С этой целью по радио был согласован план отправки
лишних людей с кораблей сначала на «Эклипс», а затем их пешего похода на Енисей
по суше с помощью опытнейшего промышленника, бывшего военного моряка Никифора
Алексеевича Бегичева, осевшего после демобилизации на Таймыре. С «аргишем»
(стадом) из 500 оленей в конце мая он выступил из Вол очанки, пересекая
обширное «белое пятно» на западе Таймыра общим направлением к бухте Эклипс, до
которой было всего 600 километров, где зимовал Свердруп со своим судном. Карт
на это пространство не было, и положение начального и конечного пунктов своего
грандиозного маршрута относительно друг друга Бегичев представлял приблизительно,
рассчитывая окончательно сориентироваться на морском побережье. Со своим
многочисленным аргишем, который одновременно обеспечивал и транспорт, и
провиант, он чувствовал себя в этой мертвой пустыне вполне уверенно. Тем
временем капитан «Эклипса» начал принимать сорок русских моряков на свое судно,
и новая незапланированная спасательная операция, возникшая спонтанно, но
грандиозная по своим масштабам, набирала темп. На фоне этих перемещений
десятков людей судьба экипажа «Геркулеса» все больше отходила на второй план,
интерес к ней вытеснялся другими конкретными задачами. Освободившиеся изо льда
«Таймыр» и «Вайгач» благополучно пришли 30 августа на Диксон, где по настоянию
Академии наук шло строительство крупной полярной станции и мощной рации, которая
уже держала связь с радиостанцией в Исакогорке вблизи Архангельска, куда
ледокольные суда пришли 16 сентября. Кстати, здесь проявилось еще одно
ру-сановское предвидение — русский метеоролог Мультанов-ский буквально «по
крохам» составил первый прогноз развития ледовой обстановки для зимующих кораблей,
который в значительной мере оправдался.
Не вдаваясь во второстепенные детали этого
грандиозного предприятия, лишь отметим, что Бегичев доставил своих подопечных к
сентябрю в Гольчиху на нижнем Енисее без каких-либо потерь. На этом поиски
Русанова прекратились, если не считать посещения «Эклипсом» острова Уединения,
поскольку он также значился в тексте телеграммы, оставленной Русановым в
Маточкином Шаре. Результат был тот же, что и на Новой Земле, Шпицбергене и
таймырском побережье…
Удивительно, как участники поисков проигнорировали
пророческий прогноз, высказанный по свежим следам P. Л. Самойловичем: «Может
быть также, что они успели обогнуть мыс Желания и, не достигнув устьев Оби или
Енисея, принуждены были остаться на зимовку» (1913, с. 38). Как в воду глядел!
Практически тоже самое утверждал участник седовской экспедиции Н. В. Пинегин, с
которым Русанов встречался перед отправлением на Шпицберген: «Из записки,
оставленной в Маточкином Шаре, можно заключить, что целью этого похода было
стремление доказать возможность прохода на судне к устьям сибирских рек мимо
оконечности Новой Земли» (1935, с. 42). А поисковики вместо сосредоточенного
поиска именно в устьях сибирских рек вели его на огромном пространстве от
Шпицбергена до мыса Челюскин с одинаковым нулевым результатом.
В том, что к мнению начинающих полярников, не
отягощенных заслугами P. Л. Самойловича и Н. В. Пинегина, не прислушались,
ничего удивительного нет. Однако каким образом организаторы поисков не приняли
во внимание ближайшие планы исследователя, причем известные, представляется
теперь в ретроспективе событий просто удивительным. В экспедицию 1910 года
Русанов уже планировал будущие операции к устьям сибирских рек: «Если работы экспедиции
дадут положительные результаты, то уже в 1911 году можно будет сделать первый
пробный рейс из Архангельска в Енисей по новому Ледовито-Океанскому пути»
(1945, с. 67). Однако, как мы уже знаем, полевой сезон 1911 года был целиком
использован для работ на Южном острове Новой Земли. Тем самым выполнение
планов, намеченных накануне экспедиции 1910 года, автоматически переносилось на
1912 год. На уровне того времени было трудно согласиться, что такой вариант
является реальным, хотя будущее показало, что это так. Один из участников
событий 1915 года морской врач JI. М. Старокадомский позднее писал, вспоминая
горькую участь русановцев, что «может быть, замеченное с "Таймыра” вертикально
поставленное бревно на мысе Штеллинга также было знаком, поставленным этими
мужественными людьми» (1959, с. 276). Совершенно не исключено…
Следует отметить, что маршруты спасателей буквально со
всех сторон окружают часть побережья, где впоследствии были обнаружены следы
экипажа злосчастного «Геркулеса»: «Таймыр», «Вайгач» и «Эклипс» с севера,
Бегичева с востока, а спустя шесть лет еще и с юга, образуя треугольник
погрешностей со сторонами в первые десятки километров — и никто не сделал
попытки проникнуть внутрь него… Больше всего этой возможности было у Свердрупа,
тем более что он располагал собачьими упряжками, которые использовал для похода
к «Таймыру» в мае 1915 года. Для похода на запад на вдвое меньшее расстояние
ему понадобилось бы всего несколько дней, но этого не произошло. Разумеется,
едва ли он застал кого-нибудь из участников последней русановской экспедиции в
живых, это можно утверждать достаточно уверенно…
|