Березовский быстро научился у чучельщика Коломийцева,
участника первой монгольской экспедиции Потанина, снимать и препарировать
шкурки млекопитающих и птиц для коллекций, а кроме того был полезен и в других
отношениях; он был мастер на все руки, умел варить, жарить и печь, чинить
одежду и обувь, седла и сбрую. Постепенно он сделался не только прекрасным
чучельщиком, но и орнитологом и вел наблюдения над жизнью птиц в местностях,
изучавшихся экспедицией. Он определил под руководством зоолога Богданова всю
коллекцию птиц, собранную им во время монгольских экспедиций. Во время
следующего путешествия Потанина на окраину Тибета Березовский часто отделялся
от экспедиции на целые месяцы, чтобы изучить птиц и коллекционировать в
определенном районе долгое время, а не мимоходом, и провел еще целый год в
Китае после выезда Потанина, изучая фауну птиц в горной системе Цзин-линь-шаня
и нагорья Амдо. Птиц, вывезенных из этого путешествия, он описал совместно с
орнитологом Бианки в особом труде.
В следующую экспедицию Потанина в Китай Березовский
выехал годом раньше, в 1891 г., и коллекционировал в системе Цзин-линь-шаня, в
провинции Сычуань и на окраине Тибета, продолжая работу и после ликвидации
экспедиции (в связи со смертью Александры Викторовны) до конца 1894 г. В г.
Хойсяне он организовал метеорологическую станцию, а во время разъездов вел маршрутную
съемку и определения широт и долгот.
Березовский обладал прекрасной памятью и большой
наблюдательностью. Проводя время большей частью в одиночестве, среди туземцев,
он прекрасно выучил китайский язык, а живя подолгу в бельгийских миссиях,
хорошо усвоил и французский. Свой костюм он сменил на китайский и вполне довольствовался
китайской пищей; он говорил, что китайцы единственный народ на земле, который
сумел создать истинно народную демократическую кухню — здоровую, сытную и
дешевую.
В 1887 г., возвращаясь из экспедиции после годичного
пребывания в Хой-сяне, он решил совершить проезд из провинции Гань-су в Пекин
на лодке по Желтой реке. Этот путь был к тому же дешевле сухопутного. Группа
китайцев, сплавлявшая по реке какой-то товар из Ланьчжоу в Куку-хото, приняла
Березовского в свою компанию на лодку; он спал и ел вместе со своими спутниками.
По окончании этого путешествия он говорил, что оно обошлось ему баснословно
дешево.
Березовский не был женат; во время промежутков между
экспедициями он жил одиноко в меблированных комнатах в Петербурге и большею
частью сам готовил себе пищу. По возвращении из последней экспедиции в Китай он
также жил в Петербурге, обрабатывая материалы по орнитологии Восточной Азии в
Зоологическом музее Академии наук. В 1910 г. Потанин застал его в Петербурге, в
доме литераторов на Карповке, где жили на иждивении литературного фонда
престарелые и хронически больные писатели. Березовский поправлялся после
кровоизлияния в мозг, но вскоре после этого умер, по всей вероятности, при
повторении этой болезни.
Путешествуя больше отдельно от экспедиции и оставаясь
целые месяцы в одном и том же районе или даже селении, в одиночестве среди
местного населения, Березовский имел возможность делать много наблюдений
относительно образа жизни, быта, нравов и обычаев разных племен Западного Китая
и восточной окраины Тибета, т. е. собрать богатый географический и, особенно этнографический,
материал. К сожалению, он этого не сделал, свои наблюдения не использовал и
кроме определения птиц во время монгольских путешествий и описания (совместно с
Бианки) птиц первого китайского путешествия никаких научных трудов не оставил.
Он не любил писать, всякое писание было для него мукой. Потанин однажды застал
его в Петербурге за письменной работой — составлением небольшого отчета о своей
коллекции птиц. Весь пол его комнаты был покрыт листами исписанной бумаги.
Написав лист, Березовский перечитывал его, находил, что что-нибудь передано не
точно, не ясно, не наглядно, бросал этот лист на пол и начинал новый, в котором
оказывался такой же дефект в другом месте. Так он исписал десятки листов, пока
не добился вполне удовлетворившего его результата, к которому не только в
письменной работе, но и во всякой другой он всегда стремился.
|