Документальные материалы о первой
сибирской экспедиции не сохранились. Исключение составляет несколько царских
грамот начала 80-х гг. XVI в. из фамильного архива Строгановых в Соли
Вычегодской. Определенный интерес с точки зрения исследования предыстории
сибирского похода имеют подлинные документы Посольского приказа, упоминающие
имена главных сподвижников Ермака.
К числу ранних сибирских летописей
относится «Краткое описание о Земле Сибирской». Одни из списков его сохранился
в составе рукописного сборника, скопированного для А. Л. Шлецера в XVIII в. В
издании сибирских летописей этот памятник опубликован по Головинскому списку. В
начале 30-х гг. XVII в. текст, лежавший в основе «Краткого описания...», был отредактирован
и сокращен, после чего его включили в виде отдельной статьи в московский Новый
летописец.
«Краткое описание...» и Новый
летописец отразили официозную оценку действий вольных казаков на рубеже
XVI—XVII вв. Казаки «своровали», сначала поддержав Расстригу, а затем вместе с
Болотниковым осадив Москву. Из-за них произошла Смута в России.
В рамках подобной концепции не
оставалось места для положительной оценки мотивов, побудивших Ермака двинуться
в Сибирь. Автор «Краткого описания...» изображал начало сибирской экспедиции
следующим образом: вольные казаки «вороваху много по Волги и по иным рекам»;
царь, «видя их воровство и злое непокорство», велел их ловить и вешать; многие
были казнены, а «иные аки волки разбегошася по Волге вверх»; с ними был их «старейшина
атаман Ермак Тимофеев сын». Новый летописец дословно повторил приведенные
фразы относительно «воровства» ермаковцев на Волге.
Описывая конец сибирского похода,
автор «Краткого описания...» проводил мысль, что казаки погибли из-за
собственной беспечности. Ермаковцы заснули на острове, « никого от них стражи не бысть». Кучум прислал
на остров татарина, который неслышно «украде у Козаков пищаль ii лядунку». После этого Кучум нстребил
отряд Ермака, «только еден казак от
них утече».
Составители Нового летописца
переделали текст, с тем чтобы оттенить беспечность казаков. По их утверждению,
Кучум будто бы дважды посылал татарина на остров и тот вытащил у спящих казаков
«три пищали да три вязни» («вязнями» называли ремни, на которых держалось
оружие).
Согласно начальной версии, гонцы
Ермака прибыли в Москву к Ивану IV и были им награждены. Автор Нового летописца
заменил имя Ивана IV именем Федора. Именно Федор будто бы получил весть о
взятии Сибири и послал своих воевод на помощь Ермаку. Как объяснить столь
грубое искажение фактов? Новый летописец был составлен в окружении Филарета и
Михаила Романовых, связывавших свои права на трон всецело с именем царя Федора
Ивановича. Автор московской летописи начинал свое повествование с известия о
воцарении Федора и завершал сведениями о коронации Михаила и поставлении на
патриаршество Филарета. Упоминание об Иване IV в самой первой статье летописи
грозило нарушить композицию произведения, и летописец предпочел пожертвовать
истиной.
Вторая группа памятников — ранние тобольские летописи
и синодики — по своей идейной направленности значительно отличалась от
памятников, выразивших официозный московский взгляд. В них отсутствовали
сведения о казачьем «воровстве» и на первый план выдвигались заслуги ермаковцев
в деле присоединения Сибири. Новая тенденция в освещении сибирской экспедиции
возникла в провинции в связи с учреждением архиепископской кафедры в Тобольске
и назначением на эту кафедру в 1621
г. известного церковного деятеля Киприана. Человек деятельный
и энергичный, Киприан завоевал доверие московских властей еще в то время,
когда, будучи архимандритом Хутынского монастыря в оккупированном шведами
Новгороде, добивался возвращения Новгородской земли в состав России. В
Тобольске благодаря его энергии были выстроены архиепископский двор с соборной
церковью, а тобольский Софийский дом добился больших земельных пожалований.
Чтобы укрепить авторитет вновь
основанного архиепископства, Киприан искал случай канонизировать местных
подвижников и святых. Решение этой задачи должно было облегчить ему выполнение
основной миссии — христианизации присоединенного языческого края. Киприан
явился в Сибирь, имея смутные представления о местном населении и его
традициях, но пробыв в Тобольске некоторое время, должен был оценить факт
исключительной популярности Ермака в народе. Покоритель Сибири стал подлинным
героем песен и сказаний русских переселенцев. Не меньшее внимание уделено ему
и в фольклоре нерусских народностей. Предания связывали с его именем
всевозможные чудеса. Киприан решил использовать этот своеобразный культ в
интересах церкви и в 1622 г.
приказал «кликати» Ермаку и его погибшим товарищам «вечную память» наряду с
прочими пострадавшими за православие. Для составления синодика «убиенным»
архиепископ обратился к ермаковцам, жившим в Тобольске.
