Так вот, значит, каким был
возраст вознесеновского уникального сосуда: тот отрезок неолитического времени,
который прочно датируется современным радиоуглеродным методом IV и III
тысячелетиями до нашей эры. Иначе говоря, он лежал в земле и дожидался нашего
прихода по крайней мере 5 тысяч лет!
Еще большую радость открытия
подарил небольшой фрагмент глиняной чаши, украшенной по внешней стороне
тончайшим чеканным узором из вертикальных зигзагов, выполненных «гребенчатым
пунктиром». Такой можно видеть на сотнях фрагментов сосудов каменного века,
начиная с села Шереметьева на Уссури и вплоть до устья Амура, до древнего
нивхского поселка Чныррах, а вместе с тем и одного из первых форпостов освоения
русскими низовьев Амура.
Но полной неожиданностью стала
скульптурная антропоморфная головка на внутреннем бортике сосудика, на венчике
чаши. Это была выполненная рельефно точная копия сакачи-алянских личин: с
огромными круглыми глазами, овальным ртом, оконтуренная по правилам сакачи-алянских
мастеров четко врезанным желобком. Находку эту обнаружили в одном из разрушенных
неолитических жилищ Кондона — большого поселения оседлых рыболовов этого
времени на Нижнем Амуре, — второй после острова Сучу «неолитической Помпеи»
Дальнего Востока. Теперь, после вознесеновского и кондонского сосудов, не могло
быть сомнения в возрасте по крайней мере основной массы личин Сакачи-Аляна.
Одним словом, в неолите Амура
у племен местной неолитической культуры существовали личины, составляющие
основной элемент художественного творчества, главное содержание наскальных изображений
древнего Приамурья. Так замкнулся круг поисков, и петроглифы Сакачи-Аляна нашли
наконец свое настоящее место или, по крайней мере, обнаружились их истоки.
Раскрылся новый художественный
мир, настолько своеобразный, полный такой могучей творческой силы, что отныне
уже нельзя сомневаться в его самостоятельности, в его исторических корнях. А заодно
в том, что около 5 тысяч лет назад он занимал в мировой истории искусства
каменного века свое собственное место наряду со всеми другими наиболее
сильными и крупными в то время культурно-историческими очагами.
Характеристика нижнеамурского
неолитического искусства была бы неполной и неточной, если бы в стороне
остались скульптуры и орнамент.
Продолжая раскопки в Кондоне,
археологи обнаружили еще одно неолитическое жилище, а в нем почти десяток
некогда целых, а затем разбитых и раздавленных под тяжестью земли глиняных
сосудов с характерным великолепным узором. И вдруг в ходе расчистки всего
этого богатства керамики нож одной из сотрудниц коснулся поверхности не
черепка, а какого-то сравнительно небольшого изделия из глины. Еще несколько
минут, и раздался крик: статуэтка! Первая в то время антропоморфная скульптура
и единственная на весь неолитический Амур.
Вот она лежит на раскрытой
ладони как пришелец из неведомого мира, в который мы так страстно и так упрямо
стремимся проникнуть. Кто же ты, обитательница древнего Кондона?
Материалом для статуэтки
послужила глина: законченная скульптура была тщательно залощена и затем
обожжена. Она обнаруживает не только опытную руку и наблюдательный глаз
настоящего мастера-скульптора, но и определенную творческую школу. В ней как бы
аккумулирован опыт многих поколений ваятелей, устойчивые и своеобразные
традиции, создававшиеся веками. Изображение это в полной мере реалистично. Из
мглы веков встает не просто обобщенный этнический образ женщины древнего
народа, но скорее портретное ее изображение.
|