В разгар полицейских преследований Русанов женится на
Марии Петровне Булатовой, только недавно окончившей с золотой медалью гимназию.
Брак недоучки с золотой медалисткой, несомненно, наделал шума в губернском городе
и не только поэтому. В значительной мере он выглядел мезальянсом. Родители
невесты занимали солидное положение в орловском обществе (отец был крупным
железнодорожным чиновником и придерживался весьма консервативных взглядов) и не
разделяли выбора дочери, и их согласие на брак с человеком без определенного
положения, с абсолютно неясным будущим, да еще находящимся под полицейским
надзором, было, несомненно, вынужденным, если только дочь просто не поставила
их своим выбором перед совершившимся фактом. Забегая вперед, отмечу, что выбор
обоих оказался счастливым и испытания, выпавшие на их долю, не привели их к
разочарованию — несомненно, они разглядели друг в друге нечто такое, что
осталось недоступно остальным, подтвердив правильность жизненного выбора всей
непродолжительной совместной жизнью. Видимо, женитьба в самое сложное для
Русанова время оказалась не случайной — но тогда приходится признать, что
инициатива в решении принадлежала даме, что, несомненно, делает ей честь.
Неожиданно оформившийся союз не мог повлиять на маховик
машины полицейских преследований, набиравший силу с каждым новым оборотом. Уже
по совокупности предъявленных обвинений и объемистому сыскному делу, накопившемуся
на него, каких-либо перспектив на поступлении в высшее учебное заведение у
Русанова не было, учитывая практику при приеме в университет требовать
свидетельство о благонадежности из полиции. Вместе с мужем такой же возможности
лишалась и Мария Петровна — это становилось ее платой за совместную жизнь с
избранником. Уже только поэтому тревоги ее родителей за судьбу дочери можно
понять.
Отношение к политическому сыску за прошедшие века в
России сложилось однозначное, однако документы этих ведомств для историков
бесценны, хотя слишком часто свидетельствуют не в пользу тех, кто их составлял.
Русанов с 1894 года привлекался по разным поводам к следствию, включая задержание
и арест, практически ежегодно. Несмотря на это, полиция добыла минимум улик,
хотя круг общения недавнего семинариста включал достаточно крупные фигуры,
связанные с революционным движением. Какой-либо ценной информации от него
полицейские чиновники не получили, израсходовав на работу с Русановым лишь свои
силы и время. С другой стороны, говорить о каком-то его особом вкладе в
революционное движение в России того времени тоже не приходится (как это делали
его советские биографы по конъюнктурным соображениям). Скорее, его деятельность
отражает позицию представителя разночинной интеллигенции, еще не
сформировавшегося в совокупности жизненных и общественных интересов. Так
называемая революционная деятельность была не более чем стихийным протестом
против застоявшейся российской монархии, сковавшей производительные силы
страны, типичным для многих представителей его общественного круга — и только.
Гораздо серьезнее и интереснее на этом фоне выглядит именно его гражданская
позиция, сформировавшаяся в молодости, но проследить ее развитие можно лишь на
более длительном жизненном пути героя настоящей книги.
А пока ближайшие перспективы не сулили молодой чете
ничего обнадеживающего, ибо их жизненный горизонт на два грядущих года оказался
ограничен плотным частоколом вологодской тайги, за которым разглядеть просветы
было трудно. Оставалось жить и работать…
|