Остаток дня прошел в хозяйственных заботах: брились,
мылись, чистили одежду, проявляли пленки. Уютно устроившись вокруг костра,
делились новостями.
Руководство экспедиции с «большой земли» —
Валентин Косенко опять доложил по радио о нашем появлении — обратилось к
нам с просьбой — составить подробное описание троп и перевалов по
Кинзелюку и сообщить, появилась ли трава — корм для экспедиционных
лошадей. Не советовали идти к Кан-Оклеру, так как двенадцатого к нам прилетит
вертолет, «на котором вы и возвратитесь». Мы с Володей решили сходить в
верховья Орзогая, пообещав вернуться к десятому.
Верховье Орзогая (а шли мы левобережными звериными
тропами) нам понравилось: снега почти нет нигде, немало птицы — над рекой
гуси, вдоль тропы рябчики. Очень много раскопанных мишками бурундучьих
похоронок.
Дважды вспугивали маралух. Первая (она лежала в траве
на склоне) подпустила метров на сорок, спокойно осмотрела нас и, не торопясь,
ушла. На вторую мы наскочили после крутого поворота тропы — это километрах
в двух не доходя до рухнувшего в долине реки гигантского сухого кедра. Увидев
пасущегося в двадцати метрах зверя, я замер. Идущий сзади Володя налетел на
меня. «Кто это?» Самка подняла голову и, смешно растопырив на маленькой головке
уши, уставилась на нас. От наших шевелений и перешептывания — Володя стал
вытаскивать из моего рюкзака аппарат — маралуха, грациозно подпрыгивая,
отскакала подальше. Шутки ради, поманил ее кабарожьим манком — один лежал
у меня в кармане. Эффект превзошел все ожидания! Самка заметалась, снова
приблизилась к нам в поисках теленка. Оказывается, голоса кабаражонка и
мараленка похожи!
Поход в верховья Орзогая занял у нас трое суток.
Сузившаяся межгорная котловина вытеснила нас к речке, а потом и совсем мы
остановились. Снега в верховьях еще предостаточно.
За время нашего отсутствия наши друзья видели
маралуху, лосенка, собрали гербарий из характерных для Саян растений. Мы
раскладывали на листах бумаги и фотографировали на цветную пленку хвойные:
кедр, ель, можжевельник, лиственницу, пихту, потом — все, что росло
поблизости: стебли чемерицы, корень ревеня, черемшу, даже круглолистую березку.
Оба Валентина, лазавшие на голец правого берега, принесли рододендрон даурский.
Название растений определяем по книжке Федоровых «Два года в Саянах». Геологи,
прочитавшие ее в наше отсутствие «от корки до корки», оказывается, хорошо
знакомы с проводниками ботаников. «Стародубцев недавно умер, а Усов и сейчас
еще жив!» Орзогай переводится как «дорога к сагаям». Не эта ли племенная группа
в то время здесь кочевала? Камасинцы это или тофалары?
По радио сообщили: «Вылет вертолета откладывается…»
Опасаясь опоздать из отпуска, решили начать переход к Кану, там рубить салик и
плыть самим. На всякий случай оставили летчикам записку, просили, если заметят
костер, забрать нас.
Преградивший нам путь Малый Агул переходили невдалеке
от огромной лиственницы с гнездом скопы на вершине, — по каменистому
перекату. Искупались все, даже могучий Володя. Уж очень сейчас сильное и бурное
течение.
Тропа по берегу Малого Агула неожиданно кончилась.
Отвесная скала обрывалась в реку, а обойти ее берегом уже нельзя — вода
поднялась. Только приблизились к обрыву — сверху загрохотал камнепад.
Нашли более пологий подъем и полезли на гору. По компасу взяли направление на
Тукшинское белогорье — оно отсюда, с горных вершин, совсем близко.
Старались идти натоптанными звериными тропами, зная, что они не подведут. По
каменистой, покрытой ягелем, а местами редкими кустарниками поверхности
белогорья, идти легко и приятно, здесь гуляет прохладный ветерок. Через три
дня, когда уже шли по прорезающей его с юга на север тропе, увидели летящий к
экспедиции вертолет. «Обратно он может пролететь минут через сорок-пятьдесят».
Вскоре тропа подвела нас к разрушенному лабазу, и мы спустились в заболоченную
долину. «Скорее костер!»
Друзья, особенно Володя, не очень верят этой затее и
не торопятся подтаскивать лапник. Но вот все готово. В центре долины разведен
костерик, рядом — гора сухого и сырого лапника. МИ-4 появился внезапно. В
костер полетел лапник, я вылил весь пузырек заранее приготовленного бензина,
пламя взметнулось, пошел густой дым. Саша и Володя размахивают шестами с привязанными
к ним тельняшками. Машина дернулась вправо, наклонила нос, и пошла на костер.
Нас заметили! Вертолет описал дугу и сел на лужайку метрах в трехстах от
костра. Мы горячо поблагодарили летчика Матюшина и его товарищей. Теперь-то из
отпуска не опоздаем!
Через двадцать минут мы были в Кан-Оклере, а еще через
десять улетели в Агинское. Здесь экипаж собрался заночевать, и мы, устроившись
на попутной машине, преодолели оставшиеся до железнодорожной станции Уяр
последние сто шестьдесят километров.
В Красноярске Володя, как он раньше и планировал, едет
на турбазу, где собирается посетить заповедник «Столбы», а мы с Сашей на
аэродром.
Много увидели мы в этом четырехсоткилометровом
горнотаежном походе за сорок отпускных дней. Немало испытали, нашли новых
друзей. Конечно, мы утомлены, но уже теперь, под гул турбин гигантского
лайнера, я мечтаю о следующем отпуске и новом маршруте по краю, так неотвратимо
манящему к себе.
|