ДОЛГИЙ ПУТЬ К СЛАВЕ Итак, перед нами прошла вся многотрудная жизнь сибирского самородка, человека, одаренного воистину Удивительным талантом. Был он землемером, мастером писцового дела, "выделыциком" — сборщиком хлеба. Не раз ему приходилось браться за оружие, свершать ратные подвиги. Описывал он умело и пашни и реки, города и посады, занимался поисками руд. Он первым нанес на карту многие археологические памятники Сибири. Довелось ему побывать и "знаменщиком" — шить и рисовать ратные знамена, и иконником, и живописцем. Проектировал и строил оборонительные укрепления и различные заводы — селитряные, пороховые, железоделательные. Но особенно велики его заслуги как картографа ("чертещика"), зодчего и летописца. Ремезов всегда пользовался теми методами, которые задолго до него сложились в России. Но именно он смог впервые картировать множество ранее "незнаемых" землиц, умело обобщить богатейший материал чертежей, составленных в самых различных частях Сибири. В этом ему действительно не было равных! К сожалению, тобольский самоучка не смог овладеть искусством составлять точные карты на математической основе с использованием астрономических инструментов. Поэтому при Петре Первом его картография оказалась уже "вчерашним днем". Отсюда скептические отзывы о нем некоторых современников, например, уже упоминавшегося выше Табберта (Страленберга). В своей книге 1730 года он так описал свою встречу с Ремезовым: "…я встретил в Тобольске старого художника, который сделал отдельные карты всех провинций Сибири и смежных с ними земель; но он был так скрытен и недоверчив, что дал мне разрешение только посмотреть на его карты и я смог убедиться, что он не был географом, а только художником, который, однако, по-своему изображал города, землицы и реки". Биограф шведского географа М.Г. Новлянская, комментируя это высказывание, справедливо замечает, что чертежи Ремезова "не могли удовлетворить Страленберга с точки зрения метода и техники своего исполнения, как не имеющие ни географической сетки, ни точных масштабов, ни научной математической основы". Впрочем, это не помешало тому же Страленбергу воспользоваться богатейшими сведениями по географии Сибири, которыми располагал Семен Ремезов. Восхищаясь обилием географической информации в трудах Ремезова, необходимо всегда помнить, что в его географических чертежах попадаются и ошибки. Одни из них появились по вине малосведущих информаторов "чертещика" Ремезова, другие — из-за того, что чертежи Семена Ульяновича составлялись без соблюдения правильных пропорций. Наследник допетровских традиций, Ремезов дожил до тех пор, когда развернулись интенсивные работы ученых-геодезистов по составлению первых точных карт Сибири. И тогда невольно стал угасать интерес к его географическим чертежам. До 1732 года они хранились в доме наследников Семена Ульяновича и ими никто не интересовался. В 1732 году в Тобольск был сослан Петр Мирович, воспитанник петербургской академической гимназии. В 1728 году Петр Мирович состоял личным секретарем цесаревны Елизаветы Петровны, но потом был уличен в поддержании тайной связи со своим отцом, который еще в 1709 году вместе с Мазепой бежал за границу. Оказавшись в ссылке в Тобольске, Мирович познакомился с наследниками Ремезова и у них сумел сделать ряд ценных приобретений, в частности, достать некоторые из его картографических произведений. В 1764 году за попытку освободить из заключения содержащегося в Шлиссельбургской крепости претендента па русский престол Ивана Антоновича был казнен племянник Петра Мировича — Василий. И именно в том же году в личную библиотеку Екатерины II попадает уникальная "Служебная чертежная книга Сибири", а в библиотеку президента Российской академии княгини Е.А. Воронцовой-Дашковой — "Хорографическая чертежная книга". Видимо, оба атласа были конфискованы у Мировичей. В течение многих десятилетий эти атласы были недоступны для исследователей. Поэтому в конце XVIII — начале XIX века в ученом мире весьма редко вспоминали имя Ремезова. Вновь его имя всплыло в науке в середине XIX века, когда стало известно, что в московском Румянцевском музее нашлась "Чертежная книга 1701 г." Семена Ремезова. Первое краткое ее описание дал известный археограф А.X. Востоков в 1842 году. Книгой заинтересовался выдающийся географ, исследователь Сибири Александр Миддендорф. Уже в 1851 году он дал ей весьма высокую оценку. Миддендорф писал: "Точность, с какою Ремезов положил на бумагу населеннейшую окружность Тобольска и в том числе даже многие рукава реки Оби, тщательность, с какою показаны у него поселения по Енисею, его изображение Амурского края и тогдашнего этнографического положения Сибири — все это дает его атласу более значения, чем какой-нибудь археографической редкости. Скажем больше: из него, как и некоторых других старинных трудов этого рода, можно почерпнуть кое-что для улучшения даже новейших карт России". К трудам Ремезова часто обращался выдающийся русский исследователь Азии Г.Н. Потанин. Его перу принадлежит специальная статья, посвященная атласу 1701 года, напечатанная в 1883 году в "Журнале министерства народного просвещения". А за год до выхода этой статьи Археографическая комиссия фотолитографическим методом в красках впервые опубликовала всю "Чертежную книгу". Незадолго до этого для Петербургской академии наук с подлинника была снята цветная рукописная копия. Она хранится теперь в Библиотеке Академии наук СССР в Ленинграде. Большой интерес к географическим чертежам С.У. Ремезова проявлял выдающийся советский географ академик Л.С. Берг. Еще в 1918 году он использовал эти чертежи для опровержения домыслов американского историка Ф. Голдера, пытавшегося доказать, что Семен Дежнев будто бы не огибал Чукотки. В 1928 году Л.С. Берг опубликовал статью, в которой доказывал, что именно тобольский энциклопедист является создателем самой первой в России этнографической карты — так называемого 23-го листа "Чертежной книги 1701 г.", с обычным для Ремезова мудреным названием: "Чертеж и сходство наличие земель всей Сибири Тобольского города и всех розных градов и жилищ и степи". Использовал Л.С. Берг ремезовские чертежи и в своей знаменитой монографии об экспедициях Витуса Беринга. Лучше всего исследователям была известна ремезовская летопись. О ее существовании от Петра Мировича, своего бывшего ученика, узнал известный историк академик Г.Ф. Миллер. По заданию Миллера П. Мирович снял с текста копию. А позже не без содействия тобольского губернатора Г.Ф. Миллер приобрел подлинную летопись у посадского человека Федора Пименова за рубль тридцать копеек. Впоследствии он писал: "Я был так счастлив, что достал в Тобольске старинную летопись с изображениями, которая разъясняет все недоумения и против которой невозможно возражать. По возвращении моем я преподнес эту рукопись академической библиотеке как особенную драгоценность. С нее не существует ни одного списка, кроме того, который я велел сделать для собственного употребления".