В культурном слое нижнего
Унгинского поселения обнаружена миниатюрная печатка из халцедона, на которой
вырезано изображение крылатого существа с туловищем быка и головой человека,
увенчанного короной. Это древнеиранское божество — покровитель стад и пастухов
Гопат-Шах, образ которого пользовался широкой популярностью в Иране и у
ираноязычного населения Средней Азии с весьма раннего времени.
Фигура того же божественного
человека-быка вырезана на обломке глиняного сосуда из Унгинского поселения:
она расположена между двумя всадниками, которые мчатся во весь опор друг на
друга. Конные воины — сюжет традиционный для искусства наскальных изображений
Прибайкалья курыканского времени. В этом отношении черепок с Унгинского
поселения представляет собой не что иное, как самую настоящую писаницу, только
вырезанную не на скале, а на первом попавшемся под руку обломке посуды. Но
поединок конных воинов является редким на писаницах сюжетом. И уже совсем
необычно сочетание сражающихся воинов с фигурой мифического человека-быка
Гопат-Шаха.
Таким образом, на Унгинском
поселении обнаруживается своеобразный культурный синкретизм — сочетание двух
культур. Одна из этих культур исконно тюркская, корни ее уходят в тысячелетия
исторического прошлого степных племен Азии и Восточной Европы, в культуру
скифо-сакского и гунно-сарматского времени. Отсюда идут всадники, трактованные
в манере, привычной для наскальных рисунков Шишкинских скал, Сулека и Копен.
Отсюда же идет и другой замечательный образец искусства, принадлежавший
обитателям долины Унги, — тонкая костяная пластина, украшавшая когда-то
берестяной колчан древнего воина.
Пластина эта представляет
собой превосходный образец звериного стиля и орнаментально-декоративного
искусства кочевников. На ней под широким орнаментальным поясом из чередующихся
темных и светлых треугольников изображен олень с широкими рогами, закинутыми
на спину. Олень показан отдыхающим в густом лесу или роще. Деревья рощи
изображены условно, но вполне различимо. Они имеют вид заштрихованных ромбиков
или треугольников со столь же условно изображенным стволом в виде прямой
линии. На Унге найдена и вторая, аналогичная по стилю пластина от колчана,
также изображающая оленя.
О тюркской этнической
принадлежности тех, кто с таким тонким искусством вырезал эту пластину из куска
кости или лосиного рога, ясно свидетельствуют найденные на Унгинском поселении
альчики (кости для игры), часто украшенные тонким геометрическим узором из
резных линий в виде сетки или решетки. А на одном из альчиков уцелел даже знак
рунического шрифта древних орхоно-енисейских тюрков.
Наличие у жителей Унгинской
долины — тюрков среднеазиатских стеклянных сосудов, а также печатки с
изображением Гопат-Шаха можно было бы объяснить легко и просто даже не прямым
культурным контактом с оседлым населением Средней Азии, а проникновением
чужеземных вещей из рук в руки, от племени к племени путем так называемого
«этапного обмена».
Однако тот факт, что на Унге
оказались чисто среднеазиатские чираги, заставляет подумать о другой возможности
объяснения того, как появились все эти вещи в Прибайкалье.
Чираги — настолько специфичная
принадлежность быта оседлых земледельцев Средней Азии, что они сами по себе
неразрывно, органически связаны с их культурой. Кроме того, глиняные чираги не
были доставлены на Унгу подобно стеклянным кувшинам из далеких стран, а явно
выделывались здесь же, на месте. На Ангаре должны были работать местные
ремесленники, гончары, которые изготовляли свои изделия по традиционным
среднеазиатским образцам, чуждым тюркскому кочевому миру.
|