70-е годы XIX века стали для Новой Земли временем
переоценки многих прежних представлений о природе и самого архипелага, и
окружающих морей, а также его значения для будущего Северного морского пути в
качестве исходного рубежа. Почти одновременно произошли два важных с точки
зрения науки события. Во-первых, участник похода русских боевых кораблей к
берегам Новой Земли в 1870 году под командованием адмирала Посьета академик Александр
Федорович Миддендорф, проведя измерения температур воды в Баренцевом море на
различных глубинах, обнаружил присутствие теплых вод, связанных с грандиозной
системой Гольфстрима, истоки которого, как известно, находятся на экваторе.
Во-вторых, год спустя норвежский промысловик Фридрих Мак обнаружил у берегов
Новой Земли плоды тропических растений из бассейна Карибско-го моря. Таким
образом, впервые Новая Земля рассматривалась в системе глобальных природных
связей — идея, у истоков которой стоял Бэр. Это обещало в ближайшем будущем
решительный прогресс в научном освоении этой части Российской Арктики, причем с
выходом в практику.
Одновременно стало поступать все больше и больше
сведений о природе самого архипелага, в первую очередь суши. В 1872 году
австрийский геолог Ханс Хефер при высадках на острова в Архангельской губе
обнаружил слагающие породы каменноугольного возраста порядка 280–350 миллионов
лет. Более древние породы силурийского возраста (образовавшиеся 400–440 миллионов
лет назад) он встретил в Маточкином Шаре, причем возраст пород он определил по
находкам ископаемой морской фауны, нередко теплолюбивой. Таким образом, можно
было сделать вывод о формировании слагающих пород на Новой Земле в условиях
моря и развивать его на будущее, как вдруг швед Адольф Эрик Норденшельд
несколько лет спустя привез образцы остатков деревьев пермского возраста
(230–270 миллионов лет) с полуострова Гусиная Земля, и вся первоначально
вырисовывающаяся схема поиска была нарушена. А тут еще в обломках пород стали
попадаться совсем молоденькие ископаемые белемниты и аммониты, но, как назло,
нигде в обнажениях — что сразу породило массу вопросов в геологической истории
Новой Земли — отчего, почему? — на которые пока не было ответов, так что
для будущих геологов новой формации (в отличие от геогностов типа Лудлова)
тогда наметилось самое обширное поле деятельности. Прежде всего требовалось
объединить отдельные находки на побережье (тем более что «глубинка» архипелага
оставалась сплошным «белым пятном»), удаленные друг от друга на сотни
километров, некой общей единой природной системой — для этого и понадобился
Русанов.
Накапливались также сведения о климате Новой Земли, в
чем в описываемое время отличились норвежские промышленники, нередко зимовавшие
на архипелаге (например, Сиверт Тобисен на острове Большой Заячий в 1873–1874
годах или Челль Бьеркан в Малых Кармакулах в 1876–1877 годах). Несколько раньше
немецкий географ Август Петерман опубликовал сводную карту на север Новой Земли
по результатам съемок норвежских промышленников в тех местах, куда так и не
добрались русские моряки. В это время в связи с климатическими изменениями в
районе Новой Земли и в Карском море возникла благоприятная ледовая обстановка,
которой немедленно воспользовались многие норвежские промысловики, в то время
как наши поморы еще долго оставались в скованном льдом Белом море. Нередко
норвежцы огибали Новую Землю с севера, публикуя все новые и новые сведения о
своих успехах в освоении новых промысловых районов, что вызвало настоящий взрыв
неоправданного энтузиазма среди ученых. На радостях немецкий географ Оскар
Пешель возвестил: «Все, что до сих пор было нам сообщено о Новой Земле и о
Карском море, оказывается грубой и постыдной мистификацией. Недоступность
Карского моря — чистый вымысел, — оно может служить для рыболовства, но не
ледником» (цит. по: Визе, 1948, с. 103). Действительно, целая серия плаваний
норвежцев благоприятствовала такой точке зрения. Правда, уже осенью 1872 года
льды от западных берегов Новой Земли утащили судно австро-венгерской экспедиции
«Тегетгоф», что привело на будущий год к открытию Земли Франца-Иосифа. Потом
участники экспедиции были вынуждены бросить свое судно и отплыли на шлюпках к
Новой Земле, где в заливе Пуховый были взяты на борт шхуны помора Федора
Воронина (деда знаменитого ледового капитана советской поры) — поморские
традиции в части оказания помощи плавающим и путешествующим со времен Баренца
не изменились. Не отрицая вклада иностранцев в изучение Новой Земли, лишь
отметим, что, как правило, они шли по следам наших предков. Так, когда Фридрих
Мак, как он считал, оказался в неизвестном заливе, он обнаружил там поморские
кресты с именами и датами — по справедливости он назвал его Русской Гаванью.
Очевидно, помня об этом, наши картографы оставили на картах архипелага, в свою
очередь, норвежский топоним — гавань Мака.
|