Гора давно привлекала внимание Алексея Павловича
красотой своих линий и удобным расположением. Наши далекие предки отнюдь не
были равнодушны к таким живописным местам, поэтому древние поселения обычно и
встречаются на склонах гор, защищавших жителей от холодных северных ветров.
Карабкаясь по скальным уступам Зайсан-Тологой,
Окладников еще раз убедился в справедливости своих прежних наблюдений. Люди
облюбовали эти склоны еще в глубокой древности: на вертикальной скальной поверхности
виднелись изображения мчавшихся друг за другом, смешно задрав коротенькие
хвостики, маленьких козликов. Их контуры были выбиты точками на твердом камне
безвестным художником далеких времен начала бронзового века. Рисунки хранили и
острую наблюдательность охотника, и радость бытия, и детский наивный оптимизм.
Здесь же изображались сцены охоты, поражавшие точностью и психологической
выверен-ностью картины.
Зайсан-Тологой подарил не только встречу с древним
искусством. У подножия горы, в удобной седловине, Окладников обнаружил
богатейшие россыпи орудий труда, обработанных рукой человека. С волнением брал
он в руки и внимательно рассматривал грубые рубящие орудия, древнейшие ножи,
скребла, остроконечники — все, чего достиг человек на первобытном этапе своего
развития. Сколько труда, смекалки, выдумки было затрачено, чтобы сделать эти,
казалось бы, очень примитивные орудия. И в то же время они уже поражали опытный
глаз археолога и совершенством форм и тщательностью отделки. Понадобились
десятки, если не сотни тысяч лет, чтобы пройти расстояние между ними и первыми,
простейшими орудиями труда. Орудия эти принадлежали человеку современного
физического типа, Homo sapiens — "человеку разумному".
Крутой южный склон горы охранял котловину от северных
ветров. Лучи солнца заливали ее щедрыми потоками. А с вершины Зайсан-Тологой
можно было видеть стада животных, бродивших по широкой и привольной долине реки
Толы. В древности долина этой реки была густо заселена человеком, так же как
долина Орхона и других рек Монголии. Новые открытия следовали одно за другим: в
пади Дзалай, в "Академической" пади, у аэропорта, у Шара-Хада (Желтой
скалы), на склонах горного массива Худжир-Булак и у впадения речки Улястай в
Толу. И с каждым годом все полнее, все ярче раскрывалась перед исследователями
дотоле неведомая картина древней истории Монголии.
Вслед за долинами Орхона и Толы, внимание Окладникова
в последующих экспедициях привлекли суровые просторы Гобийского Алтая…
Гоби встретила путешественников раскаленным дыханием
пустыни. Только веяло жаром не от огромных песчаных барханов, которых тут очень
мало, а от разогретого пролювия — мелкого щебня, гальки и песка, продукта разложения
горных пород. Из Далан-Дзадагада археологи приехали в гостеприимный Хобд-сомон.
В дороге шофер — веселый и общительный монгол — начал обеспокоенно поглядывать
на небо, где постепенно сгущались тучи. Уже в. сомоне хлынул проливной дождь.
Дело шло к осени и непогода могла надолго задержать экспедицию, а впереди так
заманчиво высились вершины горного хребта Арц-Богдо. На "военном
совете" решили двинуться к хребту в непогоду: дожди расквасят степь, и
распутица может всех надолго задержать.
Ехали по бездорожью, и, как ни старался водитель,
колеи найти не удалось. В сухое время по Гоби можно ехать спокойно: перед путешественником
расстилается ровная, как стол, равнина. Машина шла с трудом: колеса пробуксовывали
в вязкой раскисшей глине на "шава-рах" — глинистых участках пустыни.
Наконец, забуксовав всеми четырьмя колесами, автомобиль встал. С трудом, под
непрекращающимся дождем, удалось вытащить его из западни. К счастью, теперь
водитель увидел старую, заросшую редкой травой колею. Ехать стало веселее.
Быстро надвигалась ночная мгла, и шофер гнал машину, надеясь, что дорога
приведет к жилью. Дождь прекратился, но беспокоило другое — куда все-таки ведет
дорога? Уже в полной темноте Окладников остановил машину и решил устроиться на
ночлег. После чая уставшие путешественники быстро уснули в наспех поставленной
палатке.
Всех разбудило жаркое солнце, которое даже в начале сентября
не давало забыть, что это Гоби. Выйдя из палатки, Алексей Павлович в изумлении
остановился: в нескольких десятках метров открывалось глубокое ущелье (спасло
какое-то особое чувство). Неподалеку, из-под нависшей скалы, бил чистый источник,
а вокруг все было усеяно кусками красной и желтой яшмы, обработанной рукой
человека. Вначале он не поверил своим глазам, но радостные возгласы спутников,
которые уже собирали камни, заставили его поверить в реальность увиденного.
Кругом лежали десятки, сотни тысяч изделий из яшмы
разной степени готовности, а неподалеку, охристо и малиново блестели после
дождя выходы этой породы. Человек в течение многих тысячелетий приходил сюда,
чтобы выламывать куски твердого камня и делать из них самые различные орудия
труда. На двадцать с лишним километров в длину и на пятнадцать в ширину вдоль
горного хребта Арц-Богдо простиралась эта удивительная мастерская древнего
человека.
