Хотя не только идея, но организация пересечения,
несомненно, прнадлежала Русанову, выполнение этого маршрута нельзя назвать
удачным. Сказался избыток участников (весь состав экспедиции за исключением
Галахова), их неподготовленность для такого предприятия, было взято с собой
слишком много груза, от которого по ходу дела пришлось избавляться, и
т. д. и т. п. В результате маршрут к Незнаемому заливу проходил
крайне медленно с дневными переходами всего в 10 километров. Похоже, что
Русанов при его подготовке позволил себе устраниться от организационных дел,
видимо, чтобы выкроить время для обработки наблюдений.
Благодаря Быкову с его опубликованными экспедиционными
воспоминаниями, можно выделить одну важную особенность Русанова — нежелание тратить
время и силы на что-либо помимо главного — науки и научных маршрутов. Если в
своих личных дневниках он и позволял определенную «лирику» (в частности, в
описании природы и явлений, связанных с ней), то его экспедиционный отчет
гораздо суше, и искать в нем, например, отношения людей — напрасный труд, хотя,
несомненно, они присутствуют, причем порой не в лучшем виде, о чем можно лишь
догадаться по последующим выступлениям в прессе или движению официальных
документов, как это будет показано далее.
Опубликованные дневники Быкова содержат всю хронологию
и события последнего большого маршрута экспедиции 1909 года, и этот документ
использован в настоящей книге лишь с небольшими сокращениями:
«12 августа. Выехав из становища (базового лагеря у
Становой горы. — В. К.) в 2 ‘/2 ч. дня мы к 6 часам вечера высадились
близ края Южной долины, причем за поздним временем решили переночевать здесь
близ вытащенной нами на берег оставленной до возвращения шлюпки.
Спустились тихие сумерки. В заливе полный штиль. Как в
зеркале отразились чудные горы с их синеватыми ледниками. За двуглавой языковой
горой с ее причудливым ледником, словно громадным белым языком, нависшим с
седловины между двух вершин, зажглась мерцающим светом первая звездочка. Погода
была настолько хороша, что мы не ставили палаток, а легли прямо на песчаном
берегу, завернувшись в свои теплые малицы…
Тихо спит наше становище. Тихо спят горы.
13 августа. Упрямая солонина, не желавшая никак
свариться, задержала порядком наш отъезд… Она была солона и тверда, как
русановские аммониты. С грустью пришлось пожертвовать для облегчения собак
значительной долей консервов, сахаром, чайником и некоторыми другими вещами. И
все-таки наш багаж был слишком тяжел для собак. С визгом, воем и лаем трогаются
первые нарты, за ними вторые. Мы поехали, то есть поехал наш багаж, а мы
двинулись per pedem apostolorum (подобно апостолам, то есть пешком. — В.
К.).
Дорога около десяти верст шла долиной почти прямо,
затем долина сделала крутое колено к востоку. Здесь по глинистой, изредко
каменистой почве на протяжении почти двух верст беспрерывно шла целая цепь
ручьев и речек от окружающих нас ледников. Дорога для собак трудновата.
Пришлось самим запрячься по двое к каждой нарте и перейти на собачье положение,
добросовестно таща вместе с псами тяжелые нарты. За поворотом долина начала
значительно суживаться. Вместо сети ручьев и речек здесь течет только одна широкая
горная река. Сблизились горы и обступили нас со всех сторон. Мы входим в сердце
гор. На берегу этой реки близ черного ледника, спускающегося в долину, мы
сделали ночевку. Едва сделали палатку и чум, пошел дождь.
14 августа. Проснувшись утром, в часов восемь, я вижу,
что все наши еще спят. Выглянул из намокшего чума и увидал, что все горы
затянуты густым туманом. Свинцовые тучи ползут, цепляясь за горы, моросит
мелкий, надоедливый, чисто осенний дождь. Снова забрался в наш насквозь
просаленный дырявый чум, лег для некоторого разнообразия на другой бок и ввиду
безнадежной погоды снова уснул… Вынужденная дневка из-за безнадежной погоды.
15 августа. «Сарю янгу» (Дождя нет) — объявил мне
Илья при нашем пробуждении. Действительно, дождь прошел, но все вершины гор
затянуты серыми низкими облаками. Дует порывистый холодный ветер. В раскрытое полотнище
нашего чума открывается роскошный вид на долину, сжатую с боков горами, на
быструю горную речку, крутым поворотом огибающую наше становище. На первом
плане привязанные к нартам группы спящих, сжавшихся в кучки, собак… Решили
оставить часть излишних предметов, ограничиваясь только лишь самым необходимым;
даже оставили часть солонины.
Позавтракав гольцами, тронулись в дальнейший путь к
Незнаемому заливу. Мы с Русановым ушли вперед. Пройдя три версты мы вышли за
поворот долины и увидали громадное горное озеро (7 верст). Красивое озеро (Долгое
на современных картах. — В. К.) привольно раскинулось по долине.
Подступали к нему горные угрюмые громады, с нашей стороны красиво перекинулись
два синих альпийского типа ледника (Географического института и Эдельштейна. —
В. К.), упираясь своими невысокими лобовыми моренами в
озеро. Пока мы шли берегом озера, почти на каждом шагу встречали свежие следы
оленей. Близ конца озера Русанов поднялся в горы к замеченному нами перевалу,
чтобы сделать маленькую рекогносцировку. Я прошел вперед еще несколько верст и
уселся за огромным камнем ждать наших собак. Очень холодно. Чувствуешь ледяное
дыхание карской стороны. Если здесь в сердце гор такой веток задувает, то
каково там, на Карском море.
Очень медленно продвигаются вперед наши собаки; хотя
мы и сбавили порядочную долю груза, но зато сегодня дорога значительно хуже
вчерашней. Все камни да камни, а порой целые россыпи наваленных друг на друга
громадных камней, на которых падают и кувыркаются вверх ногами наши нарты.
За озером потянулась несколькими рукавами горная речка
с течением по направлению к пройденному нами озеру. Далее долина как будто
разветвляется, а нужное нам направление закрыто большим ледником. Подошли
усталые собаки. Крамер с картой в руках объясняет мне, что мы должны находиться
около Незнаемого залива.
|