаной истории.
Реальный исторический Тыгын,
отец Бэджэкэ, Ель-керея, Чаллайы и других якутских князцов XVII века, все же по
праву занимает важное место в якутской истории дорусского периода не только благодаря
своей личной энергии, бесспорным организаторским и военным способностям, но и
по общей роли в социально-политической истории якутской народности.
История эта восстанавливается
теперь по тем же легендам, как мы видели, в совершенно новом свете.
Тыгын унаследовал от деда и
отца определенное общественное положение главы патриархально-родовой по характеру
и межплеменной по масштабам организации — союза якутских племен. Вместе с тем
он был, очевидно, и главой господствующего среди них рода, который является
основным носителем идеи общеплеменного единства. Организация эта возникла
задолго до Тыгына; она была принесена вместе с прочими элементами древней
степной культуры якутов их предками, бежавшими на север около двух веков назад
из Прибайкалья. В Прибайкалье же она уходит во всяком случае в глубь I
тысячелетия нашей эры.
|