За ночь выпал свежий снег, и лежащие вокруг стойбища
олени выглядят какими-то сказочными изваяниями. Кругом так бело, что глазам
больно.
Володя занялся физзарядкой. От этого пробудился весь
лагерь. Собаки тофаларов, никогда, очевидно, не видевшие подобных телодвижений,
повскакали со своих мест и, задыхаясь от ярости, начали рваться на своих
сворках.
Поглядывая на Володю, Саша стал было декламировать
что-то шутливое о физкультуре, но затем, поразмыслив, присоединился к товарищу.
Согревшись завтраком, начали укладываться. Григорий
пошел собирать оленей. За ночь они ушли довольно далеко, так что проводник
привел их только через час. Теперь в составе каравана появился еще один
спутник: черно-белой окраски довольно мрачный пес Акол. Он и плетется
замыкающим, почти касаясь носом копыт оленя.
— Отойдем подальше от стойбища —
отвяжу, — говорит проводник. А сейчас отпустишь — убежит.
Идем по льду Инджигея, потом его правым берегом
поднимаемся к верховьям и через седловину спускаемся в ручей пастухов, а затем
на лед Тагула. Час идем по этой реке, потом еще долго вверх по его притоку.
Этим сложным путем проводник ведет нас к перевалу на реку Малый Сигач.
За этот день прошли около шестнадцати километров, и в
восемь вечера решили сделать привал. Надо набраться сил для завтрашнего штурма
перевала.
Поужинав, начали укладываться. Сегодня первая ночевка
в тайге. Становится все холодней и холодней, а ведь главные заморозки будут
только к рассвету. Гриша выдал каждому для подстилки один-два потника. Накрывались
же суконными одеялами и брезентом.
Узнай бесцеремонно залезает ко мне на подстилку, так
мы с ним и засыпаем.
Разбудил нас олень. Чем-то его привлекла наша жестяная
банка с сухарями. Может быть, рассматривая ее, он увидел свое отражение. Но он
неожиданно так оглушительно лягнул ее, что даже Григорий подскочил, как
ужаленный и заругался: «У… у, чтоб тебя…».
Вскоре стало светать. И сразу проснулась тайга.
Я подошел к елке, вокруг которой метался и лаял Акол.
Около вершины ее ползала белочка, на ветку ее выше — самец. Голова его
повернута куда-то влево. Оказывается, там соперник. И на соседнем дереве
прячутся зверьки. Свадьба!
В полдень начали движение. Раньше проводник не идет,
ждет, когда под солнечными лучами смягчится снег. Так легче идти оленям, не
поранят ноги об наст. А вот людям идти гораздо труднее: проваливаешься в снег
по пояс.
Лезем по крутому склону к перевалу, за которым должен
открыться бассейн реки Малый Сигач. Шли очень долго. Григорий и Володя ушли
далеко вперед. Чем ближе к вершине заснеженных гольцов, там чаще и чаще начали
встречаться белые куропатки.
С перевальной точки открываются нескончаемые снежные
просторы. Как красиво! От ослепительно сверкающего снега приходится щурить
глаза. Чего доброго, начнется снежная слепота. Надеваем защитные очки.
Цепочка следов, оставляемых нашим караваном, тянется
бесконечной, теряющейся где-то внизу лентой.
Начали спускаться вниз. Сначала идти было легко,
надувной снег у вершины не давал ногам вязнуть. Но потом все изменилось: все
чаще и чаще начинает проваливаться идущий впереди Григорий; цепляясь вьюками за
край снежной траншеи, натужно тянутся за ним олени. Саша и Володя перелезают к
нему и идут гуськом, приминая снег. Так мы шли, а иногда буквально катились.
Впереди показалось дно расщелины. Неожиданно Григорий
остановился. Я и сам уже увидел, что привлекло его внимание — наш путь
пересек совершенно свежий след медведя средней величины. Проверяю ружье.
Заряженное пулевыми патронами, оно изготовлено к внезапной схватке. Вскоре след
теряется где-то в глубине ущелья.
Опять олени останавливаются. Григорий указывает Саше и
Володе на лежащую в снегу задранную кабаргу. «Собаки задрали». Володя
немедленно предлагает взять ее с собой, он давно мечтал о мясном изобилии.
Григорий недовольно посматривает на него.
|