Тысячелетиями здесь работали первобытные
мастера-рудокопы Центральной Азии, осваивая сокровища гобийских гор.
Внимательно рассматривая находки в Мухор-Булаке — так назывался этот счастливый
ключ, Окладников поразился одним неожиданным обстоятельством. Среди
бесчисленных ядрищ — нуклеусов, использовавшихся в качестве основы для
скалывания мелких пластин, рассеянных на поверхности, некоторые носили следы
особенно тщательной отделки. Совершенно такими же были так называемые
леваллуазские нуклеусы Западной Европы, Передней Азии и Африки. Там эти изделия
появились еще в конце ашельской эпохи палеолита и достигли расцвета к ее концу,
то есть около 100 тысяч лет назад. Они не только служили надежным индикатором
определенного времени, но и свидетельствовали о крупных переменах в трудовой
деятельности человека.
Гигантская мастерская, открытая экспедицией, была
древнейшей в Центральной Азии. Каменные орудия, найденные здесь, позволяли
наметить и район, откуда мог прийти сюда человек. Многие изделия, собранные у
источника Мухор-Булак, удивительным образом напоминали по формам и технике расщепления
камня орудия труда, исследованные Окладниковым и другими учеными в Узбекистане,
Киргизии и Таджикистане. Так наметилось направление передвижения древнего
человека более ста тысяч лет назад: Европа, Кавказ, Передняя и Средняя Азия и,
наконец, Монголия — вот тот путь, по которому шло перемещение человека и его
культуры.
Мастерская у источника Мухор-Булак оказалась не
единственной в районе Гобийского Алтая. Позднее в Гоби, на Востоке и в
центральных районах Монголии были открыты десятки памятников, относящихся к
палеолиту. Они многое рассказали ученым о древнейших этапах истории человека в
Центральной Азии.
Окладникову удалось открыть и изучить в Монголии не
только стоянки и мастерские по производству каменных орудий, но и искусство,
относящееся к палеолиту. В 1966 году во время экспедиции внимание археологов
привлекло известие о загадочной пещере в районе Ман-хан-сомона в Гобийском
Алтае с какими-то необычными древними изображениями. Изображения эти впервые
обследовал в 1925 году монгольский ученый, геолог Нам-нан-Дорж. Результатом открытия
Намнан-Доржем пещерных рисунков на реке Хойт-Цэнкер стали не только первые
сообщения о них, но и схематические зарисовки некоторых, хранящиеся в
экспозиции Кобдосского исторического музея.
Окладников решил побывать в пещере и снять на кальки
точные копии, так как те, что вывешены в музее, перерисованы не специалистами,
что называется, "на глаз", без точного соблюдения пропорций. Вызывала
большое сомнение точность передачи композиций, и поэтому сделать какие-то
выводы на основании имеющихся копий было, конечно, нельзя.
Манхан-сомон, довольно крупный по местным масштабам
населенный пункт, поразил археологов своими аккуратно построенными каменными сооружениями,
зеленым тенистым садом и журчащими в нем арыками. Он расположен на месте
слияния трех речек, носящих одинаковое название Цэнкер
("Прозрачная").
Речки вполне оправдывают свое название. Быстрые и
шумные, типичные для горных областей, они отличаются чистой и прозрачной водой,
текут по просторным, хорошо разработанным долинам с четко террасированными бортами.
Знаменитая пещера расположена в 25 километрах на юго-запад от Манхан-сомона. У
местных жителей она чаще называется по речке Хойт-Цэнкер Агуй, то есть пещера
речки Северный Цэнкер.
На следующее утро, пораньше, выехали к пещере. Машина
петляла по крутым горным дорогам. Наконец подъехали к широкой долине речки
Хойт-Цэнкер. С обеих сторон долины поднимались красноватые, обожженные солнцем
горы с редкими чахлыми кустиками. Ни дорог, ни тропок. Успех экспедиции целиком
зависел от мастерства и интуиции шофера. Казалось, машина не ехала, а плыла по
штормовому морю: ее бросало из одной стороны в другую, она то кренилась на бок,
то взбиралась почти вертикально вверх.
Но вот на правом берегу речки показалось черное
отверстие на высоте ста метров от подошвы горы. Добраться туда можно было
только по крутому, почти отвесному склону. Понадобилась поистине альпинистская
цепкость, чтобы преодолеть эти сто метров.
Пещера образовалась в мощных отложениях известняка и
гипса. У входа пол был завален громадными глыбами когда-то рухнувшего свода.
Сразу же от входа дно пещеры круто уходило вниз. Потолок поднимался в виде
гигантского купола подземного храма, а его крутые карнизы свисали вниз как
"сталактиты" древних мечетей Средней Азии. Как только ученые спустились
вниз, в воздух поднялось облако ядовитой пыли: на дне пещеры лежали
многометровые толщи голубиного помета — гуана, который употреблялся для выделки
кожи особого качества — сафьяна. Вплоть до недавнего времени эта пещера обеспечивала
гуаном кожевников на многие сотни километров вокруг.
|