Благодаря работе этих станций продолжительность
плавания на западном отрезке Северного морского пути уже в самые первые годы их
существования (1913–1915) сократилась с 33 до 11 дней. По меркам того времени
прогресс был выдающимся, однако в рамках русановского предвидения: «Когда
явится возможность пользоваться услугами радиотелеграфных станций, извещающих о
распределении льдов, тогда исчезнет необходимость в бесполезной потере времени
на выжидательные стоянки у этих льдов» (1945, с. 95). Как отмечено ранее,
строительство полярной станции на Диксоне, поддержанное Академией наук, было
связано с выводом зазимовавших у северного побережья Таймыра судов «Таймыр» и
«Вайгач» Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана под
руководством Вилькицкого. В будущем этой станции предстояло превратиться в
обсерваторию, а самому Диксону в столицу Западного сектора со штабом морских
операций и всем тем, что ему сопутствует, включая аэродром и порт на ближайшем
побережье материка. Не случайно деятельность подобных научных объектов сам
Русанов связывал с развитием прогноза погодной и ледовой обстановки:
«Представляется… полная возможность заранее и очень задолго предсказать приближение
и затем наступление годов» с различной ледовой обстановкой, что могло
значительно облегчить работу судоводителей. Прогноз Мултановского на лето 1915
года для Карского моря был только первой ласточкой на пути создания прогнозов
изменения всей природной среды, но, что важно, он был сделан в самом начале
развития направления, по Русанову. Но поиск и освоение двух новых путей — по
Маточкину Шару и Ледовитому океану требовали постройки новых полярных станций.
В ряду других событий на протяжении лихолетья, пока
Россия содрогалась в муках Первой мировой и Гражданской войн, временами
замещаясь на карте мира сборищем непонятных агломераций, сменявших одна другую,
исчезновение «Геркулеса» с экипажем и экспедицией на борту первое время на фоне
гибели миллионов не воспринималось истощенным и доведенным до потери инстинкта
самосохранения российским послевоенным обществом как нечто чрезвычайное. Боль
потери пришла уже в мирных условиях, когда с завершением Гражданской войны
жизнь стала возвращаться к обычной повседневной работе. Разбросанные событиями
Гражданской войны полярники разных специальностей (те, что уцелели или не ушли
на чужбину) стали возвращаться с фронтов, где они нередко противостояли друг
другу, и «тогда считать мы стали раны, товарищей считать». Иные тут же
включались в работу в Арктике, порой просто для того, чтобы не умереть с
голоду, другие в состоянии глубокого политического и военного похмелья
раздумывали о будущем, пробуя занять свое место в нем. Самое удивительное
заключалось в том, что даже братоубийственная бойня не остановила развития
событий в Российской Арктике по русановскому прогнозу, что подтверждается
множеством примеров.
Уже в апреле 1920 года новый советский Комитет
Северного морского пути обратился в правительство с предложениями о постройке
станций в Маточкином Шаре и на мысе Желания, тем более что деятельность
новоземельских станций в Малых Кармакулах и в Крестовой губе из-за событий
Гражданской войны практически прекратилась. Летом 1921 года ледокольное судно
«Таймыр» при участии заинтересованных специалистов выполнило необходимые
рекогносцировки, хотя по разным причинам к строительству приступили лишь в
навигацию 1923 года. Строили эту полярную станцию силами Главного
гидрографического управления под руководством Н. Н. Матусевича, для чего был
организован Отдельный северный гидрографический отряд при участии таких видных
специалистов, как Н. И. Евгенов и П. К. Хмызников. В качестве научных
консультантов на берегах Новой Земли в это время работали из Главной
Геофизической обсерватории — Н. И. Калитин, от Гидрологического института — В.
Ю. Визе, из Академии наук — А. И. Толмачев, от Геологического комитета — Б. К.
Лихарев, целое созвездие ученых, оставивших в науке значительный след. Станция
была построена в период с 21 августа по 6 октября на северном берегу Маточкина
Шара на полпути между Белужьей губой и мысом Выходным, где проходил один из
первых русановских маршрутов летом 1907 года. На ее территории разместились
жилой дом с пятнадцатью комнатами-каютами, баня, два склада, павильон для
магнитных наблюдений, метеоплощадка, радиорубка. Первым ее начальником (причем
с чисто хозяйственными обязанностями) был Н. П. Кнюпфер. За метеорологические
наблюдения (один из основных видов работ) отвечала И. JI. Ру-синова — первая
женщина-зимовщица, получившая свой первый полярный опыт здесь же на Новой Земле
в 1921–1922 годах в Малых Кармакулах. Магнитные наблюдения проводил А. Н.
Захарьевский. Среди зимовщиков были также геолог А. Шенкман и ботаник А. И.
Толмачев. Таким образом, первые зимовщики оказались весьма интеллигентной
публикой. На будущий год строительство продолжалось, станция была преобразована
в обсерваторию, а штат ее расширен.
Среди других немногочисленных научных объектов в
Российской Арктике вскоре обсерватория заняла особое место, поскольку здесь
проходили отработка новых видов наблюдений и применение новой техники.
Например, радист Э. Т. Кренкель первым испытал здесь короткие радиоволны для
связи на дальних расстояниях, а пилот Б. Г. Чухновский выполнил первые ледовые
разведки для судов Карских экспедиций — это были важнейшие заявки на будущее,
весьма перспективные и получившие развитие не только у нас, но и за рубежом.
Обсерватория в Маточкином Шаре в будущем сыграла свою роль даже в освоении
Центрального Арктического бассейна, поскольку через нее весной 1936 года
самолеты М. В. Водопьянова и В. М. Ма-хоткина проложили воздушный путь на Землю
Франца-Иосифа, которым год спустя воспользовалась воздушная экспедиция О. Ю.
Шмидта уже вплоть до Северного полюса. Новая техника потребовала новых
направлений исследовательской деятельности — в интересах авиации с 1930 года в
обсерватории стали проводить аэрологические наблюдения, гидролог в штате
станции появился еще раньше, в 1926 году. Важное место в работе обсерватории
заняло изучение местных ветров стока или новоземельской боры, особенно после
гибели в начале осени 1932 года тяжелой летающей лодки «Дорнье-Валь» под
командованием JI. М. Порцеля, проводившей ледовую разведку для судов Карской
экспедиции. После заправки с временного склада в Белушьей губе самолет должен
был лететь на Землю Франца-Иосифа, но при попытке сесть на воду у мыса
Поперечный машина попала в сильные потоки воздуха, буквально сбросившие ее в
воды пролива. Эта трагедия показала необходимость тесного взаимодействия между
авиаторами и наземной метеослужбой.
|