Показателем исторической
закономерности, назрев шей необходимости этого великого исторического процесса,
который А. Радищев метко назвал «приобретением Сибири», служат уникальные по
скорости и глубине темпы продвижения русских в Северной Азии. В самом деле, за
какие-нибудь сто лет русские перевалили через Каменный Пояс — Урал, поднялись
по Енисею и Ангаре до Байкала, вышли в Якутию и на Амур. Прошло полвека, и по
рекам Дальнего Востока землепроходцы достигли берегов Тихого океана, а там и
продвинулись еще дальше — «оседлали» острова Тихого океана, включая Курилы.
Вышли со временем и на самый материк Америки, основали Русскую Америку, включавшую
и Калифорнию.
Многие исследователи искали
движущую силу этого процесса в деятельности торгового капитала, в «погоне за
соболем», в активности промышленников и купцов. Отсюда следовали и еще более
широкие общие выводы. Процесс освоения Сибири русскими отождествлялся с
историей заморских колоний таких стран, какими в эпоху первоначального
накопления капитала были Испания и Англия. Освоение Сибири неправильно
называли завоеванием.
На самом деле в Сибири все шло
иначе, наоборот.
Принципиальное, определяющее
значение имело обстоятельство, на которое указал В. Ленин. По его определению:
«Россия географически, экономически и исторически относится не только к Европе,
но и к Азии».
Что касается географии, то
Урал никогда не был реальной границей Азии и Европы. Это не Гималаи. Через
Урал проходили долины таких рек, как Кама и Чусовая. Урал больше связывал Азию
и Европу, чем разъединял их. Об этом свидетельствуют и первые походы русских
на Урал и к востоку от него, предшествующие походу Ермака.
В экономическом отношении
Сибирь не была для России такой заморской колонией, как американские владения
для Англии или Испании. Присоединение Сибири к русскому государству, ее
освоение были обусловлены закономерным процессом расширения его территории в
ходе складывания русского национального рынка. Вовлечение в этот процесс
обширных пространств в Приуралье и далее на восток являлось прямым продолжением
земледельческого освоения территории Европейской России. Русская колонизация,
следовательно, была не узкоколониальной, рассчитанной только на ограбление
коренного населения и безжалостное расхищение природных богатств, а аграрной в
своей основе.
Конечно, носителями
колониальной эксплуатации в классовом обществе неизбежно были торговый капитал
метрополии и военно-феодальный государственный аппарат царизма. Тем не менее
известно, что Московское государство, заинтересованное в сборе ясака и вообще в
использовании человеческих туземных ресурсов, всячески, хотя и не всегда
успешно, пыталось оградить аборигенное население от хищничества своих местных
эксплуататоров, от лихоимства администрации и купцов.
Главное же в том, что активная
творческая работа по освоению Сибири велась непосредственным производителем
русского феодального общества — крестьянством, творцом материальных и духовных
благ. Крестьянин строил деревни и города, рубил высокие стены острогов,
заводил пашню и обеспечивал надежное, навечно закрепление вновь приобретенных
государством земель. Не менее существенно для аграрной политики России то, что
попытки крепостников перенести на восток в неизменном виде свои порядки не
удались. В Сибири так и не возникло помещичьего хозяйства, не появились
классы помещиков и крепостных крестьян.
|