В
сражении под Полтавой 27 июня 1709 года и при капитуляции шведской армии у
Переволочны 30 июня было взято в плен много шведских солдат и офицеров. Пробыв
в Москве месяц, они были разосланы отдельными партиями по городам
Архангельской, Казанской и Астраханской губерний; еще раньше 3000 шведов были
направлены на работу в Воронеж.
Когда
в апреле 1711 года в Свияжске была открыта попытка к бегству, большая часть
шведских военнопленных была переведена в Сибирь. В одном Тобольске находилось
в ссылке не менее 800—900 офицеров.
О
пребывании шведских военнопленных в Сибири часто упоминается в исторических
памятниках первой чет.4 верти XVIII века. Так, например, в опубликованном;
Миллером дневнике китайского посольства, отправленного в 1712 году из Пекина к
Аюке-хану и следовавшего через Сибирь в кочевье Аюки близ Царицына, указывается,
что в Маковском остроге члены посольства были любезно встречены и одарены
шведским генералом Канифером, «который вместе с многими другими офицерами его
нации здесь живет в плену». Прибыв в Тюмень, китайцы «нашли в этом городе
много шведских офицеров в плену», а в Слободе, по их сведениям, было «более
5000 семей, частично русские, частично шведские пленные».
Джон
Белл в своих путевых заметках сообщает о встречах с пленными шведскими
офицерами в Нижнем Новогороде (с генералом Крейтцем), в Казани (с генералом
Гамильтоном и Розеном), в Саранске и других городах. О встрече со шведскими
офицерами в Тобольске Белл рассказывает: «Как во многих других городах, через
кои мы проезжали, нашли мы здесь много выдающихся шведских офицеров, среди них
господина Дитмара, бывшего секретаря шведского короля Карла XII. Он был
уроженцем Ливонии и одинаково уважаем за знатность и ум. Он пользовался
большим уважением со стороны прежнего губернатора, который, кстати, был другом
всех этих несчастных господ. Им дозволялось далеко отлучиться на охоту или
рыбную ловлю, а также разрешалось отправляться в другие места, дабы посетить
своих соотечественников. Что касается меня, то я думаю, что наибольшая
милость, оказанная его величеством этим пленникам, заключается в том, что они
были поселены в эти места, где могут хорошо жить с малыми тратами и
наслаждаться всей той свободой, на какую лица в их положении могут
рассчитывать».
Со
шведскими офицерами Белл встречался и в Томске: «За наше пребывание в Томске
мы развлекались рыбной ловлей и охотой. Мы также присутствовали на музыкальных
концертах, исполненных шведскими офицерами и господином Козловым, комендантом
города. Эти джентльмены не менее искусны в обращении со своими инструментами,
как и их компаньоны в Тобольске. Господин Козлов добродушен и весьма весел, и
обращается с этими офицерами с большой человечностью. Среди них находится и
шведский священник, господин Вестадиус, человек одаренный и ученый».
Возвращаясь
в 1721 году из Пекина, Белл встретил в Парыме пленного шведского офицера
Борлутта, уроженца Фландрии, «весьма бесхитростного господина, очень искусного
механика. Комендант видел в нем больше Друга, чем пленника, что вообще
характерно Для большинства этих господ, посланных военной фортуной в эту
страну. Его царское величество, хорошо учитывая все их обстоятельства,
направило их в прекрасную страну, где они могли жить с легкостью до заключения
мира».
Белл,
несомненно, в некоторой степени идеализирует положение шведских военнопленных в
Сибири — в ряде случаев они испытывали немалые материальные затруднения.
Брауншвейг-люнебургский резидент в Москве Вебер по этому поводу замечает в
своих записках: «В Сибири находится до 9000 шведских пленных, считая с обер- и
унтер-офицерами, и хотя их не гоняют ни на какую работу, ни на ловлю соболей
(на что употребляют только русских колодников), но все-таки живут они там в
крайней нищете.
В
Тобольске живет более 800 офицеров, и все они, как крестьяне, ходят в одних
совершенно простых и плохих кафтанах; ни от короля, ни от кого из своих они содержания
не получают и поневоле работают на русских за поденную плату. Другие промышляют
изготовлением игральных карт (несколько колод таковых князь Гагарин привез его
величеству), другие вытачивают табакерки и иные вещи из каких-то неизвестных
громадных костей, которые они находят в земле и выкапывают.
Князь
Гагарин... в продолжении трехлетнего своего губернаторства уже роздал пленным
свыше 15 000 рублей. Пленные эти выстроили себе собственными руками шведскую
церковь и имеют пастора, бывшего в Петербурге при одной лютеранской церкви и
сосланного его величеством в Сибирь за некоторые произнесенные им речи.