Некоторые из ветеранов сибирского
похода продолжали служить в пеших казаках под начальством своих атаманов и
входили в состав «старой сотни». В начале XVII в. местный воевода отставил
атамана «старой сотни» Гаврилу Ильина и назначил на его место литвина Б. Аршинского,
сосланного в Тобольск за разбой. Сподвижники Ермака были возмущены тем, что их подчинили
«голове» из служилых дворян, а не атаману. «Старые казаки» атаман Гаврила
Ильин, пятидесятники Остатка Антонов и Ивашка Лукьянов, десятники Ларка Сысоев,
Дружина Васильев, Фомка Бородин и Пашка Ерофеев немедленно подали царю челобитную
о том, что служат они государю «в Сибири в Тобольске от Ермакова взятия лет по
сороку и по пятидесяти с атаманами, а не з головами...» Власти рассмотрели
ходатайство ветеранов и вернули должность атамана «старой сотни» ермаковцу
Гавриле Ильину.
Можно полагать, что Киприан
обратился в первую очередь к Гавриле Ильину и его помощникам, когда ему потребовались
сведения о погибших ермаковцах.
Среди уцелевших соратников Ермака
многие дожили до глубокой старости: сибирская экспедиция была по плечу молодым
и физически очень крепким людям. В 20-х гг. XVII в. архимандрит тобольского
монастыря писал, что в его обители «стригутца все служивые люди: увечные, раненые
и которые очьми обнищали, за убожество, иные и без вкладу стриглись, еще (из) ермаковых казаков постриженики лет
во сто и болыпи...». Примерно в то же время тобольский воевода испросил в
Москве разрешение на учреждение богадельни в Тобольске для престарелых служилых
людей, которые служили «в Сибири лет по сороку и больше с сибирского взятия, и
на боех ранены и за старость и за увечье от... службы отставлены и волочатца
меж двор, помирают голодною смертью». (Ходатайство воеводы было удовлетворено).
Тобольский монастырь и богадельня
находились в ведении архиепископского дома. Поэтому вполне возможно, что Киприан
распорядился привлечь для составления Синодика не только служилых казаков, но
и ветеранов, находившихся на покое.
Некоторое время спустя ермаковцы
явились на подворье к архиепископу и «принесоша к нему списки, како они
прийдоша в Сибирь и где у них с погаными агаряны были бои и кои из них именем
атаманов и казаков побита»". Так появились в Тобольске первые «списки», или
«написание», с записью «речей» оставшихся в живых участников сибирской экспедиции.
К тому времени прошло 40 лет после
похода Ермака, нет ничего удивительного в том, что казачьи «сказы» приобрели
черты фольклора. Например, они имели зачин, весьма характерный для былин и
исторических песен.
Соратники Ермака, хорошо знавшие
его, были весьма далеки от того, чтобы представлять его христианским подвижником.
Поэтому духовенству пришлось подвергнуть «списки» их речей основательной
переработке, прежде чем включить в Синодик. В результате приведенный выше текст
«сказов» был искажен вставками церковно-житийного содержания. Между двумя
частями фразы («не от славных муж... но от простых людей») появилось пространное
рассужденне о том, что бог избрал Ермака «очистити место святыни и победити бесерменскаго
царя Кучюма и разорит их богомерзкие капища», и т. п.
Длительное время Синодик был
известен лишь в той редакции, которую сохранила летопись С. Есипова. Е. Н.
Ромодановской удалось разыскать более ранний список этого памятника. Он
находится в сборнике поминаний, заведенном в начале XVII в. и пополнявшемся в
течение всего столетия. Синодик ермаковым казакам писан, по наблюдению Е. Н.
Ромодановской, полууставом второй четверти XVII в. и помещен в конце основного
текста Синодика.
Ранняя редакция Синодика, всего
точнее передававшая «сказы» тобольских казаков, содержала указание на две
решающие битвы, сокрушившие Кучумово «царьство»: «И бысть с ними (татарами) первой бой... и па том деле убиенным
Околу, Ивану, Карчиге, Богдану Брязге...»; «бысть бой с нечестивыми под
Обалаком декабря в 5 день... убиенным Сергею, Ивану, Андрею, Тимофею...»
Рядом с записью о битве на Абалаке в
Синодике есть другая запись: «Ермакове и дружине, безо опасения им идущим к
рыбной ловле под Обалак декабря в 5 день... побита на том деле Окула, Ивана,
Карчигу, Богдана Брязгу и с их дружиною». Можно заметить, что в этой записи
названы были те же самые имена, что и в записи о первом сражении. Обе записи не
могли возникнуть одновременно, ибо создавалась абсурдная ситуация: есаула
Богдана Брязгу и его товарищей поминали как умерших дважды, за смерть в бою им
пели «вечную память большую», за погибель на рыбалке — «память малую». По-видимому,
составители Синодика неоднократно обращались к тобольским ветеранам, и им не
удалось примирить противоречия в показаниях последних.
Наличие двух версий о гибели Брязги
вызвало сомнения у переписчиков Синодика, и они весьма своеобразно разрешили
их. Уже в копии тобольского архиепископского дьяка С. Есипова 1636 г. запись о битве под
Абалаком оказалась опущенной и оставлена одна запись о рыболовах. Копия 1636 г., включенная в состав
летописи, имела чисто литературное значение, поскольку все имена убитых были в
ней опущены.
