Чтобы понять логику его научного поиска, следовало ознакомиться поближе с теми полярными местностями, где он трудился, и даже немного побывать в его шкуре — у специалистов подобная методика называется моделированием. Судя по отзывам, тогда мне это в известной мере удалось.
Возможно, самое интересное — когда и каким образом герой этой книги ощутил зов Арктики. Выбор профессии, определение призвания обычно происходят на основе скрытого внутреннего осознания собственных возможностей, чтобы проявить себя достойным образом в избранной сфере деятельности, нередко вызывая удивление современников, руководствовавшихся совсем иными жизненными критериями. Иногда это именуют озарением, нередко в собственное оправдание. У кого-то это происходит внешне само собой, порой вопреки мнению и советам окружающих, у других — уходят годы, а третьи спокойно плывут по течению всю жизнь… Трудно ожидать, что орловские обыватели конца XIX века оценили в достойной степени книгу Фритьофа Нансена, которая стала отправным пунктом для полярных устремлений юноши Русанова. Он также не сообщил своим потомкам и последователям, чем она привлекла его — научным предвидением Нансена или его способностью к преодолению препятствий на жизненном пути, причем не в ущерб другим. Именно тогда впервые зов высоких широт услышал не самый благополучный мальчишка из мещанской семьи на окраине губернского города во глубине России. Знать, умел слушать или обладал восприятием того положительного, что делает человека личностью.
Есть еще один важный показатель значимости человека такого масштаба — его личные, общественные и научные связи. В самом начале жизненного пути эти связи у Русанова отслеживала полиция, благодаря которой мы знаем многое о его друзьях-революционерах. Хотя иногда и говорят о его возможной встрече с Ульяновым (Лениным), но это скорее дань советскому времени. В Париже, разумеется — эмигрантские демократические круги, но больше научные, включая ученых с мировым именем среди преподавателей Сорбонны. В России в связях прослеживается определенный «путь наверх», начиная по крайней мере с военных событий 1905 года, когда Русанов обращался к военному министру, но затем общение с официальными российскими кругами прекратилось и возобновилось, видимо, лишь в 1909 году в связи с исследованиями на Новой Земле уже на губернаторском уровне, поднявшись к 1912 году вплоть до правительственного в связи с экспедицией на Шпицберген. Более того, формально можно даже говорить о связях (хотя и односторонних) героя настоящей книги с самим российским самодержцем, поскольку тот визировал документы, связанные с высылкой в Вологодскую губернию, и наградные листы после экспедиции 1910 года. В любом случае, с точки зрения связей Русанов — весьма показательная личность для характеристики своего времени и состояния российского общества той поры в целом. Есть и другие источники для характеристики таких связей — фотографии, газетные статьи, письма. Они использованы в настоящей книге, хотя и не отвечают на все возникающие вопросы.
Если мне удалось убедить читателя в правильности выбора героя, последуем же за ним на страницах этой книги из российской глубинки на рубеже XIX–XX веков через печорскую ссыльную глухомань в славный город Париж, а затем в белые просторы Арктики навстречу преждевременной гибели и бессмертию.
|