Это обширное послание слишком информативно и вместе с
тем неполно и уже по указанным причинам требует детального комментария с точки
зрения предвидения возможных препятствий в выполнении задуманного.
Во-первых, опасения тяжелых ледовых условий в
Стур-фьорде, сделанные на основе единственной встречи со льдом у южной
оконечности Шпицбергена, который, по мнению Русанова, выносило именно из этого
фьорда, полностью подтвердились. Таким образом, решение на пересечение главного
острова архипелага для обследования западных берегов Стур-фьорда было в создавшейся
ситуации единственно правильным.
Во-вторых, подтвердилась и его надежда на присутствие
здесь, на Шпицбергене тех же форм ледников, что и на Новой Земле, — с
указанием на их слияние в верховьях. На этот раз такой сугубо теоретический
изыск был использован в сугубо практических целях для выбора маршрута, что
характерно для Русанова.
В-третьих, это был наиболее сложный из всех пройденных
им ранее маршрутов, причем в крайне неблагоприятных условиях. Из 150 пройденных
за шесть дней километров 120 пришлось на ледники с их кошмарными снежными
болотами.
В-четвертых, основная цель была практически достигнута
— уголь найден, заявки выставлены, причем в кратчайшие сроки.
В-пятых, в связи с выигрышем во времени у Русанова
появляется какая-то идея исследований арктической области к востоку от
Шпицбергена, которая, возможно, потребует зимовки, о чем он упоминает предельно
неконкретно и смутно — «скрытничает», по Гемп и Пинегину, проявляя отмеченные
ими качества.
В-шестых, «возвращение новым, более северным и
чрезвычайно растресканным ледником оказалось в высокой степени опасным». Это
явно относится к соседнему леднику Томсона, который в состоянии подвижки (о чем
Русанов не знал) представлял непреодолимую преграду. Пришлось возвращаться прежним
путем, вызвавшим задержку в выполнении маршрута.
Добавим также, что пребывание отряда Русанова на
берегах Стур-фьорда было подтверждено в 1925 году Сергеем Владимировичем
Обручевым из состава экспедиции на «Персее» (флагмане тогдашнего нашего
научного флота), обнаружившим между ледниками Стронг и Томсона один из трех
заявочных столбов Русанова.
Что же за это время сделал отряд Самойловича,
работавший в не столь тяжелых условиях? С момента высадки 17 июля в устье речки
Берцелиуса Самойлович с матросом, у которых в распоряжении была гребная шлюпка,
предприняли самостоятельный маршрут по южному побережью Земли Норденшельда.
После неудачной попытки войти в устье указанной речки (мешало сильное течение)
было решено перейти на несколько километров восточнее к подножию горы
Кольфьелетт высотой 715 метров на современных картах. Здесь на склоне были
обнаружены, как полагал сам Самойлович, контакт юрских (возраст в пределах
140–200 миллионов лет назад) и третичных пород (по современным данным —
нижнемеловых и третичных, более молодых) и пласт хорошего угля толщиной до
метра. В эти дни в одном из маршрутов Самойлович встретил норвежского топографа
Коллера и убедился, что норвежцы приступили к съемкам центральной части
Шпицбергена, перспективной на уголь.
Следующий объект исследований Самойловича — гора
Сундевальтоппен высотой 1025 метров, расположенная восточнее, которая была
«сложена из темных третичных сланцев (возраст последних 60 миллионов
лет. — В. К.) и песчаников, причем последние на высоте 642 метра
принадлежали к той же свите третичных песчаников с отпечатками растений,
которая тянется с западного берега к восточному Шпицбергену» (Самойлович, 1913,
с. 10–11). Со склонов горы в самом куту фьорда можно было разглядеть
маленький силуэт «Геркулеса», до которого в случае каких-то неблагоприятных
обстоятельств можно было добраться вдоль берега за один-два перехода, в чем,
однако, не возникло необходимости. В целом же маленький отряд Самойловича
работал в значительно более благоприятных условиях по сравнению с тяжелейшим маршрутом
самого Русанова. Временами даже возникало желание любоваться окрестными
пейзажами, тем более что они заслуживали того, что и нашло отражение в отчете
Самойловича: «Необыкновенно красивое зрелище представляли остроконечные горы
Шпицбергена и ледники при ярком сиянии солнца. Глубокое, неведомое чувство
испытываешь при виде этого непередаваемого величия красоты» (1913, с. 12).
Вскоре после возвращения Русанова оба отряда
встретились и подвели некоторые итоги: обнаружен целый ряд месторождений угля,
выставлено десять заявок, начали знакомство с иностранными работами — для
начала вполне неплохо.
Оставалось отправить первые известия о начале работ,
для чего потребовалось зайти на норвежскую радиостанцию в заливе Грин-Харбор на
северном побережье Земли Норденшельда, где уже побывал на своей яхте Фритьоф
Нансен, которому необходимо уделить свою долю внимания на этих страницах.
Только 13 июля (новый стиль) Нансен в условиях
скверной видимости отметил в своем дневнике, что наконец «различил очертания
берега, тянувшегося к северу» (1938, с. 92). Почти сутки у норвежцев ушли на
то, чтобы уяснить свое местоположение, — и немудрено: вместо Грин-Харбора
они оказались в Английской бухте на 100 километров севернее. Лишь 16 июля яхта
«Веслеме» бросила якорь у норвежской радиостанции на мысе Финнесет и на берег
сошел сам Нансен и другие участники плавания. Таким образом, Русанов и Нансен
достигли цели плавания практически одновременно. Нансен оставался здесь двое
суток, знакомясь с окрестностями и состоянием дел на американской шахте, а
затем приступил к гидрологическим наблюдениям в Ис-фьорде. Затем не спеша, с
многочисленными высадками, на своем судне он постепенно продвигался на север
архипелага, где выполнил ценные гидрологические наблюдения, которые позволили
ему детально разобраться в режиме здешних вод, собрав попутно много других
сведений об истории и природе архипелага, которые он позднее изложил в своей
книге, переведенной на русский язык и вышедшей в издательстве Главсевморпути в
1938 году. 16 августа, выполнив намеченную программу, удалившись к северу от
берегов полуострова Ню-Фрислан примерно на полградуса вплоть до кромки разреженного
льда, он повернул обратно. Однако вернемся к нашим землякам во главе с
Русановым.
|