Муравьев был раздосадован. Чтобы не задерживать
намеченную встречу с Невельским, он уже на следующий День, отдав необходимые
распоряжения, ушел вперед на пароходе. Верстах в двадцати от места злосчастного
происшествия встретили шлюпку, на которой оказался мичман Г.Д. Разградский, посланный
Невельским навстречу каравану. Мичман вручил генералу письмо своего начальника,
в котором тот убедительно просил сразу же выставить посты на устье Уссури и на
устье Хунгари. Сообщал также, что он сам поднялся по Амуру на 500 верст от
Мариинского поста, но тут его нагнал гонец с известием о прибытии в воды
Дальнего Востока эскадры вице-адмирала Е.В. Путятина. Волей-неволей Геннадию
Ивановичу пришлось возвращаться к океану.
Пришла очередь удивляться Муравьеву, узнавшему, что до
Мариинского поста еще идти и идти. И он уже с пониманием читал дальнейшие
строки письма, в которых откровенно звучало недовольство пионера амурской
эпопеи медлительностью подготовки и хода сплава. Не удержался Геннадий Иванович
и от почти что выговора генерал-губернатору: "Помня это (то есть желание
как можно скорее все сделать и обещанные сроки прибытия к Мариинскому посту. —
А.А.), я нарочно спешил встретить генерала выше городка Кизи (то есть
Мариинского поста. — А.А.), где должны быть оставлены люди, тонул
по горле в воде, оставил больную жену с ребенком…" Надо сказать, что
положение в семье Невельского было действительно критическим: 2 апреля родилась
дочь Ольга, а первенец, Катя, тяжело болела. Нездорова была и их мать. Он
покидал Петровское с невеселыми думами, а тут пришлось тратить время на пустые
ожидания…
Пока Муравьев знакомился с письмом Невельского, сам он
был уже далеко. Расставшись с Разградским, Геннадий Иванович, невзирая на сущую
распутицу, добрался до залива Чихачева, где застал транспорты
"Байкал", "Иртыш" и "Двину", а также шхуну
"Восток", входившую в эскадры Путятина. Командир ее В.А. Римский-Корсаков
передал Невельскому пакеты с официальными документами и рассказал о плавании
эскадры. Шла она на Дальний Восток вокруг мыса Доброй Надежды и 10 августа 1853
года прибыла в Нагасаки. Здесь к фрегату "Паллада" и шхуне
"Восток" присоединились корвет "Оливуца" и барк "Князь
Меншиков", то есть все произошло именно так, как и было задумано.
Вероятно, уместно напомнить о некоторых обстоятельствах, связанных с плаванием
"Паллады". Ее офицеры с командиром фрегата И.С. Унковским произвели
гидрографические работы у берегов Кореи, существенно изменившие представления о
береговой черте полуострова, его берега и подходов к нему. В результате работ
появилась новая навигационная карта восточного берета Кореи, а также несколько
карт и планов, бухт, гаваней, проливов, островов, мест якорных стоянок.
Красочное описание всего плавания дал в своей замечательной книге "Фрегат
"Паллада" секретарь экспедиции, будущий великий русский писатель И.А.
Гончаров.
Путятин особенно интересовался Сахалином с тех пор,
как узнал, что президент США приказал коммодору Перри и капитану Рингольду
создать на месте открытых там каменноугольных залежей топливные базы для
пароходов, курсирующих между Сан-Франциско и Шанхаем. Поэтому он и предупреждал
русское правительство об опасности захвата американцами Сахалина. Для предотвращения
такой опасности он предлагал настаивать на границе между Россией и Японией по
проливу Лаперуза, то есть, иными словами, владеть всем островом, а не только
Северным Сахалином. Но начало переговоров в Японии умышленно затягивалось
японской стороной.
Переговоры были прерваны в связи с открытием военных
действий: началась Крымская война. В посланном Путятину 16 января 1854 года
предписании великого князя Константина говорилось: "По нынешним
обстоятельствам государь император повелевает Вам итти немедленно при первой же
возможности в гавань Де-Кастри близ устьев Амура и находиться там со всеми
вверенными Вам судами в распоряжении генерал-губернатора Восточной Сибири, от
которого получите дальнейшее назначение".
