Перед лицом опасности в
среде повстанцев выявились два направления. Один из руководителей — Целинский
предлагал не вступать в бой с войсками, а идти к границе. Шарамович был за
расширение восстания, за сражение с войсками, за движение к Посольску. Он
надеялся на присоединение ссыльных из других мест. 28 июня в сильную грозу свыше
трехсот повстанцев вышли из Мишихи. В пути опять начались разногласия. Конный
отряд Ильяшевича (Рейнер был смещен) ушел с Целинским к Култуку, ближе к
границе.
Решительное сражение
произошло недалеко от Мишихи. Усталые, плохо вооруженные, деморализованные
разногласиями повстанцы не могли противостоять хорошо вооруженному противнику.
Бой продолжался не более двадцати минут. Героизм отдельных повстанцев не
помог. Колеблющиеся побежали в лес. Повстанцы отступили.
Через несколько дней
голодные и измученные повстанцы стали выходить из леса и сдаваться в плен. В
числе первых был Вронский. Вся Кругобайкальская местность была оцеплена
войсками. Дольше всех продержался в тайге небольшой отряд в семнадцать человек
под руководством Шарамовича. Но их захватили в бурятском зимовье.
Весть о польском
восстании быстро разнеслась, по всей Сибири. Местное население, ослепленное
официальной пропагандой, недоверчиво отнеслось к восстанию. Но после
подавления, когда политические ссыльные разъяснили цели и задачи его, отношение
к польским повстанцам изменилось.
Вот как описывал один из
очевидцев прибытие поляков в Иркутск: «В первых числах июля в город были
доставлены первые партии поляков. Когда они проходили городом, улицы были полны
народом, который проводил их до тюрьмы. Поляки шли медленно, утомленной
походкой, все в пыли. Кроме чувства сострадания и сожаления они не могли возбудить
ничего другого».
Царизм жестоко
расправился с участниками восстания. Четверо руководителей — Густав Шарамович,
Нарцис Целинский, Яков Рейнер и Владислав Катковский — были казнены, свыше
четырехсот сосланы на вечную или длительную каторгу.
На суде повстанцы
держались стойко и мужественно. «Смертная казнь, которую вы мне уже назначили,
— сказал на суде Шарамович, — будет для меня справедливой за то, что я не сумел
лучше руководить восстанием».
Польское восстание не
прошло бесследно. Оно вызвало широкий отклик как внутри России, так и за рубежом.
|