В Петербурге Муравьев-Амурский подал официальное
прошение об отставке. Она была принята. Он получил продолжительный (без
указания срока) отпуск для излечения за границей. Но и покинув службу, Муравьев
живо интересовался делами Сибири и Дальнего Востока. Он вел обширную переписку
с Корсаковым, Кукелем, Венцелем и многими другими прежними сослуживцами, писал
ходатайства, просьбы "сильным мира сего", его постоянными адресатами
были военный министр Д.А. Милютин, министр просвещения А.В. Головнин, канцлер
А.М. Горчаков. Нередко писал он ученым — русским и зарубежным.
Если в письмах Муравьева к Буссе, Корсакову,
Казакевичу чувствуется оттенок привычного тона руководителя, то в обращениях к
министрам и сановникам порой звучат просительно-доказательные нотки, особенно в
тех случаях, когда речь идет о поощрениях его любимцев. Так, например, велико
его участие в судьбе Болеслава Казимировича Кукеля. В свое время Муравьеву не
удалось добиться для него генеральского чина. И теперь он всеми силами поддерживает
представление Корсакова. В том, что Б.К. Кукель стал, наконец, генерал-майором,
немалую роль сыграло письмо Муравьева-Амурского Милютину. Здесь, быть может,
следует напомнить, что и Болеслав Кукель, и его брат Бронислав — достаточно
заметные фигуры в истории Дальнего Востока. Последний, в частности, принял
участие в основании Владивостока. Что касается Корсакова, то Муравьев и в 1861
и в 1862 годах всякий раз просит Милютина быть к нему благосклонным. Подобные
просьбы об участии в жизни того или иного деятеля Сибири своего сибирского соратника
повторяются чуть ли не в каждом письме графа Амурского. Все они сыграли немалую
роль в судьбах сподвижников Н.Н. Муравьева.
Но с конца шестидесятых годов, когда все его
сподвижники так или иначе сходят со сцены (умерли Корсаков и Буссе, получил
новое назначение — в Кронштадт — Казакевич), постепенно ослабевают связи
Николая Николаевича с Сибирью и с Дальним Востоком. Это, разумеется, не
означает какого-то отхода от России и ее проблем. Хотя отставной губернатор
живет в основном за границей, в Париже, он несколько раз предлагает царю свои
услуги на любом поприще, достойном его опыта и знаний. Но неизменно ему дают
понять, что ему лучше ограничиться ни к чему серьезному не обязывающим званием
члена Государственного Совета.
Даже и в русско-турецкую войну 1877–1878 годов
заслуженному генералу не находится применения. А он хочет послужить еще
Отечеству. Вот строки из его письма от 5 мая 1877 года А.В. Головнину: "По
званию моему генерал-адъютанта я не вправе назначить себе место, но разумеется,
что в настоящее время я не могу ни от чего отказываться, что благоугодно будет
государю мне назначить делать". Любопытно, что в этом же письме есть
свидетельство причастности Муравьева-Амурского к устройству в Сибири
университета: "Вполне сочувствую учреждению Сибирского университета и,
разумеется, буду об этом говорить в Общем Собрании (имеется в виду собрание
Географического общества. — А.А.), но не разделяю мнения о выборе
Омска для этой цели: по моему мнению, должен быть или Томск, или Иркутск".
Так проходят годы и дни — последние годы и последние дни человека,
продвинувшего свою страну далеко на Восток, к берегам Тихого океана.
В метрической книге церкви при русском посольстве в
Париже появляется запись: "1881 г., ноября 18-го дня скончался от
гангрены член Государственного Совета, генерал-адъютант, генерал от инфантерии,
граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский, 72-х лет от роду".
У Муравьева не было детей. И поэтому он передал право
наследования фамилии и графского титула брату Валерьяну с нисходящим от него
потомством.
Сначала Муравьев был похоронен на Монмартрском
кладбище в Париже в семейном склепе родственников своей жены Екатерины
Николаевны, урожденной де Ришмон. В 1908 году его останки были перенесены в
отдельную могилу. Это произошло по инициативе купечества и администрации
Хабаровска, Владивостока и Никольск-Уссурийского. Их стараниями на могиле было
установлено надгробие и возложен серебряный венок с надписью: "Города
Приморской области Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский — графу Муравьеву-Амурскому.
1858–1908".
До конца двадцатых годов в Хабаровске на высоком
утесе, том самом, глядя на который Муравьев предсказал тут существование
города, стоял прекрасный памятник необыкновенному губернатору работы
выдающегося скульптора А.М. Опекушина, автора памятника А.С. Пушкину в Москве,
М.Ю. Лермонтову в Пятигорске и ряда других выдающихся творений. Памятник был
установлен в 1891 году. Муравьев-Амурский изображен на нем во весь рост,
опирающимся на сваю — символ русской жизни на Дальнем Востоке. В одной его руке
сверток с Айгунским трактатом, в другой — морской бинокль.
На гранях постамента перечислены имена соратников
первого правителя русских дальневосточных земель.
ПРАВО НА
БЛАГОДАРНОСТЬ ОТЕЧЕСТВА
Спору нет, Муравьев был отнюдь не лишен недостатков.