Один
шведский обер-лейтенант, также сосланный по некоторым причинам даже за Сибирь к
остякам, теперь живет там очень хорошо. Он приобрел такую любовь туземцев, что
они снабжают его всем, что только ему нужно, и во всех делах своей земли
спрашивают его совета. Лейтенант этот говорил Блюеру, что он охотно закончил
бы там и жизнь свою, если бы только семейству его было дозволено приехать к
нему.
В
Сибири проживает до 1000 обер-офицеров, которые завели там всякого рода
фабрики и мануфактуры. Я видел в Москве работы этих людей, живописцев, золотых
и серебряных дел мастеров, делателей карт, токарей, столяров, сапожников, и
лучшие мастера находили эти работы безукоризненными. Нет среди них только парикмахеров
и шляпников. Некоторые выделывают лучшие золотые и серебряные парчи, другие
становятся музыкантами, содержателями гостиниц, торговыми людьми, которым
дозволяется разъезжать в пределах страны, потому что они не могут бежать,
другие поступают в помощники к русским хозяевам. Те, которые никакого ремесла
не знают и одарены хорошими физическими силами, ходят в лес, рубят там дрова
по сажени в день и вечером получают за это свой алтын или добрый грош.
Другие,
напротив, обладая кое-какими знаниями, завели порядочные школы в несколько
классов, в которых и обучают не только детей шведских пленных (многие шведы
взяты были с женами и детьми, другие же поженились на русских женщинах), но и
русских вверяемых им детей латинскому, немецкому, французскому и другим языкам
и также морали, математике и всякого рода телесным упражнениям. Школы эти уже
приобрели известность между русскими, так что последние присылают для обучения
сыновей своих из Москвы, Вологды и других мест и городов. Учителя, бывшие
раньше высшими и низшими обер-офицерами, ведут теперь весьма нравственную
жизнь, вполне посвятили себя духовному званию и содержание свое получают от
учеников и от знаменитого господина Франка из Галле. Другие приняли русскую
веру, вступили на русскую службу и поженились на русских, чем и доставили себе
безбедное существование.
Один
лейтенант, уроженец Бремена, потерявший здоровье в морозную злму под Полтавой
и не знавший никакого ремесла, завел в Тобольске кукольную комедию, на
представления которой стекается множество горожан, не видавших никогда ничего
подобного. Вообще большим счастьем для всех этих пленных было то, что они
попали в такую дешевую местность, потому что за 12, за 20 рублей в год они
имеют весьма порядочное продовольствие; равно и то, что князь Гагарин, бывший
тогда губернатором Сибири, не отпускал от себя ни одного пленного, не утолив и
не облегчив его нужды. Шведы не могли достаточно восхвалить добросердечие этого
господина и уверяли, что единственное их несчастье состоит только в том, что
они живут в такой отдаленной стране. Все они имеют там даровые помещения и ни
ловлею соболей и никакой другой работой не обложены. Словом, кто промышляет
хоть каким-нибудь ремеслом, тот может доставить себе достаточное содержание.
Один шведский полковник по имени Шенстрем, человек с хорошими средствами,
обладающий ученостью и умом, провел время своего плена в Сибири в интересных наблюдениях
и в изучении страны и ее обитателей. Он писал своему другу в Москву, что на
границах Сибири встретил языческий народец, вероятно, соседний с остяками, и
по ближайшему исследованию его веры и образа жизни нашел много такого, что
имеет весьма большое сходство с древним язычеством; так как народец этот в
богослужении своем упоминает имена Тора, Фреггы и Одде, бывшими древними
языческими божествами в Уп-сале, то он полагает, что язычники эти, имеющие свой
собственный язык, должны были происходить от тех готов, которые в древности оставили
Швецию, вышли на берег Остзейского моря и частью потянулись к Черному морю,
частью в русские земли, и что, вероятно, некоторые из них под гнетом и силою
врагов своих принуждены были оставить занятые ими места, двигаться дальше и,
наконец, искать безопасности в отдаленнейших странах за Сибирью, куда уже
никто не хотел следовать за ними. Этот полковник оставил любопытные замечания,
которые хотел со временем издать с целью подтверждения приведенного здесь
предположения. Что же касается до шведских пленных в России, то большая часть
их из простых солдат совсем обнищала и должна проживать работой. Имена и места
жительства офицеров записаны в точности, так что эти господа могут быть легко
отысканы в случае будущего мира; с простыми солдатами сделать это гораздо
труднее, потому что они отдельно не записаны и проживают не только в городах,
но и по селениям и в отдаленных боярских поместьях, где, вследствие женитьбы и
перемены веры, прочно обосновались и обзавелись хозяйством, так что подобные
пленные охотно останутся навсегда в этой стране...».
|