Отдохнув в Сантоху, экспедиция сделала еще три
перехода через пустынные холмы и горы Мечин-ола до г. Баркуль у подножия
Тянь-шаня. Это был большой тортовый город; главная улица состояла из
непрерывного ряда лавок; встречались дома с лепными украшениями, в городе были
богатые кумирни и много дяней, т. е. постоялых дворов. Но поражала
неряшливость: улицы и переулки были завалены мусором, местами представляли
собой лужи с водой или топи; под воротами городской стены стояла непролазная
грязь. Экспедиции хотели отвести фанзы в ямыне губернатора, но они были так
грязны, что Потанин предпочел остаться в лагере на берегу речки, за городом
Из Баркуля экспедиция поднялась к перевалу через горы
Карлык-так, составляющие конец Восточного Тянь-шаня. На перевале лежал еще
глубокий снег, изрытый колеями и покрытый навозом; это доказывало, что перевал
вполне проходим и зимой.
Спуск шел по ущелью речки и был затруднён бродами
через нее; снега на горах сильно таяли, и речка вздулась. Лесов на южном склоне
не было. От устья ущелья до г. Хами шли более 40 километров по бэли хребта,
представлявшей безводную пустыню, которую караваны предпочитали проходить ночью.
Экспедиция так и поступила; она вышла из ущелья в 3 часа дня и подошла к г.
Хами на рассвете.
Хами — самый восточный из городов Китайского
Туркестана, населенного, кроме китайцев, также тюрками, родственными таджикам и
узбекам. Эти тюрки называли себя чан-тоу, т. е. чалмоносцами. Они имели своих
ханов, подчиненных китайским губернаторам. В Хами также был хан, который жил в
тюркской части города, отличающейся от китайских городов тем, что из-за ее стен
видна была зелень садов. Но внутри город состоял из развалин, и только немногие
фанзы были жилые. Даже дворец хана был в развалинах, и хан ютился с семьей в
задних комнатах, прислоненных к городской стене. Это разорение — результат
гражданской войны между китайцами и тюрками, охватившей Китайский Туркестан в
половине XIX века. Хами — важный торговый пункт на восточной
границе провинции Синь-цзянь, обнимающей Китайский Туркестан и Джунгарию; через
Хами проходят все товары, идущие в Синь-цзянь из собственно Китая,
а также вывозимые в Китай. Поэтому экспедиция посетила Хами и провела в нем
девять дней, собирая сведения о торговле. Но о жизни, нравах и обычаях тюрков,
сильно отличающихся от китайцев, Григорий Николаевич узнал за это время мало.
Он торопился назад в Монголию, изучение которой являлось главной задачей
экспедиции.
Обратно пошли той же дорогой; на перевал через
Тянь-шань вышли вечером, а ночью один из рабочих, сидевший на верблюде,
задремал и свалился на землю. Все верблюды испугались — они очень пугливы — и
бросились в разные стороны, порвав поводки; два из них сбросили вьюки и
убежали; одного поймали, но другой скрылся в темноте. Пока искали верблюда,
караван простоял три дня под перевалом.
За перевалом экспедиция пошла не через Баркуль, а по
дороге в Улясутай, второй город Монголии, который нужно было посетить. В четыре
перехода через невысокие горы, ущелья и долины пришли в селение Ном-тологой, расположенное,
как и Сантоху, на южной окраине Джунгарской Гоби. Но оно было выдвинуто в глубь
пустыни благодаря большой речке Тугурюк, текущей из гор; ее русло было обсажено
деревьями в один ряд и кустами, и вода не растекалась по бэли, а доходила до
селения и его пашен. Вне русла бэль была бесплодна и усыпана валунами величиной
в детскую голову.
В Ном-тологой взяли проводника, запас воды и
свеженакошенной травы и пошли под вечер через Гоби; здесь она начиналась
песчаными холмами с кустами и полосой редкого леса из разнолистного» тополя. За
ним пошла пустыня, но несколько другого типа, чем на первом пересечении. Вместо
равнины она представляла мелкие холмики плоско-конической формы, удивительно
похожие друг на друга; на их вершинах выступали совершенно выветренные горные породы,
распавшиеся на щебень, а склоны и промежутки были покрыты глиной, песком и
дресвой. Эти холмы создавали унылый и до-нельзя однообразный
ландшафт, тянувшийся за песками до поздней ночи; караван шел по такой местности
при луне и остановился, когда луна зашла, так как проводник боялся потерять в
темноте дорогу среди холмов.
Утром вскоре встретили широкое русло, представлявшее
низовье Гашиун-дзаухэ, и караван пошел вверх по нему, поднимаясь по бэли Алтая;
берега русла сначала были плоские, затем сделались скалистыми, и русло превратилось
в сухое ущелье глубиной до 20 метров, засыпаемое песком, наносимым ветрами с
северо-запада. Наконец, в ущелье появилась солоноватая вода в виде ключей,
окруженных тростником и кустами. Здесь пришлось ночевать, хотя вода была
плохая, а корма мало. На этот раз Гоби миновали без потерь.
Несколько переходов шли но предгорьям Алтая, часто
лишенным всякой растительности; изредка она встречалась вокруг редких ключей,
представлявших маленькие оазисы в горной пустыне. Южную цепь Алтая, также
бесплодную и скалистую, перевалили по сухой долине, в верховьях которой колодцы
были уже в пределах альпийского пояса; но лугов здесь не было, альпийские
растения были рассеяны среди голых площадок. Несмотря на это, здесь жило много
тарбаганов, и их свист раздавался целый день. Они вылезали из
нор, садились на задние лапки, осматривались и, убедившись в отсутствии врагов,
выбегали пастись. У некоторых нор оставались караульные; при тревоге раздавался
свист, и все тарбаганы спешили к своим норам. Через некоторое время из нор
появлялись головы, затем высовывались желтобурые зверьки, становились на задние
лапки, и опять начиналось пересвистывание.
|