Очень хорошо сказал о нем известный сибирской статистик Вагин: "Все
хорошее, что было сделано Муравьевым, было результатом его ума, все дурное —
его характера". Главным недостатком этого человека, как отметил советский
историк П.И. Кабанов, была вера в свою начальническую непогрешимость. Отсюда
нежелание объективно проверять результаты мероприятий, предпринимаемых по его
инициативе, нетерпимость к критическим замечаниям. И все же тысячу раз прав
знаменитый путешественник и общественный деятель П.А. Кропоткин, который писал
о Муравьеве так: "Он был очень умен, очень деятелен, обаятелен как
личность и желал работать на пользу края".
Кстати, небезынтересно своеобразное участие
генерал-губернатора Восточной Сибири в побеге М.А. Бакунина из Сибири за
границу. Муравьев попросту как бы закрыл глаза на это дело, а открыл их тогда,
когда знаменитого бунтаря уже не было в пределах России. И едва ли тут сыграли
роль соображения семейные (Бакунин был женат на Наталье Семеновне Корсаковой —
двоюродной сестре Муравьева и родной сестре М.С. Корсакова). Совсем не случайно
Бакунин впоследствии писал Герцену о Муравьеве: "Это человек в высшей
степени современный и просвещенный… Он решительный демократ, как мы сами".
А в письме 8 декабря 1860 года Бакунин заметил, что Муравьев "единственный
человек, пользующийся силою и властью в России, которого без малейшей натяжки и
в полном смысле этого слова мы можем и должны назвать нашим".
Муравьев был совершенно непреклонен в проведении
государственной политики на Дальнем Востоке. Если проследить события на Амуре,
развернувшиеся в пятидесятых годах XIX века, то невольно приходит вывод, что
события эти могли развернуться совершенно в другом направлении, если бы в то
время на Дальнем Востоке не оказались два фанатически преданных амурскому делу человека:
Невельской и Муравьев. Талантливый и инициативный исследователь-первопроходец и
облеченный огромной властью, необыкновенный по тем временам генерал-губернатор.
Пользуясь данной ему властью, Муравьев в своих действиях шел порой намного
дальше общей правительственной линии, часто ставя правительство перед уже
совершившимся фактом. Непоколебимо отстаивая честь и достоинство Отечества,
Муравьев сумел использовать сложившуюся на Дальнем Востоке политическую
обстановку таким образом, что возвращение России Приамурья и присоединение
Приморья произошло мирным путем и получило международное признание. Жизнь
показала, что эта политика была правильной.
Отзывы о Муравьеве при всей их противоречивости
сходятся в одном — признании его несомненных заслуг перед Родиной. Во многом
благодаря его стараниям Приамурье, Приморье и Сахалин вошли и навечно остались
в составе нашего государства.
Алексеев А.И. Амурская экспедиция 1849–1855 гг.
М., 1974.
Алексеев А.И. Дело всей жизни. Хабаровск, 1972.
Барсуков И.П. Граф Николай Николаевич
Муравьев-Амурский. Кн. 1–2. М., 1891.
Богданов Р.К. Воспоминания амурского казака о прошлом
с 1849 по 1880. — Записки Приамурского отдела Русского Географического
общества, т. V, вып. III, Хабаровск, 1900.
Буцинский П. Гр. Н.Н. Муравьев-Амурский. Соч. И.
Барсукова. Рецензия. Спб., 1895.
Венюков М.И. Путешествия по Приамурью, Китаю и Японии.
Хабаровск, 1970.
Заборинский А.И. Граф Николай Николаевич
Муравьев-Амурский в 1848–1856 гг. — Русская старина, ч. 6, Спб.,
1881.
3авалишин Д.И. Амурское дело и влияние его на
Восточную Сибирь и государство. — Русская старина, ч. 9. Спб., 1881.
Кабанов П.И. Амурский вопрос. Благовещенск, 1959.
Муравьев-Амурский В.В. Граф Ник. Ник.
Муравьев-Амурский (1809–1909). Варшава, 1909.
Невельской Г.И. Подвиги русских морских офицеров на
крайнем востоке России. Хабаровск, 1969.
Петров А.И. Амурский щит. Хабаровск, 1974.
Римский-Корсаков В.А. Балтика — Амур. Хабаровск, 1980.
Свербеев Н.Д. Журнал плавания до Амуру в 1854 г, —
Записки Сибирского отдела Русского Географического общества, т. Ш. Омск, 1857.
Сгибнев А.С. Амурская экспедиция 1854 г. —
"Древняя и Новая Россия", № 11 и 12. Спб., 1878.
Сидеснер А.К. Адмирал Г.И. Невельской. Спб., 1914.
Струве Б.В. Воспоминания о Сибири 1848–1854 гг.
Спб., 1883.
Штейн М.Г. Н.Н. Муравьев-Амурский. Хабаровск, 1946.
Шумахер П.В. К истории приобретения Амура. Сношения с
Китаем с 1848 по 1860 год. — "Русский архив", 1878, № II. Спб.,
с. 287–342.
Шумахер П.В. Об обстоятельствах, сопровождавших
заключение Айгунского трактата. — "Русский архив", 1878, № III.
Спб., с. 333–342.
|