Дальше поднялись на второй хребет по короткому ущелью.
Перевал в 4035 метров был под снегом, дул сильный холодный ветер, поднимавший
снег; температура упала до —9°, руки мерзли. Спускать верблюдов с перевала по
глубокому снегу пришлось по одному; с одного вьюк свалился, другой порезал себе
подошву об острые камни под снегом. В конце спуска снега почти не было, но дно
долины было болотистым, и верблюды скользили. На ночлеге с трудом нашли место
для палаток,— везде были кочки. Стоянка была у границы леса, ниже ее видны были
деревья можжевельника.
На следующий день перевалили на северном склоне в
долину реки Бага-донсук. Спуск был очень болотистый, вся долина была занята
болотом с густым кустарником; с трудом выбирали направление для прохода
верблюдов. Ниже болото стало суше, но кусты стали выше, что тоже затрудняло
проход вьюков; кусты караганы и колючей облепихи достигали двух метров высоты.
Еще ниже на склонах появился лес из ели и можжевельника; здесь ночевали и на
утро спустились в широкую долину реки Эдзин-гол, отделяющую второй хребет от
третьего. Последний китайцы называли Па-бао-шань, монголы — Найман-эрдени-ола;
то и другое значит — гора восьми драгоценностей. Вершины его были под снегом.
По долине реки Эдзин-гола экспедиция прошла до
монастыря Па-бао-сы. Оба склона были заняты еловыми лесами, а дно долины было
луговое с кустами ивы и облепихи до пяти метров высоты; ниже появился и тополь.
У монастыря простояли два дня. Ниже его река Эдзин, приняв слева реку Бардун,
текущую по той же продольной долине с запада, прорывалась диким ущельем через
хребет Па-бао-шань на протяжении около 40 километров. Это ущелье было доступно
для проезда только в самую малую воду, и экспедиция поэтому направилась вверх
по долине реки Бардун. Вскоре из-за скал, подступивших к реке, пришлось
переходить ее вброд два раза; броды были глубокие, в полбока лошади и по брюхо
верблюду. На втором броду переправа верблюдов заняла два часа. Каждого вел под
уздцы один человек, а двое по бокам поддерживали вьюк.
Дно реки было завалено крупными валунами, на которых
верблюды легко могли поскользнуться и упасть с вьюком в воду. За бродом
пришлось остановиться, чтобы люди обсушились после холодной ванны. Дождь на
следующее утро заставил простоять здесь еще один день.
Так как долина реки Бардун дальше превратилась в ущелье,
пришлось уйти на правый склон, разрезанный боковыми долинами, проделать ряд
подъемов и спусков через отроги, поднимаясь выше границы леса. Три верблюда так
устали, что легли, и их вьюки переложили на других. Ночлег, после этого трудного
перехода, в боковой Долине возле леса ознаменовался нападением волка на стадо
баранов, которое шарахнулось и убежало в горы. Ночью найти стадо не могли, а
утром оказалось, что восемь баранов были зарезаны, причем два были так
изгрызаны, что не могли уже пойти в пищу людям. Остальные бараны были рассеяны
по горам, их долго собирали, но двух совсем не нашли. Поиски и свежевание
зарезанных задержали выезд с этого печального ночлега до полудня.
В этот день дорога шла по гористой местности, заросшей
лесом, в котором приходилось держать баранов грудкой, не давая им рассыпаться,
особенно на спусках. В одном месте выступ скалы разрезал стадо на две части;
одна часть растерялась и бросилась бежать в сторону, пока не очутилась на краю
отвесного обрыва, откуда их удалось вернуть. На этом переходе еще больше хлопот
доставили верблюды; они уже устали, и на подъемах и спусках приходилось вести
каждого отдельно, поддерживая вьюки с боков силами трех-четырех человек; спуски
и подъемы были не длинны, но круты и каменисты.
Верблюды уставали так скоро после начала путешествия,
по-видимому, не только потому, что они были не из лучших, но также и потому,
что наступила пора их линяния к лету; в это время с тела верблюдов целыми
клочьями слезает их старая шерсть, и они постепенно становятся голыми. А
экспедиция как-раз находилась в высоких горах, где температура и в полдень
редко была выше а по ночам мороз достигал —5 и —6°, причем нередко выпадал
снег. Кроме того, были переправы через холодные реки. Это замедлило линьку и
вызвало утомление. Более слабые верблюды шли без вьюков и все-таки порой отказывались
итти; у них внезапно подкашивались ноги, они начинали дрожать всем телом,
ложились, и никакими мерами нельзя было заставить их встать. Монголы объясняли
это испугом и уверяли, что высокие горы своим видом вызывают у животных нервное
потрясение. Скасси на основании своего опыта в Туркестане подтвердил, что в это
время года на высоких горах около половины верблюдов сразу лишается сил.
Поэтому приходилось задумываться о судьбе каравана; стало ясно, что на
верблюдах нельзя будет выбраться из Нань-шаня, так как предстоял еще переход
через самый широкий северный хребет.
|