Едва прибыли на Уналашку, тогдашнюю "столицу" русских поселений в Америке, как Биллингс поручил Сарычеву описать Бобровую губу. С борта "Славы России" утром 4 июня спустили большую кожаную байдару вместе с недельным запасом провизии. Сначала плыли вблизи Спиркина острова. Всюду виднелись подводные камни, покрытые красно-белыми кораллами. При отливе на берегу нашли множество раковин, а в них "мелкий незрелый жемчуг". Когда высаживались на твердую землю, волна изрядно побила байдару. Пришлось следующее утро посвятить ее починке.
Изо дня в день Сарычев измерял глубины, искал подводные скалы, осматривал берега, поднимался на окрестные горы по лесам, мхам и каменным россыпям, видел удивительно красивые водопады, низвергавшиеся с утесов. В алеутских селениях заглядывал в юрты, сделанные из выброшенного морем леса и присыпанные сверху землею, любовался, как искусно алеутки плетут ковры из трав и вышивают узоры на одежде. "Делают это они с таким мастерством, — отмечал он в дневнике, — что ни одна европейская золотошвейка не в состоянии сравниться с ними". И далее: "Вышивают на коже довольно твердой, выделанной из перепонки горла птиц. Вместо ниток им служит козья длинная шерсть. Ею пришивают к коже волосы из лошадиного хвоста, переплетая их белой оленьей шерстью и разноцветными шелками, отчего их шитье походит на самый мелкий низанный бисер. Подобными узорами вышивают они праздничные мужские парки, шапочки, пояса и зарукавья, употребляемые только во время пляски". Со страниц дневника Сарычева веет глубоким уважением к алеутам, их мужественному, опасному труду, их быту, понятиям, верованиям.
С каждым днем заполнялись зарисовками берегов все новые и новые листы. На бумагу ложились точные пеленги мысов, заливов, устьев речек, якорных стоянок.
8 июня Сарычев положил на карту Капитанскую гавань. В ее вершине он нашел упавший на землю полусгнивший крест с надписью. Прочесть ее удалось с трудом. Она гласила: "С 1768 на 1769 год зимовал здесь с судном капитан-лейтенант Левашов". Тот самый Левашов, который участвовал в экспедиции Креницына, двенадцать лет назад положивший начало систематической съемке Алеутских островов.
10 июня опись Бобровой губы была закончена. Сарычев возвратился на судно "Слава России", готовое вступить под паруса. Но шторм задержал на Уналашке путешественников на целую неделю.
Наконец, плавание возобновилось. Экспедиция приступила к детальному исследованию Алеутской гряды и других островов в северной части Тихого океана.
Сарычев по-прежнему вел дневник и вносил туда все достойные внимания сведения: о китах, о птицах-глупышах, о вулкане на северо-западном берегу Америки, который бездействовал много десятилетий, а затем вдруг взорвался. Верхняя часть его обрушилась. Вулкан и сейчас дышал пламенем и дымом.
Особенно удивило Сарычева, что у Шумагинских островов, хотя "Слава России" шла с большой скоростью, ее догнали несколько алеутских байдарок. На них прибыл со своей свитой русский промышленник. Он сообщил, что приехал сюда из селения, основанного на острове Кадьяк, где вместе с 300 алеутами занимается охотой на морских котиков и птиц.
Селение Сарычев увидел на следующий день. Оно состояло из двух изб, амбара и нескольких землянок. Эти места, впервые исследованные Берингом, уже более четверти века посещались купцами, промышленниками, мореходами.
У путешественников пришли в негодность запасы воды. Надо было вымыть бочки и заново заполнить их. Пока велась эта трудная и долгая работа, Сарычев описал безлесные гористые берега залива Ляхик, определил широту и долготу Кадьяка. Затем с 16 матросами, натуралистом и переводчиком он исследовал Шугачскую губу. Его отряд подвергся нападению местных жителей. Получив в подарок немного бисеру, они захотели завладеть всеми остальными "сокровищами" путешественников. Украсть не удалось: часовые бдительно охраняли имущество — не столько, разумеется, бисер, сколько оружие и припасы. Тогда туземцы решили перебить весь отряд с его командиром. Они даже пытались вступить в сговор с переводчиком, обещая ему часть добычи. Но Сарычев и его спутники были все время начеку. Чтобы осуществить свой замысел, индейцы сперва пытались затеять ссору, но матросы не ввязались в нее. Сарычев, увидев неладное, приказал стрелять… по чайкам. Это охладило пыл зачинщиков. О заговоре Сарычев узнал позже, от переводчика, уже по возвращении на судно. "Эти американцы были молодые люди, — записал он в своем дневнике, — между ними не было ни пожилых, ни стариков, и надобно думать, что заговор сей сделали против нас самые предприимчивые из них и дерзкие, по которым не должно заключать, что таковы и все здешние жители". Сарычев был прав — в дальнейшем ему довелось встречать многих индейцев, которые держались дружелюбно и не замышляли ничего дурного против путешественников.
27 июля опись Шугачской губы была завершена.
Экипаж "Славы России" еще продолжал пополнять припасы — пресную воду, дрова. Матросы рубили в лесу деревья на запасные реи и стеньги, ловили неводом горбушу. Спустя три дня все приготовления к дальнейшему плаванию завершились.
30 июля вышли в море и продолжали исследования островов и материкового берега Америки. Утром 3 августа приблизились к земле, покрытой горными хребтами, над которыми величаво возвышалась вершина, покрытая вечным снегом. То был мыс Святого Ильи, который также впервые увидел Витус Беринг со своими отважными сподвижниками. С тех пор прошло почти полвека…
Вызов в каюту Биллингса прервал размышления о не столь уж давнем прошлом. Руководитель экспедиции созывал на совет своих офицеров. Предстояло обдумать, как поступить дальше. Запасов провизии оставалось немного. Было решено сворачивать исследовательские работы и возвращаться в Петропавловск, от которого их отделяло около двух месяцев пути. Биллингс приказал беречь воду и сократить в два раза выдачу сухарей.
Судно продвигалось на запад медленно. Мешали сильные встречные ветры. Когда 21 сентября проглянуло солнце, и моряки смогли определить свое положение, то выяснилось, что они прошли за 52 дня не многим более половины расстояния между Америкой и Камчаткой. Воды оставалось лишь двадцать бочек. И офицерам и матросам выдавали по кружке в день. Чтобы не возбуждать в людях жажду, вместо соленого мяса стали варить горох. Но это мало помогало. Вскоре более чем скромную порцию питья пришлось урезать. Многие невыносимо мучились от жажды и, чтобы как-то облегчить страдания, держали во рту свинцовые пули. Дождю радовались как великому подарку, влагу собирали всеми возможными способами. Все внимательно следили за переменами ветра. Всеобщий восторг охватывал матросов и офицеров, когда ветер был попутным. В сердцах пробуждалась надежда на скорое прибытие в Петропавловскую гавань. Считали оставшееся расстояние, измеряли ход судна и называли день и час, в который увидят горы желанной Камчатки. Но стоило наступить штилю или ветру перемениться на встречный, как надежда сменялась отчаянием, а недавние оптимистические расчеты рушились бесследно. В такие минуты весь экипаж охватывало молчание. Офицеры по одиночке удалялись в свои каюты, чтобы остаться наедине со своими невеселыми мыслями. И вот, наконец, обозначились очертания Шипунского мыса и Авачинской сопки. Вечером 13 октября судно "Слава России" отдало швартовые в Петропавловской гавани.