Строптивый Путятин, послав все корабли в соответствии
с предписанием, сам с "Палладой" остался в Императорской гавани
ожидать генерал-губернатора, который спускался по Амуру и на встречу с которым
теперь уже вторично, после свидания с Римским-Корсаковым, спешил Невельской.
Адмирал-дипломат был уверен в том, что обороняться от англо-французов нужно
именно в Императорской гавани, которая не одного его пленила своеобразием, а в
особенности многочисленными бухтами, а потому распорядился строить батареи на
берегах бухты Постовой, где располагался Константиновский пост.
Между тем шедший далеко впереди всего сплава пароход
"Аргунь" с Муравьевым на борту 12 июня прибыл в Мариинский пост. За
неделю до этого по пути Николай Николаевич наметил место для будущего города.
На месте слияния Уссури с Амуром он увидел высокий, густо поросший вековым
лесом правый берег. "Вот где будет город", — сказал он, указывая
рукой на отдельную, выступавшую из общего очертания берега, скалу. И
действительно в 1858 году тут был заложен город Хабаровск.
Караван достиг Мариинска 15 июня. А накануне в семи
верстах от поста состоялась встреча Муравьева с Невельским. Ни участники
встречи, ни современники не оставили подробностей беседы двух главных деятелей
той эпохи на Дальнем Востоке, однако совершенно ясно, что разговор был
нелицеприятный и откровенный. Невельской получил приказ: сосредоточить все силы
Амурской экспедиции в устье Амура, доступ к которому не был известен английским
и французским морякам. Муравьев настаивал также на укреплении Петропавловска-Камчатского.
Невельской хотя и был против, но безупречно распоряжался отправкой войск и
снаряжения на Камчатку. С этой целью от озера Кизи, то есть от Мариинского
поста, до гавани Де-Кастри проложили просеку, по которой отправились 350
человек, предназначенных для усиления Камчатского гарнизона. Туда их доставили
транспорты "Иртыш" и "Двина" под командой капитана I ранга
А. П. Арбузова. Конная казачья сотня и батарея горной артиллерии оставались в
Мариинском, а полторы сотни казаков ушли в Николаевский пост.
Муравьев с Невельским прибыли в гавань Де-Кастри I утром
19 июня. Тут их встретили Н.М. Чихачев, Н.В. Буссе и начальник поста Я.И.
Купреянов. В.А. Римский-Корсаков доложил о готовности шхуны "Восток".
Вот каковы были его впечатления о генерал-губернаторе: "В половине первого
показался из северной бухты вельбот, который вскоре пристал к берегу. Из него
бодрою поступью выскочил на берег человек небольшого роста, крепкого сложения,
с лицом, которое с первого взгляда мне не понравилось. Ласково приветствовал он
Буссе, Чихачева, Купреянова, ожидавших его вместе со мною на берегу, и, приняв
мой рапорт, протянул руку. Таково было мое первое свидание с этим замечательным
человеком, который своими энергическими и дальновидными распоряжениями в
короткое время двинул Сибирь во всех отношениях так, что заставил всю Россию
обратить на нее внимание.
В доме начальника поста немедленно состоялся совет, на
котором и было принято решение шхуне идти в Императорскую гавань,
"Двине" и "Иртышу" с десантом — Я в Петропавловск,
"Байкалу" — в Аян. Тут же приняли решение и о том, как оборонять
Приамурье и Петропавловск. 20 июня рано утром "Восток" отправился в
путь. Его командир отметил в своем дневнике любопытные черточки характера
Муравьева: "Он бойко поздоровался с командою, и приветствие его ясно
показало, что он умеет говорить с солдатом… Генерал весь день был очень
разговорчив, весел и любезен. Он хорошо рассказывает, логически доказывает и в
обращении очень прост, свободен и привлекателен. В разговорах касательно войны
он выказывает пылкий и, даже можно назвать, мечтательный патриотизм и большую
уверенность в храбрость и искусство русских войск. Это в нем доходит до
пренебрежения к таким войскам, как английские и французские. Он немало
путешествовал в последнее время по Европе, преимущественно по Франции и
Испании, и рассказы его об этом приятно слушать".
|