Возбужденно шипя на недоумевающих товарищей: «Тише,
тише», — я ринулся вниз. Это была не только охота. За десять дней перехода
мы не съели и грамма мяса. Ветерок тянул от медведя, можно было надеяться на
сближение. С горного склона дно цирка кажется ровным, на самом же деле оно все
в холмах и впадинах. Перебежал довольно широкий ручеек. Все время слежу за
ветром, осматриваюсь. И вот наконец я снова увидел его: медведь ел черемшу. Как
только он поворачивался задом, я делал перебежки. Из-за последнего куста —
дальше уже поляна, выстрелил. Медведь ринулся на склон. Этого я ожидал и чуть
не выстрелил вторично, но он затоптался на месте, опрокинулся на спину, снова
вскочил. Уже на бегу, метров с двадцати я опять повалил его…
Минут через двадцать-тридцать показались товарищи.
Занялись тушей. Вырезали добрый пуд мяса и, конечно, печень. Остальное закопали
в снег.
Оказывается, от моих выстрелов на противоположный
склон убежал второй медведь — мои товарищи его видели. «Скорей всего это
самка».
Еще скрадывая мишку, мы заметили невдалеке, на
небольшом холме удивительно плотный и уютный лесок из огромных кедров. В корнях
поваленного дерева приглашающе зияла пещера. Вокруг масса сушняка, и рядом ручеек
с изумительной водой. Прямо-таки санаторий! Здесь решили пожить, отдохнуть,
откормиться.
Тринадцатого, закопав поглубже в снег мясо и оставив
снаряжение, взяв с собой только самое необходимое, полезли на восточный склон
цирка. Карабкались вверх более двух часов. На гребне увидели северных оленей.
Они спокойно паслись у снежников. Некоторое время рассматривали их, но вдруг
повернул ветер. Крупный рогач выскочил на скалу и замер. Голова его повернута в
нашу сторону! Миг — и стадо исчезло.
От водораздельного хребта — по нему бродили весь
день — до Грандиозного менее двадцати километров. Подойдя к ручейку,
одному из притоков Прорвы, мы долго ахали на открывшуюся красоту и жалели, что
у нас не два отпуска. «Грандиозный совсем рядом. Интересно было бы исследовать
его с запада».
За этот день набегали по «оленьим хребтам» километров
двадцать пять и встретили еще три стада — более двадцати оленей.
Попадались и одиночки. Мои товарищи обратили внимание на раздвоенное, одиноко
торчащее деревцо. Неожиданно оно зашевелилось: снова олень! Этот оказался
любопытным, подошел метров на двести и долго нас сопровождал.
От созерцания нас отвлек практичный Валентин: «Снизу
поднимается туман». Это значит — жди непогодь. Конечно, забеспокоились:
леса-то на хребте нет. От дождя не укроешься, и костра не разожжешь. Через
несколько минут наполз туман и полил холодный дождь. Мы кинулись под нависшую
скалу. В наших рюкзаках есть и береста, и сухой спирт. Некоторое время можно
жечь, но надвигается ночь.
Пришлось делать стремительный переход к «своему»
цирку, и уже в темноте спускаться по склону вниз. Совершенно мокрые, усталые и
озябшие, укрылись, наконец, в «санатории», где нас ждала «крыша», сухие дрова и
обилие мяса. Всю эту ночь, как впрочем, и две последующие, шел дождь. Вершины
гор накрыла плотная шапка тумана. Конечно, о переходе к Казыру вершинами гор не
было и речи. Решили снова спускаться в тайгу.
Пятнадцатого июля водрузили в верховьях флаг и пошли
вниз, к реке. Спуск к Казыру Верхним Китатом вели по новому пути — левым
берегом. Иногда шли по реке, где много рыбачили. Тут неплохо ловится хариус.
Ниже устья Северной, когда отдыхали на речном пляже, к
нам подходила медвежья свадьба. Когда мы проснулись и вышли на берег, увидели в
траве три свежих траншеи, которых до этого не было. Возможно хищников отпугнул
костер.
Ниже устья Белого Китата снова перешли на правый берег
Верхнего Китата. Для этого выбрали широкий, тихий и мелкий участок русла.
Переходили с шестами, страхуясь веревкой.
|