Синодик, сохранившийся в составе
летописи С. Есипова, нельзя рассматривать как испорченную копию раннего текста
Синодика ермаковым казакам. Внесенные изменения имели важное смысловое
значение. Наибольшей переработке подверглись две записи — о сражении под
Кашлыком и о последнем бое на Вагае.
Из раннего Синодика, непосредственно
отразившего воспоминания тобольских ветеранов, следует, что Ермак разгромил
татар в первом сражении 26 октября и в тот же день занял их столицу.
Неизвестный редактор вычеркнул из текста слова «первой бой» и заменил их
привычным летописным штампом — «бой велик», а также исправил дату с 26 на 23
октября. По сравнению с ранним Синодиком поздний лучше согласовывался
с данными «Краткого описания о земле Сибирской». Автор «Краткого описания...»
не считал, что под Чувашевым произошло первое сражение между казаками и
татарами. Прежде чем казаки вступили в Кашлык, утверждал он, им пришлось вести
бои с татарами «по многи дни».
Редактор подверг правке также и
запись о смерти Ермака. По словам очевидцев, дружина Ермака спаслась бегством
и лишь «иные» погибли вместе с предводителем. Редактор исключил из текста
Синодика сведения о бегстве дружины и вставил фразу о поголовной гибели казаков:
«... посланием божиим уготовися час и прииде на воинов смерть и тамо вси
пзбиенн быша...» Летописцы дог полнили этот текст словами: «токмо
един казак утече», «един токмо утече». Новая версия находила полную аналогию в
«Кратком описании...»: татары казаков «спящих без страсп поби, точию еден казак
от них утече...»
Тобольский архиепископский Синодик
не является единственным памятником, содержащим перечисление имен погибших
казаков. Известна краткая поминальная запись ермаковцев, скопированная
тобольским любителем истории И. Черепановым в XVIII в.
Поминальный список И. Черепанова
воспроизводил в основном те же имена, что и архиепископский Синодик. Но налицо
также и некоторые расхождения. Составители черепановского списка соединили ряд
имен (Тимофея, Ивана и др.), поменяв местами некоторые из них. Кроме того, они
вынесли имена атаманов в особый список, в котором упомянуты были, помимо
Ермака, Ивана Кольца и Никиты Пана, также Яков Михайлов и Матвей Мещеряк. В
черепаповском списке названы рядовые казаки Иоаким и СаЪва, имена которых в архиепископском
Синодике отсутствуют. В копии И. Черепанова нет имен Богдана Брязгу и его
сотоварищей — Окула, Ивана и Карчиги.
Возникновение второй редакции
тобольского Синодика было тесно связано с летописными работами, которые проводились
при архиепископском доме в Тобольске в 20— 30-х гг. XVII в.
При патриархе Филарете официальная
летопись называла Ермака и его казаков ворами и разбойниками. За разбой этих
«волков» следовало повесить, и только бегство с Волги в Приуралье спасло их от
виселицы. Такой была официальная точка зрения столицы, расходившаяся с мнением
местных церковных властей в Сибири. Провинциальная точка зрения получила
признание в Москве лишь через два года после смерти Филарета. В начале 1636 г. священный собор
назначил архиепископом Сибири Нектария. Новый пастырь пользовался большим влиянием
при дворе, и ему удалось добиться изменения официального взгляда на Ермака. 16
февраля священный собор «правильно по грамоте первому Нектарию» установил
«вселенские» поминания Ермака и его казаков. «И оттоле,— сообщают тобольские
источники,—уставися и до нынешнего лета помяновение вселенское на Москве и зде
в Тобольску». В период между 1 апреля (время прибытия Нектария в Сибирь) и 1
сентября 1636 г.
С. Есипов завершил работу над летописью, которая должна была закрепить новый
взгляд на миссию ермаковых казаков в Сибири. За несколько месяцев он не мог
начать и закончить обширное сочинение, на котором стоит его имя. Сам автор
признался читателям, что он лишь «распространил» имевшуюся у него в руках более
раннюю летопись, или «писание».
Использованная С. Есиповым ранняя
летопись не сохранилась, но ее текст поддается реконструкции. Дело в том, что
наряду с есиповскпм сочинением имеется еще одна редакция того же памятника —
Строгановская летопись. В итоге тщательного текстологического исследования С.
В. Бахрушин показал, что обе летописные редакции — Есиповская и Строгановская
— восходят к общему протографу.
Найденное в протографе краткое
описание батальной сцены не удовлетворило ни С. Есипова, ни составителя
Строгановской летописи. В результате каждый из них дополнил текст
подробностями, заимствованными из разных литературных источников. С. Есипов целиком взял это описание из
рассказа о битве между болгарами и византийцами, изложенного в Хронографе
редакции 1512 г.:
В результате редактирования текст
ранней летописи оказался дополнен неуместными подробностями насчет полков с
медными щитами и копьеносцев, заимствованными из истории древних византийцев.
|