Первые два дня прошли в борьбе с травяными джунглями.
Лето в Саянах встречает путника не только теплом и солнцем. Высокотравье, гнус,
дожди отравляют удовольствие.
Трудней всего идти первому. Есть места, где заросли
вдвое превышают человеческий рост. Тропка часто теряется, и мы как носороги
ломимся через чащу. А дождь все льет и льет, и наши рюкзаки в прямом смысле
тяжелеют.
Смотрю на товарищей: как-то себя чувствуют? Валентину
26 лет, отслужил в армии, турист. Трудности принимает как должное. Роман рослее
и крепче, но в армию не призывался, быстрее раздражается.
Уже вблизи Татарки, второго на нашем пути ручья,
окончательно умаявшись, укрылись от все усиливающегося дождя под развесистым
кедром. Тут мы и остановились на ночевку.
Проснулись вместе с тайгою. Вырвавшиеся из-за гор лучи
осветили и обрадовали лес. В нем снова закипела жизнь! Предложил оторваться от
реки в сторону гор. Там нет леса, высокой травы, гнуса. Может и мишку выследим.
В отряде полное единодушие. «Скорей наверх».
Весь этот день лезли по кручам. Уже под вершинами
увидели в метрах восьмистах северного оленя. Долго наблюдали, как он пасется.
Зверя донимал гнус, и он все время бегал по зеленому плато, подолгу замирая на
снежниках.
Еще двое суток мы двигались горными склонами к верховьям
Белого Китата — самого крупного из притоков Верхнего Китата. Обходим
живописнейшие цирки с богатой альпийской растительностью. Потом идем
однообразными гольцами. Осторожно спускаемся с них по каменистым осыпям —
курумникам. Наверху чувствуем себя преотлично: здесь прохладно, нет гнуса.
Перед нами высятся южные склоны Фигуристого белка с пиком Эдельштейна и
ледником Стальнова. (Так их назвал руководитель экспедиции геологов известный
профессор А. Г. Вологдин в 1929—1930 годах).
Изрезанные глубокими пропастями южные склоны хребта
Крыжина, тем более Фигуристого белка, без альпинистского снаряжения не осилишь,
и мы снова поворачиваем на восток. Не без трудностей спустились в долину Белого
Китата и сразу же утонули в медвежьих траншеях, высокотравье. Июнь и первая
половина июля — время медвежьих свадеб. С конца мая и в июне самку сопровождают
несколько самцов, в первой половине июля чаще всего встречаются семейные пары.
Ружье держу наперевес.
На следующий день достигли Среднего Китата. Переход
через него был наиболее труден. Пришлось валить деревья, наводить переправу.
Тут чемерица, маралий корень, медвежья дудка, живокость и, царство певчих и их
короткохвостых птенцов. Они непрерывно вспархивают тут и там. Один запутался в
стеблях при взлете, и я осторожно его подхватил. Как он жалобно запищал! Я тут
же подбросил его в воздух.
Есть в траве и другие обитатели. Перелезая через
поваленный кедр, я был остановлен криком идущего сзади Валентина: «Вы стоите на
змее!» Он стал тыкать тростью у меня под ногами: «Готова!»
— Большая?!
— Нет маленькая…
Гадюка пустяк. Главное, не наступить на ухо дремлющему
мишке…
Десятого июля устроили нечто вроде выходного. Решили
отдохнуть, а заодно проявить пленки. Забрались в глухую таежку на берегу
ручейка и занялись своим делом.
Во второй половине дня все-таки не утерпели. До
верховий рукой подать, и дождь вроде бы стих. Снова полезли наверх. Вскоре лес
кончился, пошла горная тундра. Часов в пять подошли к перевальной седловине.
Только вылезли — на правом снежнике — марал! Мы замерли. Не очень
спешно, зверь исчез в распадке, снова показался и скрылся за вершиной горы. «Я
имею разрешение только на отстрел волка и медведя», — парировал я
вопросительные взгляды спутников.
Подошли к обрыву. В глубокой пропасти раскинулся
великолепный цирк. Он на нашем пути, и мы начали искать спуск. Если идти по
падающему вниз ручью, то нужны горные ботинки с триконями. Пошли на север. В
одном месте — тут кустарник поплотней — решились. Очень медленно,
осторожно начали сползать вниз. Когда до дна оставалось метров триста, в самой
глубине, у снежников, я увидел крупного медведя.
|